На ней «Дон Кихот» передал мне еще две телеграммы и снова попросил денег, которые он получил тут же, незамедлительно.
Так филателия вывела меня на источник документальной информации. Из одной «уклейки» получилась наваристая уха (по терминологии резидента).
Но «Дон Кихот» вскоре возвратился на родину, а я продолжал посещать торжище-сборище филателистов, надеясь подцепить там «карася».
Однажды ко мне подошел молодой человек, отвел меня в уголок кафе и с таинственным видом заявил:
— У меня для вас есть что-то интересное!
— Марки Дореволюционного Египта?
— Нет, документы о внешней и внутренней политике бывшей французской колонии.
И мой собеседник назвал родину «Дон Кихота». Странное предложение от почти незнакомого человека.
Может, это просто совпадение?
— Вы оттуда родом? Были там в командировке?
— Нет, я работаю в местном МИДе.
— В каком отделе?
— В африканском.
Мы молча смотрели друг на друга. Я пытался вспомнить, где я мог видеть этого инициатора раньше? Решил поблефовать.
— Недавно я был именно в африканском отделе МИДа, но вас там не видел.
Блеф заключался в том, что внешнеполитическое ведомство я посещал редко, а проблемой «Египет-Африка» занимался другой сотрудник нашей точки.
Молодой человек смутился, а затем стал убеждать меня в том, что он — действительно сотрудник МИДа.
Я решил дожать его до конца и спросил:
— А что вы коллекционируете? Зверей или рыб? Псевдофилателист помедлил с ответом.
А потом сказал:
— Военные корабли.
— Редкая тема, здесь я помочь вам не могу. На том мы и расстались.
Хозяин филателистического магазина не смог ответить, откуда взялся этот неофит.
В его журнале он не значился.
Версия о том, что контрразведка решила подослать мне подставу, «подсадную утку», доминировала в ходе анализа. В самом деле, контакт с «Дон Кихотом» осуществлялся без классических форм конспирации.
Нет ничего особенного и противозаконного в том, что два дипломата из дружественных Египту стран встречаются, обмениваются марками или еще чем-то).
А может быть, этот любитель военных кораблей был действительно из африканского отдела МИД?
Быть филателистом — это не только простой метод установления естественного непринужденного знакомства с нужными людьми.
Это способ законного личного обогащения.
Мой друг и коллега работал в Каире значительно позже меня и, будучи опытным специалистом в марках, собрал большую коллекцию.
Вернувшись в Москву, он продал собранную коллекцию и подарил на свадьбу своей дочери однокомнатную квартиру.
Я не говорю уже о том, что среди общества филателистов ему удалось найти не один, а два источника секретной информации.
Потом я перестал собирать марки и монеты.
Наступили другие времена!
Что касается моей дружбы с хозяином магазина, то он после серии проверочных мероприятий стал нашим «почтовым ящиком».
Ведь он вел обширную международную переписку по роду своих занятий, отправка писем в различные страны у местных властей не вызывала подозрений.

Проверка разведчика
Кроме центральной площади «Ат-тахрир» (Освобождение), в Каире много других интересных площадей.
К их числу можно отнести площадь-сад Эзбекие.
Находившееся в ее центре озеро было осушено еще в середине прошлого века и на его месте разбили парк с маленькими прудами, гротами и мостиками.
Поэт Николай Гумилев писал:
Но этот сад, он был во всем подобен
Священным рощам молодого мира:
Там пальмы тонкие взносили ветви…
Парк Эзбекие — оазис среди каменных зданий — место для отдыха, прогулок, встреч со знакомыми. Тут же, помимо всего прочего, находился книжный развал — своего рода букинистический магазин на открытом воздухе.
Чего здесь только не было! На длинных лотках лежали газеты, журналы, книги, буклеты, словом, любая печатная продукция, изданная в разных странах, на разных языках и в разное время.
Когда я покупал книгу «Народные пословицы», которую, признаться, мне не удалось до сих пор прочитать и тем более изучить, стоявший рядом интеллигентного вида египтянин спросил:
— Интересуетесь народной мудростью?
— Да, я считаю, что пословицы и поговорки отражают взгляды, быт и нравы народа.
— Правильно, там народ выражает все, что он думает и чувствует!
— А вы кто по профессии?
Мы представились друг другу, обменялись визитными карточками.
Узнав, что я атташе посольства СССР, мой новый знакомый пригласил меня выпить чашечку кофе.
«Никогда не отказывайтесь от выпивки», — так шутливо рекомендовал Марк Твен.
Разведчик никогда не должен отказываться от любого нового знакомства, если оно выглядит естественно и непринужденно и не внушает чувства опасности.
