автоматический смеситель
Вот и она. Петр распахнул полог. Палатка была забита походными койками с ранеными. С раскладного стульчика тут же поднялась и подошла к нему Елена Петровна, сестра милосердия. Взглянула ласково – он впервые увидел, какие у нее славные серые, с голубым отливом глаза, – сказала:– Здравствуйте, дорогой наш воин. Что не показываетесь?– Все дела. Воюем. Мне бы Ивана Николаевича повидать, доктора.– Нет его, Петр Никитич. Однако жду вот… Может, и вы подождете?– Пожалуй.– Хотите, кофе сварю? Или чай?– А кваса нет?– Кваса нет, кончился.– Ну, если не трудно, кофе…Он возвращался с военного совета от Жубера, куда были приглашены, кроме генералов, все комманданты и фельдкорнеты из-под Ледисмита и с Тугелы. Кригсраад, проводившийся под открытым небом, как обычно, начался пением псалмов, затем главнокомандующий, открыв заседание Ход и содержание этого и последующих военных советов передаются по протокольным записям полковника В. И. Ромейко-Гурко, русского военного атташе при армии буров.
, дал слово Луису Бота, который после боя на Спионкопе был удостоен уже звания фехтгенерала.Бота коротко напомнил обстановку. Оправившись от поражения на Спионкопе и получив подкрепления, Буллер вновь перешел в наступление. Тяжелые морские орудия целый день долбили позиции буров, затем, форсировав Тугелу, противник овладел центральным участком на левом, северном берегу. Буры отошли, потеряв пятьдесят человек убитыми. Но продвинуться дальше англичане не смогли и, прижатые огнем к реке с трех сторон, через два дня ночью опять отошли за Тугелу.– По моим сведениям, – сказал Бота, – они отступили на шесть миль в направлении к станции Фрир. На высотах Звардранда, между большой и малой Тугелами, у них оставлен заслон пехоты и конницы с пятью тяжелыми орудиями… Враг снова покинул поле боя, но надо нам из этого случая извлечь должный урок. Я считаю, что необходимо усилить позиции на Тугеле и укрепить их, ибо мы не можем каждую неделю терять из строя пятьдесят человек. Нам дорог каждый воин, каждый гражданин республики… Прошу господ генералов и офицеров высказать свое мнение, дабы командование, – он легонько поклонился в сторону Жубера, – могло учесть его, принимая решение на дальнейшие действия.Первым слово попросил фельдкорнет Дерксен. Он сказал, что, если не предпринять сейчас энергичных мер, армия Буллера получит новые подкрепления. Дерксен предложил сформировать специальное коммандо в полторы-две тысячи человек, ворваться в тыл противника и возможно сильнее разрушить железную дорогу Колензо – Питермарицбург – Дурбан.– Да, да, – иронически бросил заместитель главнокомандующего Шальк-Бургер. – Мы направим две тысячи бойцов туда, а Буллер тем временем вышибет нас отсюда. Слишком слабы наши позиции здесь, на Тугеле, и думать прежде всего надо о том, как их укрепить.– Оборона для буров всегда лучше, – поддержал его коммандант Вилье.Собравшиеся начали перешептываться.– Дообороняемся до самого Вааля, – пробурчал какой-то молодой бур, сидевший рядом с Петром.Главнокомандующий, заслышав недовольный ропот, решил вмешаться.– Не забывайте, господа, – сказал он, – что англичанам во что бы то ни стало необходимо прорваться к Ледисмиту. И они будут пытаться сделать это еще и еще. Поэтому очень вескими и разумными представляются мне доводы тех, кто ратует за укрепление наших позиций во избежание роковых случайностей.– Позвольте одно предложение, – встал генерал Лука Мейер. – Укреплять позиции – это хорошо. Но бить противника тоже неплохо. Я предлагаю не останавливаться на половине достигнутого и вышвырнуть англичан с высот Звардранда. Не к чему оставлять им этот тактически выгодный плацдарм. – Он сел, оглаживая черную бороду, и тут же взялся за трубку.