Скидки, рекомедую всем 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вдруг чаща расступилась, стали видны звезды, впереди послышался негромкий рокот Тугелы…
4
На следующий день, 15 декабря, Буллер вновь пытался атаковать и опять был вынужден отступить. Рано утром в воскресенье к Луису Бота явился парламентер: английский главнокомандующий просил на сутки перемирия. Согласие было дано.В долину между прибрежными холмами Тугелы и лесом под Колензо вышла похоронная команда англичан. Работы предстояло немало. Только офицеров легло на поле боя шестьдесят шесть. Угрюмые солдаты, скинув мундиры, долбили сухую, опаленную солнцем землю, роя братские могилы. Пронзительно кричали коршуны. Им не хотелось уступать сладкую добычу. Согнанные с трупов, они лениво взмывали к небу и снова устремлялись вниз, ожесточенные и наглые.На огневых позициях буров остались только стрелки-наблюдатели. Остальные ушли в лагерь. В тени громадного баобаба собралось вокруг пастора несколько сот буров. Торжественные плавные псалмы неслись оттуда.– Завели на целый день ради воскресенья-то! – бурчал Дмитрий.Молитвы и псалмопения были в лагере делом обычным и обязательным. Лишь очень немногие не принимали в них участия. Дмитрий, хотя и ворчал, был в общем-то доволен: можно было отвести душу в дружеской беседе с Петром – теперь им это не часто удавалось.Оставаясь вдвоем, они всегда говорили друг с другом по-русски; Африка, как ни ряди, все же оставалась чужбиной; хоть мало, да тешилось сердце звуками кровной, родимой речи. Правда, странное дело, многие слова стали не то что забываться, а как-то не шли на язык. Видно, сказывалось влияние чужих речений, разговор получался похожим на книжный. Особенно заметно это было у Петра. Недаром, видно, в свое время Петерсон, встретив земляков, чуть не до слез восхитился полузабытым расейским «антиресно». «Скоро и нам, – с горечью подумывал Петр, – в милую диковинку покажутся некоторые родные слова…»– Гармошку бы сюда, – сказал Дмитрий, – да рвануть частушечки, а? – И зарокотал густым басом: Ягодиночка на льдиночке,А я на берегу… Петр с шутейной ужимкой подхватил: Ой, милый, брось ко мне тесиночку,К тебе перебегу. – Не по-нашему они воюют, – неожиданно сменил тему Дмитрий. – Будь бы здесь русаки вчера – ударили б в штыки, казаки с саблями вперед, да и гнать, гнать англичан что ни на есть в самое море… Эхма! Долго, думаешь, Петро, повоюем?– Боюсь, долго. Мы тянем, а Британия войска подваливает. Ты вот верно соображаешь: нападать надо, гнать врага, а мы топчемся на месте. Сдался нам на что-то этот Ледисмит!– Мужики у нас в команде поговаривают, до дому бы вернуться надо, хоть на время: урожай скоро снимать.– Так и дадут англичане мирным делом заняться!– Не дадут, это конечно. Я то же самое говорил…Они замолчали… В стороне, где располагался штаб Бота, вдруг ахнул ружейный выстрел, потом второй. К лесу на левом фланге промчался всадник, но вскоре вернулся неторопливой рысью. Друзья узнали в нем Коуперса. Петр свистнул ему, замахал руками. Ян подъехал.– Что за шум во время молитвы? – со смешком поинтересовался Дмитрий.– Офицерик один английский сбежал. Зазевались наши, он на коня – и был таков. Я вот сунулся, а он уже в лесу. Ловкий черт!– Боевой, видать, офицер.– Если бы! – скривил рот Ян. – Журналист какой-то, щелкопер.– Э! – сказал Дмитрий. – Уж не мой ли Черчилль?Дмитрий не ошибся. Уже через несколько дней газеты Англии зашумели на все лады о дерзком побеге из бурского плена корреспондента «Дейли ньюс» Уинстона Черчилля. Генерал Бота, рассердившись, приказал немедля отправить всех пленных в Преторию: там их уже скопилось, говорили, более десяти тысяч. Комманданту Бозе – он уже стал коммандантом – было поручено выделить конвой. Старый Артур решил воспользоваться случаем, чтобы проверить, в порядке ли его рудник и дом. Потому-то в числе конвойных в Преторию отправился и зять Бозе, новоиспеченный капрал Дик Бороздин. СПИОНКОП 1
