Парень стоит на лучшем месте в городе, на юго-восточном углу Сорок второй улицы, прямо под зданием с огромным экраном, именно там, где вот-вот упадет с крыши светящийся шар, возвещающий приход Нового года, а он, вместо того чтобы забивать баксы, смотрит на часы, будто у него есть занятие поинтересней, чем говорить покупателям, что у него кончилось и то, и то, и то-и вообще все.
Дес наклонился вперед и прочитал имя на лицензии, приколотой к груди торговца.
— Джулиус, приятель, может быть, ты скажешь нам, что у тебя есть?
Торговец неохотно кивнул в сторону верхней полки, на которой лежало несколько булочек и пончиков, посыпанных сахарной пудрой.
Дес фыркнул от отвращения. Пончики казались черствыми и, судя по всему, были холодными, потому что давно лежали снаружи, а не в теплом чреве лотка.
— Такую радость мы можем купить в любой лавке, — сказал он. — А у тебя же написано «свежие пончики». Как это тебе удалось распродать все, если сейчас нет даже полуночи?
Торговец посмотрел на Деса пронзительным взглядом голубых глаз, словно просветил его насквозь, затем наклонился и сунул руку под прилавок.
Дес снова озадаченно посмотрел на Джамала, опасаясь, что зашел слишком далеко в своих насмешках над торговцем. Вдруг это какой-то чокнутый расист, который ненавидит черных, а за фартуком у него спрятан револьвер на случай, если ему кто-нибудь не понравится? Джамал думал то же самое и уже хотел предложить приятелю пойти куда-нибудь в другое место, как из-под прилавка появилась рука торговца с коричневым пакетом.
— Вот, берите, — сказал он, смахнув в пакет оставшиеся пончики с полки и протянул его Десу. — Бесплатно.
Дес недоверчиво взглянул на торговца.
— Ты уверен, приятель?
Торговец кивнул и ткнул пакетом прямо в грудь чернокожего парня.
— Бери, — сказал он. — Это у тебя последний шанс.
Дес схватил пакет с пончиками. Ему показалось, что если он не сделает этого, белый пижон просто разожмет руку и пончики упадут на тротуар.
— Э-э, спасибо, — протянул он и посмотрел на экран «Астровижн». На нем, крупным планом было лицо мэра, который произносил речь с трибуны посреди площади, стараясь закончить ее за минуту до наступления Нового года. Он продолжал бормотать всякую чушь насчет того, что Нью-Йорк является примером для всего мира, что миллионы людей, собравшихся на Таймс-сквер, счастливы и веселятся, что все люди — братья, им нужен мир, сотрудничество, единство душ, а еще он просил не пить тех, кто сидели за рулем. И, конечно, он не сказал ни слова о продавцах пончиков, которых у них нет. Ну и черт с ним, в конце концов это ведь праздник. Под его лицом на огромном экране бежали ярко-красные цифры, сейчас они показывали 23.50, и мир стремительно приближался к Великому Двадцать первому веку.
Дес был вынужден признать, что его охватывает какое-то веселье.
— Пошли, отойдем подальше назад. Я хочу видеть, как этот шар упадет вниз, — сказал он, поворачиваясь к Джамалу.
Приятель согласился. Он посмотрел на торговца, поблагодарил его за бесплатные пончики еле заметным кивком и пошел вслед за другом.
Торговец заметил, что они едва не столкнулись с женщиной в черном кожаном пальто, которая направлялась к ларьку, остановились, чтобы извиниться, окинули ее оценивающим взглядом с ног до головы и исчезли в толпе.
— Веселитесь, пока есть время, — пробормотал он.
23.47
Проскользнув мимо двух чернокожих парней, Джилея подошла к торговцу пончиками и посмотрела ему в глаза.
— Ты все распродал? — спросила она. Он кивнул.
— Собираюсь закрываться.
— Очень жаль.
— Здесь хватает торговцев, — заметил он. — Тоже пончики продают.
— Я видела их.
— Отлично, — сказал Ахад. — Тогда у тебя не будет никаких проблем.
— Надеюсь.
Джилея сунула руки в карманы пальто. В правом лежал крошечный радиопередатчик, размером с губную помаду. Такой же тюбик лежал и в кармане Ахада, который на всякий случай держал его наготове. Поворот головки по часовой стрелке пошлет кодированный радиосигнал взрывателю внутри ларька и вызовет детонацию листов пластиковой взрывчатки С-4, уложенных между Двойными алюминиевыми панелями в его передней части и по сторонам. Блоки пластиковой взрывчатки общим весом больше ста фунтов были спрятаны еще за дверцами отделений. Помимо С-4 в них находились тысячи гвоздей и шариков от подшипников.
Когда произойдет взрыв, гвозди и шарики шрапнелью разлетятся в разные стороны на сотни ярдов, намного увеличив убойную мощь взрывного устройства, разрывая человеческую плоть, подобно картечи, рвущей папиросную бумагу. Хотя в каждом отделении был установлен отдельный электрический взрыватель, все провода были соединены в единую систему, так что взрыв отдельных зарядов и вылет смертоносной шрапнели произойдет одновременно.