– Надо бы добыть о противнике сведения поточнее, – сказал кто-то за спиной Петра.В это время подбежал один из адъютантов и доложил, что для генерала Бота есть донесение. С одной из передовых брандвахт сообщали, что англичане со Звардранда начали отходить за Малую Тугелу.Все оживились. Жубер повернулся к Мейеру:– Генерал, вам карты в руки. Распорядитесь немедленно перебросить туда человек пятьсот и по отступающим – огнем, огнем! – Командующий улыбнулся, что бывало крайне редко. – Свинцовых гостинцев им на дорожку! – И тут же сильно поморщился: опять взбунтовалась печень.Наступило минутное молчание. Генерал Принслоо, командовавший частями Оранжевой республики на Натальском фронте, сказал:– Как видно, общее мнение выяснилось. Остается, на мой взгляд, назначить комиссию, чтобы определить, где и как лучше укреплять позиции.Тот же голос, что предлагал уточнить сведения о противнике, произнес:– Зачем комиссию? С этим справится сам генерал Бота. Два человека, ответственных за одно, – всегда дело скверное.– Правильно, – поддержал его Петр.Жубер бросил в их сторону недовольный взгляд:– А будет их не два, а три. – И уже четко, приказным тоном добавил: – Назначим генерала Бота, комманданта Вилье и – на усмотрение Бота – офицера-артиллериста.Фельдкорнет Дерксен, упрямец, все же решил напомнить о своем:– Позиции усилить надо, но коммандо для разрушения дороги выслать было бы тоже необходимо.Не допуская возможного спора, Бота встал:– Итак, решаем: вырыть вдоль Тугелы усиленные траншеи, построить, где надобно, форты. Где и как – решит комиссия. Ну и… займем Звардранд. А остальные меры – после укрепления позиций, – и вопросительно взглянул на Жубера.Тот кивнул, сказал: «Помолимся, господа», – и первый, чуть дребезжащим, но еще не старческим голосом затянул псалом…– Вот и кофе, Петр Никитич. – Елена Петровна, бросив на траву салфетку, поставила кофейник, сахар, чашку.– А себе?– Я не хочу. Поближе к ночи выпью, чтобы взбодриться. Просто так посижу с вами. – Обтянув подолом платья ноги, она присела рядышком, охватила руками колени, задумчиво склонила голову.Петр помаленьку отхлебывал горячий кофе и украдкой поглядывал на нее. Было Елене Петровне на вид не больше тридцати, по манерам, по разговору видно, что из интеллигентных, может, дворянка. Что заставило ее, бросив дом, отправиться в неведомую Африку на поля сражений, переносить все тяготы походной жизни, возиться с ранеными?– Что-то писем из дома давно нет, – сказала она, и Петр отставил чашку. – Сынишка у меня там остался. Вчера десять лет исполнилось. – Улыбнулась грустно. – Тоже хотел в буры записаться. Это в России повсеместно. Самая горячая симпатия к бурам. Видно, так уж устроена русская душа: крошечный народ, всего четыреста тысяч человек, навалился на него могучий враг – несправедливо, а несправедливости сердце русское не выносит. Особенно когда о других речь идет – не о себе… Да! Я вам не говорила. Был у меня на перевязке уралец один. Никитин. Поручик тридцать седьмого Екатеринбургского полка. Вы же из-под Екатеринбурга.– Где он, у кого?– Извините меня, глупую, не удосужилась спросить. Но где-то здесь, под Ледисмитом. Славный молодой человек. Впрочем, как и все вы, с такой же вот бородой, в бурской одежде. Руку ему прострелили. Перевязал – и снова на позиции.– Что ж, каждый человек в бою нужен.– Дружок ваш еще не вернулся?– Нет, задерживается что-то.У раненых вскрикнул кто-то, потом застонал громко и надсадно. Елена Петровна метнулась в палатку.Быстро накатывались густые сумерки. Попискивали москиты. Неясный, глухой шумок от костров, где ужинали буры, шел по роще.Петр налил себе вторую чашку кофе. Выпил залпом, закурил. На душе было смутновато.