Частые капли били о тугую парусину палатки. Над долиной Тугелы кружили грозовые тучи. Под проливным дождем пришлось встречать новый, 1900 год, под дождем ползли и январские дни. Листая старый, трехмесячной давности, журнал найденный в английском окопе, Петр сердито попыхивал трубкой; табак отсырел, трубка гасла.Чинивший у входа в палатку седло Антонис Мемлинг, рябой здоровяк, чем-то похожий на Дмитрия, подвинулся:– Ползи сюда, Питер, тут посветлее.– Ага, чтобы ты в полутьме пришил к седлу свой сапог?– Да нет, я и в полной тьме справлюсь как надо.– Обойдусь, – добродушно буркнул Петр.Антонис посильнее откинул полог. Петра в отряде любили за храбрость в бою, за покладистый нрав в быту, уважали за грамотность и приверженность к чтению, хотя сами буры до книг были вовсе не охочи.Мемлинг заворчал:– То сушь была, то мокрядь. И весточек из дому нет. Как они там с урожаем управятся?– Ну, в наших-то местах посуше, – отозвался кто-то из дальнего угла.– Вот бы нам в наших местах и воевать…Разговор шел в добродушных тонах, буры еще не были ожесточены: их фермам и полям пока не угрожала непосредственная опасность.В палатку просунулась мокрая голова Мангваэло:– Масса Питер, вам надо быстро идти к генералу.– К какому?– Сам генерал Бота зовет. Там пришел человек с той стороны, и генералу нужен масса Питер. Так сказал господин Терон.Накинув старую попону, Петр выбрался из палатки и побежал к штабу.Бота, сидя за походным столом, разговаривал о чем-то со своим заместителем Мейером и Тероном. В сторонке, под охраной, стоял высокий и толстый угрюмый негр.– Мбулу! – узнал его Петр. – Здравствуй, Мбулу!Зулус, метнув совсем не ласковый взгляд в сторону начальства, чуть склонил голову:– Мой индун шлет привет своему брату.– Это от Чаки, – повернулся Петр к Терону.Тот в свою очередь напомнил командующему:– Я вам докладывал…Бота кивнул и сделал знак охране покинуть палатку.– Садись, – сказал он зулусу по-английски, – будешь гостем. Велите, Мейер, дать еды и вина. – Потом повернулся к Петру, на умном тонком лице появилась усмешка. – Я вижу, Кофальоф, у вас есть какой-то волшебный ключик к сердцам зулусов. Этот мрачный воин со мной разговаривать не захотел – подавайте ему Питера Кофальофа. – Генерал театрально развел руками, словно признаваясь в своем бессилии, и обратился к лазутчику: – Вот, дорогой, пожалуйста – Питер Кофальоф.– Мбулу имеет глаза, – буркнул зулус; он все еще стоял.Слуга поставил на стол вино, глиняные кружки, принес мясо, сыр и фрукты.– Садись, Мбулу. После дороги хорошо поесть. – Петр дружески похлопал зулуса по плечу.– Нет, – покачал тот головой, – сначала надо говорить, поесть будет потом.– Все равно садись. И говори. При них говори. Как живет мой брат Чака, что хотел он мне передать?– Боги хорошо хранить индуна. Передать он хотел велеть большая новость.С трудом справляясь с нескладными для его языка английскими словами, Мбулу пересказал все, что велел Чака. И даже передал рисованную карту – грубую и вместе с тем удивительно точную.