Такого чувства в яркий солнечный день у меня не возникло.
Просто два библиофила случайно встретились у книжного развала, проявили друг к другу интерес и затем пошли в ближайшую кофейню.
Мы беседовали на общие, вполне нейтральные темы.
Мой собеседник показался мне эрудированным человеком.
Он поведал мне о том, что сад Эзбекие был разбит по приказу хедифа Исмаила, который посетил Всемирную выставку в Париже в конце XIX века, а затем пригласил французских архитекторов в Каир, чтобы они превратили его в европейский город.
Расставаясь, я пригласил своего случайного знакомого навестить меня в посольстве.
— Спасибо, но посольства я не посещаю, это шпионские гнезда.
Я возразил:
— Ошибаетесь. Посольства представляют интересы одного государства в другом.
— И больше они ничем не занимаются?
— Они устанавливают отношения между странами и, естественно, разузнают, что там происходит. Получение информацию и шпионаж — разные вещи.
— Но ведь часто посольства подкупают местных деятелей? Вы, наверно, знаете, что ЦРУ США передало после революции 1952 года 3 миллиона долларов генералу Нагибу?
— Посольство СССР подкупом кого-либо не занимается. Советский Союз строит для египетского народа Асуанскую плотину.
— Знаю. Впрочем, если хотите продолжить беседу на эту тему, то приглашаю вас навестить меня в моем офисе. Милости прошу!
— Спасибо, будет свободное время, навещу.
В ходе своей работы разведчик сталкивается с людьми разного возраста, социального положения, политических взглядов.
«Узнать вкус пудинга можно только тогда, когда съешь его» — гласит английская пословица.
Чтобы понять, представляет ли твой собеседник интерес для разведки, можно только тогда, когда проведешь с ним серию бесед.
Темы могут быть и самые нейтральные, и самые специфические.
Иногда случается и так, что кандидат в агенты является просто эрудированным человеком, специалистом в какой-то области и беседовать с ним просто интересно.
Мой новый знакомый был политизированным человеком, знакомым с некоторыми постулатами марксизма-ленинизма.
Правда, в преломлении к местным условиям он несколько вульгаризировал их. Так, по его оценке, все египетское общество — сплошь буржуазия различного вида и калибра: крупная, средняя и мелкая. Рабочего класса и класса крестьян, по его утверждению в Египте нет.
Они — просто аморфная масса без партий и организаций.
— Попробуйте дать рабочему десять фунтов, он наймет на свою работу другого за три фунта, а сам будет вести паразитический образ жизни.
Особенно неомарксист (как я мысленно окрестил его) не любил, почти ненавидел так называемых «жирных котов» — представителей крупной буржуазии.
Это была искренняя классовая ненависть к местным богачам. Из высшего руководства страны высоко ценил только президента Насера, но резко критиковал его ближайшее окружение, особенно Анвара Садата, Абдель Хакима Амера, Закария Мохи эд-Дина.
Ошибка Насера, по его мнению, состояла в том, что он держит около себя этих людей и доверяет им — представителям крупной военной и торговой буржуазии.
Кроме того, он считал, что Насер совершает и другую ошибку — медлит с экспортом революции в монархии Арабского Востока.
— Революции не экспортируются, их делают широкие народные массы, — возразил я.
— Молодой человек! Вы еще плохо знаете Арабский Восток. Здесь революцию совершает армия.
Итак, мы беседовали и на теоретические темы, и на политические.
Иногда мой собеседник сообщал то, что нельзя было узнать из прессы. Он не был «жирным карасем» по своему служебному положению, но знал много. Его фрагментальные, но довольно интересные данные шли в «общую копилку» резидентуры.
Однажды, выслушав его тираду по поводу общего обуржуазивания египетского общества, я сказал ему:
— Мне кажется, что вы люмпен-интеллигент с уклоном в экстремизм.
Я постарался перевести немецкое слово «люмпен» так, чтобы не обидеть его.
— Да, я бедный, но честный интеллигент, сын феллаха, но все то, чего я достиг в жизни, я достиг своим личным трудом, не эксплуатируя других. А вот вы, советский дипломат, являетесь буржуазным интеллигентом, катаетесь по городу на автомашине, снимаете квартиру в Замалеке, где живут одни аристократы и «жирные коты».
Спор был жарким, но каждый старался соблюсти вежливость.
Вообще-то говоря, арабы даже в самых горячих спорах соблюдают этикет.
Они терпеливы, мягки.
Но чтобы доказать им что-то, приходится использовать железную аргументацию и логику.
— Вы — приятный молодой человек, интересный собеседник, но все равно в моих глазах вы являетесь интеллигентным буржуем среднего класса, — подытожил он после нашей очередной беседы.