Может, просто он устал? Может, подсознательно тревожился за Дмитрия? Или мутил еще душу какой-то осадок после кригсраада? А осадок-то был. Петр не попросил слова на совете, не хотелось вылезать со своим мнением: и воин-то незрелый, и почти чужак. Но высказаться хотелось. Видно, все же в нем было что-то от настоящего военного. Не просто солдатское – больше. Он теперь нередко ловил себя на том, что на позиции, расположение войск, их передвижение и боевые маневры смотрит словно бы не глазами рядового офицера, а как наблюдатель некой третьей стороны, которому известны и понятны и намерения воюющих, и хитрости их, и просчеты.Ну, не высказался на кригсрааде, так, может, поговорить с Луисом Бота? Нельзя так воевать. Пассивность до добра не доведет. И к чему, спрашивается, влезли на чужую территорию да и окопались? Оставить бы оборонительные заслоны на рубежах республик, а главной силой, конными ударными отрядами трепать и бить врага, гнать его и громить. Всех женщин и детей с обозами отправить в тыл – мешают только. Армию регулярную создать – вот что надо. Обучать. Дело не в военной форме – дело в организации вооруженных сил.Но уместно ли соваться со своим уставом в чужой монастырь?.. Однако совсем ли чужой? Ни одного корешка в этой земле. Так уж и ни одного? А дело? А друзья? А желание оборонить эту страну от наглых завоевателей? Разве идеи, захватившие тебя на этой земле, не могут быть теми корнями, что и питают, и вяжут к почве?Неслышно подошел Каамо, опустился на корточки.– Мы не поедем отсюда, Питер?– Ты поел?– Я поем дома.Из палатки вышла Елена Петровна. Оказывается, Давыдов прислал записку: вернется только утром.– Ну что ж, увидимся с ним в следующий раз. – Петр встал.– Может, заночуете? – Простецким, каким-то домашним движением она поправила косынку, улыбнулась смущенно, как чем-то проштрафившаяся хозяйка.– Спасибо, Елена Петровна. Мы поедем. До свиданья! – Это Петр крикнул уже из седла.
2
Генри Гловер имел все основания пребывать в отличном настроении. Судьба была к нему благосклонна. Жестокое поражение англичан на Спионкопе не заслонило от командования отваги молодого лейтенанта, и он получил обещанный орден. В боях за славу и могущество империи погиб не один Вальтер Окклив, – африканская земля принимала товарищей Генри десятками, а он был жив и не ранен. В том, что его рота одной из первых заняла бурские траншеи на правом, южном берегу Тугелы, тоже была видна добрая рука провидения. Артиллерия вынудила буров отойти за реку, и солдаты Гловера вошли в окопы без единого выстрела. В донесении было указано, что капитан Генри Гловер был одним из первых, кто ворвался на позицию противника.Да, он имел основания быть настроенным превосходно, не стремиться более под нежную опеку матушки и не проклинать всуе военный колледж в Санхерсте. И все же Спионкоп и бегство с высот Звардранда не могли не напоминать о себе. Капитан Гловер панически боялся каждого нового дня. Ведь Тугелу еще предстояло форсировать, а за Тугелой были буры. Свой страх он старался подавить виски и замаскировать бравадой.Войдя в блиндаж к батальонному командиру, Генри присел на барабан и, отирая пот, снял каску. Спросил небрежно:– Как вы думаете, Джемс, скоро мы махнем на тот берег?Майор Лесли ответил не сразу. Он рассматривал позиции противника в бинокль и что-то помечал на карте. Наконец батальонный повернулся, глянул на капитана и отложил бинокль.– Похоже, буры начинают возводить форты, – сказал он и ответил на вопрос: – Едва ли они успеют закончить.– Мы двинемся раньше?– Вам так не терпится?– Кому же терпится! Сколько можно сидеть на этом берегу, не смея опрокинуть мужичье!Лесли усмехнулся:– Да что-то они не очень опрокидываются. – И скаламбурил: – Может, лучше опрокинем по стаканчику?