И это только начало.
Джилея посмотрела на часы на левой руке — правая по-прежнему сжимала в кармане радиопередатчик.
— Почти полночь, мне пора, — сказала она глядя в глаза Ахада. — Спасибо за помощь.
— Не за что, — ответил он. — Доброй ночи.
Она улыбнулась и направилась к южной стороне площади.
Ахад сделал глубокий вздох и тоже посмотрел на часы. Он покинет ларек ровно через две минуты и при этом едва успеет отойти на безопасное расстояние.
Ему хотелось оказаться как можно дальше от площади, когда она превратится в пылающее, стонущее, вопящее месиво людей, как на картине страшного Апокалипсиса.
23.48
— ...а теперь телезрители перенесутся на Таймс-сквер. Корреспондент нашей компании «Фоке» Тейлор Сандз находится там в гуще событий. Тейлор, как у вас обстановка?
— Джессика, температура воздуха падает, но это не мешает увеличению числа людей на площади — и, как поется в песне Бастера Пойндекстера, им здесь жарко, жарко, жарко. Несколько мгновений назад представитель полицейского департамента Нью-Йорка сообщил мне, что количество собравшихся в районе площади превысило все ожидания и может оказаться намного больше трех миллионов. С места, где я стою, не видно ни единого дюйма мостовой — повсюду люди. И все-таки собравшиеся веселятся. До сих пор произошло всего несколько незначительных инцидентов, потребовавших вмешательства полиции.
— Тейлор, похоже, что мэр действительно...
— Извини, Джессика, ты не могла бы повторить? Как ты, наверно, слышишь, здесь стоит такой шум, что твои слова трудно разобрать.
— Я хотела сказать, что мэр успешно справляется с ролью распорядителя новогоднего бала.
— Совершенно верно. Он обратился к собравшимся и теперь готовится начать обратный отсчет перед наступлением последнего в этом столетии Нового года. Вот только что он надел Цилиндр из красно-золотой фольги. Между прочим, прошел слух, что на трибуне к нему присоединится легендарно знаменитый музыкант и автор множества песен Роб Займан, чья песня «Мир изменится» стала гимном целого поколения и кто, как вам известно, поднялся к звездным вершинам с улиц нью-йоркской Гринвич-Виллидж. Здесь ожидают также встречи Займана с Джолин Риз, нередко сотрудничавшей с ним. Это обещает стать поразительным событием!
— Несомненно, Тейлор. Спасибо за твой рассказ. Сейчас будет короткий блок рекламы, но сразу после этого мы вернемся в прямой эфир когда до наступления двухтысячного года останется ровно шестьдесят секунд.
23.50
Садов подошел к концу устланного плитками коридора на станции метро у Пятидесятой улицы и Центра Рокфеллера и стал подниматься по ступенькам на тротуар. Он намеренно не спешил. Пятнадцать минут назад сошел с поезда метро, идущего к центру города по ветке "Б", посидел на скамейке подземной платформы, делая вид, что ждет другой поезд. Наконец пришло время отправляться в путь. Он мог бы приехать по ветке, которая проходит ближе к Таймс-сквер, но Джилея напомнила ему, что служба безопасности там будет намного внимательней как на самих подземных станциях, так и при выходе из них, и потому нет смысла напрасно рисковать.
Сначала он увидел полоску ночного неба между зазубринами крыш, затем его охватил холодный воздух, и наконец он оказался на улице.
Даже здесь, на расстоянии двух длинных улиц к западу от площади, он слышал взволнованные крики и взрывы смеха, глухой рокот потока человеческих голосов, мчащегося между высокими стенами небоскребов.
Садов повернул к северу по Шестой авеню, шел он медленным размеренным шагом, его кожаная куртка поскрипывала, когда он поправлял наплечный ремень своей спортивной сумки. Сумка была из темно-синего нейлона, почти незаметная в ночной темноте. Но даже на таком расстоянии от Таймс-сквер полиция установила на перекрестках деревянные заграждения, и существовала вероятность, что там будут проверять содержимое пакетов и сумок. Таким образом, план, разработанный для Садова, заключался в том, чтобы ждать у контрольного пункта на северо-восточном углу Седьмой авеню и Пятьдесят третьей улицы до тех пор, пока первый, самый мощный, взрыв не отвлечет внимание полицейских. Только после этого он на короткое время присоединится к толпам бегущих людей и уронит свою спортивную сумку. Одновременно человек Джилеи, Корут, вместе с двумя людьми Ника Рома сделают то же самое на остальных трех углах площади. В каждой из сумок находилась взрывчатка и взрыватель, который сработает через десять минут, в тот самый момент, когда толпы бегущих будут особенно густыми.