Однажды после спора на тему «кто есть кто» мой теоретический оппонент сделал неожиданное предложение:
— Я хочу пригласить вас посетить турецкую баню в городе. Согласны?
— Конечно! Я никогда не был в Турции и о турецких банях знаю понаслышке. Куда поедем? Может, в гостиницу «Хилтон»? Там, я слышал, настоящая турецкая баня с хорошими массажистами…
— Ни в коем случае! В «Хилтоне» проживают буржуи из империалистических стран и находиться среди них мне будет неприятно и противно. Мы поедем в народную баню.
Мы сели в машину и по лабиринтам узких улиц приехали в район знаменитого базара Хан эль-Халили. Это — древний базар.
Впервые он упоминается в исторических источниках в XIII веке.
Издавна там продавались изделия местных ювелиров и ремесленников: кольца и кулоны с камнем «александрит», чеканные медные тарелки и кувшины, подсвечники, изделия из кожи — кошельки и сумки с сюжетами из жизни фараонов.
Недалеко от базара находилось старое двухэтажное обшарпанное здание без всякой вывески, упоминающей о том, что там находится баня.
Мы вошли.
В первой комнате, напоминающей ночлежку из пьесы Максима Горького «На дне», сидели люди в галабеях и без, смотрели телевизор и курили кальян.
На нас они не обратили никакого внимания.
По скрипучей лестнице без перил мы поднялись на второй этаж и вошли в комнату без окон.
На потолке висела лампочка без абажура.
По стенам и на полу бегали огромные рыжие тараканы.
Мы разделись и спустились в квадратный бассейн, заполненный едва теплой водой. Под ногами хлюпала жидкая грязь. Бассейн тоже освещался одной лампочкой.
Я стиснул от брезгливости зубы, но отступать было нельзя. Надо держаться, сохранять невозмутимость.
Банщик уложил меня на мраморный стол, стоящий посреди бассейна, едва дотронулся до моих рук и ног, изображая подобие массажа. Затем выт лил на меня ведро теплой воды, и на этом процедура завершилась.
Мой гид по местным баням занял мое место. Других на очереди не было.
Я поднялся в раздевалку, быстро оделся и вышел на улицу.
Проверил автомашину. Ее никто не вскрывал. Нашел лавку, где продавался одеколон в больших бутылках, вернулся, разогнал тараканов, вылил на себя всю (литровую!) бутылку одеколона в целях профилактики от кожных болезней.
Вскоре из бассейна вернулся мой спутник. — Ну, как тебе понравилась народная турецкая баня?
— Нормально, но в наших русских банях температура выше!
— Должен сознаться, что я специально устроил тебе экзамен. Ты его выдержал с честью! Перевожу тебя из буржуазного интеллигента в представителя трудового народа! «Жирные коты» и западные дипломаты в этой бане ни разу не были и не будут.
— Спасибо! Служу в интересах советского и египетского народов!
— И я буду делать то же самое!
После визита в эту пародийную турецкую баню мой египетский псевдомарксист стал относиться ко мне значительно теплее.
Он начал более охотно и откровенно делиться тем, что ему удавалось разузнать об основных направлениях деятельности сподвижников президента Насера.
От стратегических оценок команды Насера он воздерживался, и как потом подтвердило время, оказался прав.
Из этих откровений я узнал многое.
Так, маршал Абдель Хаким Амер, наркоман — любитель гашиша, вице-президент и командующий египетской армией после войны 1967 года, пытался организовать заговор против своего друга и патрона — президента Насера и был убит египетской разведкой.
По официальной версии, он покончил жизнь самоубийством.
Член организации «Свободные офицеры» Анвар ас-Садат познакомился с Насером еще в конце тридцатых годов и пытался тогда наладить сотрудничество с религиозной организацией «братья мусульмане».
После Насера он занял пост президента и выступал на словах за сотрудничество с СССР, а на деле сделал крутой крен в сторону США и Израиля и фактически предал идеалы Насера.
Что касается бывшего вице-президента Закария Мохи эд-Дина, занимавшего пост премьер-министра и министра иностранных дел, то он всегда ориентировался на сотрудничество с Западом и прежде всего с США под тем предлогом, что они фактически держат в своих руках судьбы Ближнего Востока.
Непрерывные бури последующих войн и другие события осыпали песком и пеплом забвения память о тех деятелях, которые не сходили с газетных страниц в период моего пребывания в Египте (1960-1965 гг.).

Чужое наследство — головная боль
У нашего сотрудника И.В. командировка близилась к концу.
У него на связи был «Нахас» — один из документальщиков точки.
— Дальнейшую работу с ним вы должны взять на себя, — сказал мне резидент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39