– С удовольствием! – откликнулся Гловер.Но получить это удовольствие он не успел, и, наверное, это тоже был знак судьбы, так как вскоре, хотя пока он и не знал этого, ему предстояло явиться к начальству, а начальство уже начертало дальнейшую кривую его карьеры, и кривая эта была довольно крутой.Выпить они не успели потому, что вдруг раздались выстрелы и крики. Офицеры разом выглянули из блиндажа.Через Тугелу с английской стороны поспешно перебирался вброд какой-то здоровенный полуголый негр на коне. По нему и стреляли. Лошадь рухнула, негр успел соскочить, вода была ему чуть выше пояса. Исполинский негр. Он побежал к бурскому берегу, прыгая из стороны в сторону, и солдатам, конечно, было нелегко в него попасть.Вода ослепительно сверкала на солнце, и так же сверкала мокрая широкая спина негра.– Сержант Метьюс, пулемет! – заорал Лесли.А перебежчик уходил все дальше.Пулемет хлестнул короткой, потом длинной очередями. Всплесков от пуль не было видно: река бурлила и без них. А негр упал. Он тяжело плюхнулся в воду, и она понесла его большое темное тело.Выстрелы стихли.Вдруг негр вскочил и ринулся к берегу.– Перехитрил! – Майор выругался.Опять рванули воздух выстрелы. Но теперь за перебежчика вступились бурские артиллеристы. Меткие, черти, они вбили стрелков в окопы, не давали высунуть головы.– Ну вот, из-за какого-то кафра… – недовольно пробурчал Гловер.Негр тем временем, сделав несколько отчаянных прыжков, добрался до берега, метнулся в сторону и юркнул в кусты.Лесли хмурился: человек перешел фронт на участке его батальона, могут быть неприятности.В блиндаж просунулся ординарец командира бригады:– Разрешите, господин майор? Капитана Генри Гловера вызывает господин полковник……Он вернулся лишь через несколько часов. На лице еще бродили следы некоторой растерянности и смущения не без оттенка радости.– Поздравлять? – прищурился Лесли.– Право, не знаю, Джемс. Думаете, почему я так долго? Являлся к самому Буллеру.– Ого! Уж не в адъютанты ли к нему? У вас такой вид…– Нет, не в адъютанты. Давайте-ка все же выпьем… Я назначен начальником особого отряда по обеспечению безопасности. – Нотки довольства и гордости, как ни сдерживал их Гловер, прорвались.Майор Лесли едва не хмыкнул. Он примерно знал, что это такое, и не мог не отметить про себя, что слово «карательный» капитан заменил на «особый», а после «безопасности» опустил немаловажное дополнение – «в тылу». Значит, все-таки совестится, хоть немного.Однако, разливая виски, Лесли улыбнулся поощрительно:– Поздравляю, Генри. Желаю для всеобщего блага, чтобы работы у вас было поменьше.– Увы, работа начнется уже сегодня. Взбунтовался какой-то зулусский индун. Надо немедленно навести порядок и разобраться с этой сволочью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
, дал слово Луису Бота, который после боя на Спионкопе был удостоен уже звания фехтгенерала.Бота коротко напомнил обстановку. Оправившись от поражения на Спионкопе и получив подкрепления, Буллер вновь перешел в наступление. Тяжелые морские орудия целый день долбили позиции буров, затем, форсировав Тугелу, противник овладел центральным участком на левом, северном берегу. Буры отошли, потеряв пятьдесят человек убитыми. Но продвинуться дальше англичане не смогли и, прижатые огнем к реке с трех сторон, через два дня ночью опять отошли за Тугелу.– По моим сведениям, – сказал Бота, – они отступили на шесть миль в направлении к станции Фрир. На высотах Звардранда, между большой и малой Тугелами, у них оставлен заслон пехоты и конницы с пятью тяжелыми орудиями… Враг снова покинул поле боя, но надо нам из этого случая извлечь должный урок. Я считаю, что необходимо усилить позиции на Тугеле и укрепить их, ибо мы не можем каждую неделю терять из строя пятьдесят человек. Нам дорог каждый воин, каждый гражданин республики… Прошу господ генералов и офицеров высказать свое мнение, дабы командование, – он легонько поклонился в сторону Жубера, – могло учесть его, принимая решение на дальнейшие действия.