Тех, кто окажутся в пределах убойной зоны, разорвет на части. Еще сотни, может быть, тысячи людей пострадают во время паники и давки, под ногами обезумевшей толпы. Стоны умирающих разнесутся по улицам, залитым кровью.
Садов свернул на запад, на Пятьдесят третью улицу, и посмотрел вперед. Там посреди улицы было установлено сине-белое полицейское заграждение, а рядом стояла группа полицейских, которые смеялись и разговаривали, скрестив руки на груди, довольные, видимо, тем, что их ждут теперь сверхурочные за дополнительную работу.
Садов остановился в тени небоскреба и посмотрел на часы. Еще несколько минут, подумал он, и у этих полицейских работы будет выше головы. Каким бы ни было количество жертв сегодняшних взрывов, эту ночь будут помнить на десять веков вперед, потому что мир входит в следующее тысячелетие и разум обычных людей всегда полон страха перед будущим, а руководители еще не возникших стран задумаются над тем, что стало причиной столь ужасной катастрофы, какая страшная ярость вдохновила тех, кто спланировал и осуществил подобную бойню.
23.51
По личной просьбе комиссара полиции Федеральное агентство гражданской авиации выделило группу, которая специализировалась на разминировании бомб и взрывных устройств, а вместе с нею на Таймс-сквер привезли двух лучших собак, способных обнаруживать запах взрывчатых веществ. Фей была пятилетним черным Лабрадором, за последние два года своей службы в Международном аэропорту Кеннеди . она сумела четыре раз обнаружить взрывчатые вещества, спрятанные в чемоданах. Феноменальное чутье добермана Херши позволило предупредить катастрофические последствия во время прошлогоднего съезда Республиканской партии — служба безопасности нашла тогда брусок пластиковой взрывчатки А-3 в вазе для цветов на столе президиума. Несмотря на то что Херши считали самым умным псом в группе, у него была одна слабость — шоколад; он легко отвлекался на его запах, отсюда и присвоенное ему имя.
Агент Марк Гилмор служил в Департаменте гражданской безопасности двенадцать лет и половину этого срока занимался собаками. Он любил этих животных, знал их выдающиеся способности, но в то же время понимал и недостатки. С самого начала он беспокоился, что выполнить порученную им сегодня работу просто невозможно.
Собаки, натренированные на поиски взрывчатых веществ, лучше всего делают это в закрытых помещениях или, по крайней мере, в помещениях, где их мало что отвлекает от работы — в салонах авиалайнеров, багажных отделениях аэропортов, номерах отелей или, как в случае со съездом Республиканской партии, в пустых залах. Чем больше информации поступает в их органы обоняния, тем значительнее вероятность того, что они собьются со следа или просто утратят способность что-то почуять. Крупные открытые пространства и громкие шумы резко уменьшали вероятность того, что собаки смогут учуять тончайшие запахи химических веществ, входящих в состав взрывчатки. И в обычную ночь Таймс-сквер была бы тяжелым испытанием для собачьего обоняния, а сегодня особенно. Сегодня она казалось чем-то средним между скотомогильником и новоорлеанским карнавалом Марди-Гра: оглушительный шум, сверкающие огни и море запахов отвлекут собак от всего остального.
Даже самое обычное передвижение по площади было затруднено. В начале вечера, когда толпы не были еще столь многочисленными, собаки могли двигаться более или менее свободно. Теперь же толпы запрудили всю огромную площадь люди стояли, прижатые плечами друг к другу, и передвигаться стало почти невозможно.
А потому собак приходилось держать на коротком поводке, ограничивая таким образом площадь поиска главным образом пространством вокруг трибуны, огражденным канатами.
Но Гилмора тревожило еще и то, что волнующиеся животные могли пострадать от обезвоживания, что может в течение нескольких минут привести к шоку и даже к смерти, если положение немедленно не исправить. Каждый из псов весил по полторы сотни фунтов, и им приходилось часто пить, чтобы охладить взвинченный собачий обмен веществ. Зная это, Гилмор привез несколько галлонных кувшинов с водой.
Теперь машина с ними стояла возле небоскреба на Таймс-сквер № 1, и собаки, высунув язык, уже дважды за последний час таскали его туда.
Гилмор стоял рядом с трибуной, наблюдая за тем, как Роб Займан и Джолин Риз занимают места рядом с мэром, и тут он почувствовал, что Фей снова тянет его за поводок. Это было досадно. В последние секунды перед началом отсчета ему хотелось стоять рядом со знаменитыми певцами, он должен признаться, вовсе не из профессиональных побуждений. Гилмор обожал Займана с той самой минуты, когда старший брат принес домой его первый альбом «Бит сити рэмбл», это было еще в конце шестидесятых, и теперь, когда появления Займана на концертных подмостках становились все реже и реже, он решил, что это, может быть, его последняя возможность услышать легендарного певца, перед тем как он закинет свою потрепанную гитару за плечо и исчезнет за поворотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39