У англичан появился новый главнокомандующий, большой генерал, очень большой – Робертс. (Бота переглянулся с Мейером; новостью для них это не было: еще вчера они говорили о «большом генерале»; фельдмаршал Фредерик Робертс действительно имел немалый опыт военных операций в Южной Африке и в Индии, где он командовал британскими войсками.) Робертс привез много новых английских солдат. Чака сказал: к Буллеру пришли пять батальонов и три батареи из пятой дивизии. Еще к нему пришли большие тяжелые пушки. Робертс велит Буллеру снова наступать. Только теперь англичане схитрят; Чака сказал: большие пушки будут сильно и много стрелять из-за укрытий здесь, с фронта, а колонны солдат пойдут на запад, к Верхней Тугеле и Вентеру, где гора Спионкоп, и там ударят и прорвутся в Ледисмит. Чака сказал: так Буллер сделает совсем скоро, надо торопиться…Сведения были важные. Чака оказывал бурам серьезную услугу. Бота встал.– Спасибо тебе и твоему индуну. Ты получишь подарки. Господа, – легонько повел он темной бровью на Терона и Петра, – займитесь гостем, мы с Мейером скоро…Они пошли в соседнюю палатку.– Если этот кафр не врет, – сказал Бота, развертывая карту, – нам необходимо удлинить свои позиции к западу. А если он подослан с провокационной целью? Мы растянем позиции, перебросим часть войск к верхнему течению Тугелы, а Буллер ударит здесь, в наш центр. Что вы скажете, Лука?Мейер быстро глянул на командующего из-под лохматой шапки волос:– Все может быть, Луис. Надо доложить Жуберу. У главнокомандующего есть резервы, и, в конце концов, несет ответственность он, пусть и распоряжается. Что касается моего личного мнения, я бы позиции удлинил. Здесь, у Колензо, Буллер уже пообжегся, пора ему менять тактику. А там, у Спионкопа, он и верно может проскочить, если мы прозеваем. Конечно, и здесь фронт оголять нельзя.Бота усмехнулся:– И так плохо, и так нехорошо. – Он привычно огладил бородку тонкими длинными пальцами. – Ладно. Я сейчас же составлю донесение Жуберу. А вы позаботьтесь о лазутчике. Надо одарить его чем-нибудь и обязательно послать подарок этому… Чаке. Громкое, кстати, имя, а? Какую-нибудь там винтовку получше, коня – в случае чего, скажет, что добыл в бою. И не давайте кафру шпионить в нашем лагере. Пусть ест и пьет, а поближе к ночи спровадьте его на ту сторону.
2
Обходный маневр на запад английский командующий Натальским фронтом Буллер поручил генералу Уоррену. Выйдя к Тугеле вблизи Спионкопа, англичане со штурмом не торопились. Небольшие группы солдат-негров тщательно разведывали броды. Им хорошо помогал густой прибрежный лес.Спионкоп возвышался между Тугелой и ее левым, северным притоком – Вентером. Двуглавая вершина могучей горы господствовала над всей окрестностью. Уоррен, как и Буллер, считал, что это верный ключ к Ледисмиту.Буры каким-то образом разгадали маневр: за день до наступления на пустынных до того высотах появились бурские стрелки. Правда, разведка сообщала, что их немного. Уоррен, однако, на сведения разведки полагался не очень: эти мужланы умеют отлично маскироваться.Весь день 19 января артиллерия била по Спионкопу, а в ночь на 20-е два пехотных полка, перейдя Тугелу, двинулись на штурм.Было темно и душно. Шли молча, густыми, плотными рядами. Склон становился круче, лес остался позади. Кто-то охнул и выругался, с тупым шумом покатился камень. Почти сразу сверху ударили выстрелы.– Не бойся, ребята, быстрей! – сдавленно крикнул лейтенант Гловер и растерянно оглянулся: никого не увидишь в ночной сумятице.Это был его первый бой, и лейтенант изо всех сил старался храбриться. Лишь несколько дней назад он прибыл в Дурбан, затем добрался до Тугелы и получил назначение в бригаду генерала Вудгейта.