Первым слово попросил фельдкорнет Дерксен. Он сказал, что, если не предпринять сейчас энергичных мер, армия Буллера получит новые подкрепления. Дерксен предложил сформировать специальное коммандо в полторы-две тысячи человек, ворваться в тыл противника и возможно сильнее разрушить железную дорогу Колензо – Питермарицбург – Дурбан.– Да, да, – иронически бросил заместитель главнокомандующего Шальк-Бургер. – Мы направим две тысячи бойцов туда, а Буллер тем временем вышибет нас отсюда. Слишком слабы наши позиции здесь, на Тугеле, и думать прежде всего надо о том, как их укрепить.– Оборона для буров всегда лучше, – поддержал его коммандант Вилье.Собравшиеся начали перешептываться.– Дообороняемся до самого Вааля, – пробурчал какой-то молодой бур, сидевший рядом с Петром.Главнокомандующий, заслышав недовольный ропот, решил вмешаться.– Не забывайте, господа, – сказал он, – что англичанам во что бы то ни стало необходимо прорваться к Ледисмиту. И они будут пытаться сделать это еще и еще. Поэтому очень вескими и разумными представляются мне доводы тех, кто ратует за укрепление наших позиций во избежание роковых случайностей.– Позвольте одно предложение, – встал генерал Лука Мейер. – Укреплять позиции – это хорошо. Но бить противника тоже неплохо. Я предлагаю не останавливаться на половине достигнутого и вышвырнуть англичан с высот Звардранда. Не к чему оставлять им этот тактически выгодный плацдарм. – Он сел, оглаживая черную бороду, и тут же взялся за трубку.– Надо бы добыть о противнике сведения поточнее, – сказал кто-то за спиной Петра.В это время подбежал один из адъютантов и доложил, что для генерала Бота есть донесение. С одной из передовых брандвахт сообщали, что англичане со Звардранда начали отходить за Малую Тугелу.Все оживились. Жубер повернулся к Мейеру:– Генерал, вам карты в руки. Распорядитесь немедленно перебросить туда человек пятьсот и по отступающим – огнем, огнем! – Командующий улыбнулся, что бывало крайне редко. – Свинцовых гостинцев им на дорожку! – И тут же сильно поморщился: опять взбунтовалась печень.Наступило минутное молчание. Генерал Принслоо, командовавший частями Оранжевой республики на Натальском фронте, сказал:– Как видно, общее мнение выяснилось. Остается, на мой взгляд, назначить комиссию, чтобы определить, где и как лучше укреплять позиции.Тот же голос, что предлагал уточнить сведения о противнике, произнес:– Зачем комиссию? С этим справится сам генерал Бота. Два человека, ответственных за одно, – всегда дело скверное.– Правильно, – поддержал его Петр.Жубер бросил в их сторону недовольный взгляд:– А будет их не два, а три. – И уже четко, приказным тоном добавил: – Назначим генерала Бота, комманданта Вилье и – на усмотрение Бота – офицера-артиллериста.Фельдкорнет Дерксен, упрямец, все же решил напомнить о своем:– Позиции усилить надо, но коммандо для разрушения дороги выслать было бы тоже необходимо.Не допуская возможного спора, Бота встал:– Итак, решаем: вырыть вдоль Тугелы усиленные траншеи, построить, где надобно, форты. Где и как – решит комиссия. Ну и… займем Звардранд. А остальные меры – после укрепления позиций, – и вопросительно взглянул на Жубера.Тот кивнул, сказал: «Помолимся, господа», – и первый, чуть дребезжащим, но еще не старческим голосом затянул псалом…– Вот и кофе, Петр Никитич. – Елена Петровна, бросив на траву салфетку, поставила кофейник, сахар, чашку.– А себе?– Я не хочу. Поближе к ночи выпью, чтобы взбодриться. Просто так посижу с вами. – Обтянув подолом платья ноги, она присела рядышком, охватила руками колени, задумчиво склонила голову.Петр помаленьку отхлебывал горячий кофе и украдкой поглядывал на нее. Было Елене Петровне на вид не больше тридцати, по манерам, по разговору видно, что из интеллигентных, может, дворянка. Что заставило ее, бросив дом, отправиться в неведомую Африку на поля сражений, переносить все тяготы походной жизни, возиться с ранеными?– Что-то писем из дома давно нет, – сказала она, и Петр отставил чашку. – Сынишка у меня там остался. Вчера десять лет исполнилось. – Улыбнулась грустно. – Тоже хотел в буры записаться. Это в России повсеместно. Самая горячая симпатия к бурам. Видно, так уж устроена русская душа: крошечный народ, всего четыреста тысяч человек, навалился на него могучий враг – несправедливо, а несправедливости сердце русское не выносит. Особенно когда о других речь идет – не о себе… Да! Я вам не говорила. Был у меня на перевязке уралец один. Никитин. Поручик тридцать седьмого Екатеринбургского полка. Вы же из-под Екатеринбурга.– Где он, у кого?– Извините меня, глупую, не удосужилась спросить. Но где-то здесь, под Ледисмитом. Славный молодой человек. Впрочем, как и все вы, с такой же вот бородой, в бурской одежде. Руку ему прострелили. Перевязал – и снова на позиции.– Что ж, каждый человек в бою нужен.– Дружок ваш еще не вернулся?– Нет, задерживается что-то.У раненых вскрикнул кто-то, потом застонал громко и надсадно. Елена Петровна метнулась в палатку.Быстро накатывались густые сумерки. Попискивали москиты. Неясный, глухой шумок от костров, где ужинали буры, шел по роще.Петр налил себе вторую чашку кофе. Выпил залпом, закурил. На душе было смутновато.Может, просто он устал? Может, подсознательно тревожился за Дмитрия? Или мутил еще душу какой-то осадок после кригсраада? А осадок-то был. Петр не попросил слова на совете, не хотелось вылезать со своим мнением: и воин-то незрелый, и почти чужак. Но высказаться хотелось. Видно, все же в нем было что-то от настоящего военного. Не просто солдатское – больше. Он теперь нередко ловил себя на том, что на позиции, расположение войск, их передвижение и боевые маневры смотрит словно бы не глазами рядового офицера, а как наблюдатель некой третьей стороны, которому известны и понятны и намерения воюющих, и хитрости их, и просчеты.Ну, не высказался на кригсрааде, так, может, поговорить с Луисом Бота? Нельзя так воевать. Пассивность до добра не доведет. И к чему, спрашивается, влезли на чужую территорию да и окопались? Оставить бы оборонительные заслоны на рубежах республик, а главной силой, конными ударными отрядами трепать и бить врага, гнать его и громить. Всех женщин и детей с обозами отправить в тыл – мешают только. Армию регулярную создать – вот что надо. Обучать. Дело не в военной форме – дело в организации вооруженных сил.Но уместно ли соваться со своим уставом в чужой монастырь?.. Однако совсем ли чужой? Ни одного корешка в этой земле. Так уж и ни одного? А дело? А друзья? А желание оборонить эту страну от наглых завоевателей? Разве идеи, захватившие тебя на этой земле, не могут быть теми корнями, что и питают, и вяжут к почве?Неслышно подошел Каамо, опустился на корточки.– Мы не поедем отсюда, Питер?– Ты поел?– Я поем дома.Из палатки вышла Елена Петровна. Оказывается, Давыдов прислал записку: вернется только утром.– Ну что ж, увидимся с ним в следующий раз. – Петр встал.– Может, заночуете? – Простецким, каким-то домашним движением она поправила косынку, улыбнулась смущенно, как чем-то проштрафившаяся хозяйка.– Спасибо, Елена Петровна. Мы поедем. До свиданья! – Это Петр крикнул уже из седла.