Пули свистели свирепо и страшно. Они пригибали к земле, хотелось упасть и вжаться в камни.О, как проклинал сейчас Генри Гловер свое несчастное решение посвятить себя ратной карьере! Зачем спокойную, привычно скучноватую жизнь в родовом имении под ласковой опекой матушки он сменил на военный колледж в Санхерсте?– Вперед, вперед, пули ночью слепые! – совсем близко от себя услышал он хрипловатый голос капитана Вальтера Окклива.Ему показалось, будто этот бравый вояка и во тьме разглядел, что творится с ним. Пули все свистели, и, казалось, над самой головой. Неужели буры ухитрились заметить лейтенанта? Тонким, срывающимся голосом Гловер закричал:– Да здравствует королева! – Пусть знает Вальтер Окклив, как бесстрашно погибал за ее величество молодой его друг.Пули свистели, но капитан был прав: ночная атака лишила буров очень важного преимущества – меткости. И все же они были страшными, эти взвизгивающие комочки металла, слепо несущие смерть. Слепую смерть. «Слепую, слепую…» – Гловер и не замечал, что горячечно твердит одно и то же слово.Он споткнулся о что-то мягкое. Рука наткнулась на теплую липкую жижу. Раненый хрипел и бился. Гловер с отвращением отдернул руку, ноги у него подгибались. Где-то что-то кричал Окклив. Или кто-то другой. Стреляли и сверху, и снизу. Гловер бросился бежать, не зная куда… Снизу, от Тугелы, ударили пушки. Он упал и сильно ушибся о камень. Сердце бешено стучало, тело била дрожь. Пусть они идут, ползут, карабкаются, пусть подставляют свои лбы под пули – он не тронется с этого места. Он не тронется. Он не тронется!..Гловер не знал, сколько времени пролежал у этого камня, и, когда поднял голову, уже начинало светать. Кто-то опрометью бросился к нему. Лейтенант даже не поднял пистолета.Странно, это был капитан Окклив. А он думал, что тот уже давно наверху. Или мертв.– Это вы, Гловер? Молодчина! Впереди всех!.. Ну, сейчас ударим в штыки. – Окклив вскочил. – Вперед, ребята!.. Поднимайтесь, лейтенант. Вперед!..Гловер вскочил и побежал. Теперь он не чувствовал ни дрожи, ни тяжести в ногах. Он вообще ничего не чувствовал – просто бежал и бежал. Все вокруг кричали что-то, и он кричал.Какой-то сержант сильно дернул его: «Ложитесь, господин лейтенант!» Гловер плюхнулся, опять над ним взвизгнула пуля.Они лежали уже на вершине. Она была пуста. Ни одного бура – ни живого, ни мертвого. Что же это – камни стреляли? И кто выстрелил только что?Это был старик. Раненный, он не ушел с другими и сейчас, приладившись за камнем в неглубоком, небрежно отрытом окопчике, бил из карабина по врагу. Его окружали.– Не стрелять! – скомандовал Окклив, прячась в соседнем окопе. – Живым взять, живым!Дорого же стоил этот пленный: пять или шесть солдат уже рухнули под его пулями. Но вот он что-то замешкался, сразу несколько человек прыгнули к окопчику – и отпрянули. Уперев приклад в камень, бур выстрелил в себя. Его пленили уже мертвым. Кисть левой руки была оторвана снарядом, культю туго перепоясывал узкий сыромятный ремень. В карабине не оставалось больше ни одного патрона.– Звери! – сквозь зубы сказал капитан, брезгливо поглядывая на труп. – В них нет ничего человеческого, в этих грубых и фанатичных фермерах!Гловера мутило. Чуть заикаясь, лейтенант робко возразил:– Все же он был очень храбр. Я бы похоронил его как воина.– Распорядитесь, – пожал плечами Окклив и отошел, но все же обернулся и на ходу заметил, добрея:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43


А-П

П-Я