2
Генри Гловер имел все основания пребывать в отличном настроении. Судьба была к нему благосклонна. Жестокое поражение англичан на Спионкопе не заслонило от командования отваги молодого лейтенанта, и он получил обещанный орден. В боях за славу и могущество империи погиб не один Вальтер Окклив, – африканская земля принимала товарищей Генри десятками, а он был жив и не ранен. В том, что его рота одной из первых заняла бурские траншеи на правом, южном берегу Тугелы, тоже была видна добрая рука провидения. Артиллерия вынудила буров отойти за реку, и солдаты Гловера вошли в окопы без единого выстрела. В донесении было указано, что капитан Генри Гловер был одним из первых, кто ворвался на позицию противника.Да, он имел основания быть настроенным превосходно, не стремиться более под нежную опеку матушки и не проклинать всуе военный колледж в Санхерсте. И все же Спионкоп и бегство с высот Звардранда не могли не напоминать о себе. Капитан Гловер панически боялся каждого нового дня. Ведь Тугелу еще предстояло форсировать, а за Тугелой были буры. Свой страх он старался подавить виски и замаскировать бравадой.Войдя в блиндаж к батальонному командиру, Генри присел на барабан и, отирая пот, снял каску. Спросил небрежно:– Как вы думаете, Джемс, скоро мы махнем на тот берег?Майор Лесли ответил не сразу. Он рассматривал позиции противника в бинокль и что-то помечал на карте. Наконец батальонный повернулся, глянул на капитана и отложил бинокль.– Похоже, буры начинают возводить форты, – сказал он и ответил на вопрос: – Едва ли они успеют закончить.– Мы двинемся раньше?– Вам так не терпится?– Кому же терпится! Сколько можно сидеть на этом берегу, не смея опрокинуть мужичье!Лесли усмехнулся:– Да что-то они не очень опрокидываются. – И скаламбурил: – Может, лучше опрокинем по стаканчику?– С удовольствием! – откликнулся Гловер.Но получить это удовольствие он не успел, и, наверное, это тоже был знак судьбы, так как вскоре, хотя пока он и не знал этого, ему предстояло явиться к начальству, а начальство уже начертало дальнейшую кривую его карьеры, и кривая эта была довольно крутой.Выпить они не успели потому, что вдруг раздались выстрелы и крики. Офицеры разом выглянули из блиндажа.Через Тугелу с английской стороны поспешно перебирался вброд какой-то здоровенный полуголый негр на коне. По нему и стреляли. Лошадь рухнула, негр успел соскочить, вода была ему чуть выше пояса. Исполинский негр. Он побежал к бурскому берегу, прыгая из стороны в сторону, и солдатам, конечно, было нелегко в него попасть.Вода ослепительно сверкала на солнце, и так же сверкала мокрая широкая спина негра.– Сержант Метьюс, пулемет! – заорал Лесли.А перебежчик уходил все дальше.Пулемет хлестнул короткой, потом длинной очередями. Всплесков от пуль не было видно: река бурлила и без них. А негр упал. Он тяжело плюхнулся в воду, и она понесла его большое темное тело.Выстрелы стихли.Вдруг негр вскочил и ринулся к берегу.– Перехитрил! – Майор выругался.Опять рванули воздух выстрелы. Но теперь за перебежчика вступились бурские артиллеристы. Меткие, черти, они вбили стрелков в окопы, не давали высунуть головы.– Ну вот, из-за какого-то кафра… – недовольно пробурчал Гловер.Негр тем временем, сделав несколько отчаянных прыжков, добрался до берега, метнулся в сторону и юркнул в кусты.Лесли хмурился: человек перешел фронт на участке его батальона, могут быть неприятности.В блиндаж просунулся ординарец командира бригады:– Разрешите, господин майор? Капитана Генри Гловера вызывает господин полковник……Он вернулся лишь через несколько часов. На лице еще бродили следы некоторой растерянности и смущения не без оттенка радости.– Поздравлять? – прищурился Лесли.– Право, не знаю, Джемс. Думаете, почему я так долго? Являлся к самому Буллеру.– Ого! Уж не в адъютанты ли к нему? У вас такой вид…– Нет, не в адъютанты. Давайте-ка все же выпьем… Я назначен начальником особого отряда по обеспечению безопасности. – Нотки довольства и гордости, как ни сдерживал их Гловер, прорвались.Майор Лесли едва не хмыкнул. Он примерно знал, что это такое, и не мог не отметить про себя, что слово «карательный» капитан заменил на «особый», а после «безопасности» опустил немаловажное дополнение – «в тылу». Значит, все-таки совестится, хоть немного.Однако, разливая виски, Лесли улыбнулся поощрительно:– Поздравляю, Генри. Желаю для всеобщего блага, чтобы работы у вас было поменьше.– Увы, работа начнется уже сегодня. Взбунтовался какой-то зулусский индун. Надо немедленно навести порядок и разобраться с этой сволочью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43