Сантехника, сайт для людей 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Безобразность системы как таковой не волновала его, но его волновал тот факт, что он не попал в этот один процент населения власть имущих.
Конечно, Джафар не пропадал в полной безвестности, он был принят в богатых кругах, а его образование могло послужить интересам правящего класса, но арабские правители строго придерживались принципа семейственности, а семья Джафара не принадлежала к правящей верхушке. Единственным выходом для него была удачная женитьба на представительнице правящей семьи, но здесь он потерпел неудачу.
Позже, в конце 60-х годов, Джафар увидел еще один выход в лице молодого, фанатичного, мятежного полковника Моаммара Каддафи. Джафар восхищался его блеском. Наполеоны часто ослепляют своих сторонников блеском своего образа, Джафар не был ослеплен, но видел, что многие были и что у Каддафи есть хороший шанс прийти к власти. Так как Джафар правильно понимал психическое состояние Каддафи, он осознавал, что этот человек никогда не будет строить в Ливии социалистический рай, что он сумеет прийти к власти, а те, кто помогут ему в этом, и будут новым правящим классом страны. Он стал одним из первых сторонников Каддафи, и, когда стало ясно, что только насилие поможет Каддафи захватить власть, Джафара не слишком расстроила подобная перспектива.
Сам Джафар не был жестоким человеком, никогда в жизни не нажимал на спусковой крючок, не взрывал бомбы, не избивал узников до такого состояния, что мясо отделялось от костей, но он собрал вокруг себя банду единомышленников, которые с успехом все это проделывали.
Одним из таких единомышлеников и был Сулейман Акбар, маленький жестокий человек, которому доставляли удовольствие такие вещи, от которых нормальному человеку просто стало бы плохо. Акбар не был типом садиста, присущим определенному времени или стране: в Германии он стал бы нацистом, в Иране агентом охранки, в Италии чернорубашечником, в Соединенных Штатах куклуксклановцем. Он носил очки, был лыс, одевался консервативно и имел вид ближневосточного бизнесмена, которому даже можно было доверять. Но за его черными глазами скрывалась еще более черная душа.
Акбара нельзя было назвать глупым, он уже доказал свою способность выполнять специфические задачи, если уж не хватало ума планировать их самому. Ему давали карту, подручных, объясняли план операции, и он мог с группой пробраться через границу Израиля, укрыть своих головорезов за поворотом горной дороги, а когда появлялась намеченная цель, представляющая собой автобус с школьниками, он в точно выбранный момент отдавал приказ открыть огонь из базук и автоматов. Даже после такой кровавой бойни он спокойно расхаживал между окровавленными обломками автобуса, собственной рукой добивая оставшихся в живых детей.
Акбар был предан Джафару за то, что тот предоставлял ему возможность выполнять подобные задачи. Он не стремился к власти, а как верный цепной пес ждал, когда ему прикажут отправиться в Израиль убивать школьников, взорвать авиалайнер в Афинах, подложить в переполненную людьми синагогу бомбу в Риме или Париже. Поэтому, когда Махоури вернулся домой и передал требование Харди, Джафар моментально подумал об Акбаре. Он был как раз тем человеком, который требовался.
38
Через неделю после отъезда Махоури из Рима авиапочтой пришло письмо, в котором Харди сообщалось, что заказанная им посылка будет выслана из Лондона 28 августа. Рейс авиакомпании «Пан Ам» Лондон–Лос-Анджелес приземлился в этот день в 16.24, поэтому Харди прибыл к «Форуму» в шестнадцать часов. Он хотел заранее посмотреть, нет ли там поблизости каких-либо людей, делающих вид, что случайно оказались Здесь, и читающих газету, просто чтобы убить время. В половине шестого к «Форуму» подъехало такси, из которого вылез небольшой мужчина ближневосточной наружности. Он забрал из багажника свой чемодан и стал нетерпеливо оглядываться по сторонам. Харди убедился, что за ним никто не следит, но тем не менее не стал сразу подходить к нему, а подождал еще десять минут и только после этого подошел к прибывшему и протянул руку.
– Мистер Даллас? – спросил незнакомец.
Харди кивнул и они обменялись рукопожатиями.
– Меня зовут Фалдалла.
– Пойдемте.
Они прошли два квартала, подошли к автобусной остановке и сели в первый подошедший автобус. В автобусе Харди проинструктировал его и вышел на следующей остановке, а Фалдалла доехал до конечной, где взял такси.
Харди стоял на углу, убеждаясь, что за автобусом не следует никакая машина, потом сел в такси и поехал к дому, который снял на небольшой улочке, сворачивающей с бульвара Сансет на Голливуд-хиллз. В спальне были раздвижные стеклянные двери, ведущие на балкон, с которого хорошо просматривалась вся извилистая дорога до бульвара Сансет. Харди внимательно следил за ней и увидел, как такси, в котором ехал Фалдалла, свернуло с бульвара и начало подниматься в гору. Этот подъем занял добрых пять минут, в течение которых ни одна машина не повторила подобный маневр.
Такси остановилось перед домом, и спустя несколько секунд Харди увидел, как оно отъехало и стало спускаться к бульвару. Раздался звонок в дверь, но Харди, не обращая на него внимания, продолжал следить за такси. Машина доехала до бульвара, влилась в общий поток и направилась в сторону центра. Ни одна из машин, припаркованных На бульваре или прилегающих к нему улицах, не последовала за такси.
Только тогда Харди спустился вниз, открыл дверь и провел Фалдаллу в кухню. Поставив кипятиться воду, он обратился к гостю:
– Я просил Джафара прислать мне человека, который уже в прошлом работал на него и которому он мог бы доверять.
– Я и есть тот самый человек.
– Не уверен в этом, – сказал Харди. – Никогда не слышал имя Фалдалла, и это меня настораживает.
Фалдалла снисходительно улыбнулся:
– Это имя, которое указано в моем паспорте. Я прекрасно понимаю, что мое настоящее имя привлекло бы внимание ваших властей.
Харди оглянулся через плечо на кипящую воду.
– Чай или кофе? – спросил он.
– Спасибо, чай, – ответил Фалдалла.
– Может быть, бутерброд с сыром?
Фалдалла равнодушно кивнул, пища мало интересовала его.
– А как ваше настоящее имя? – спросил Харди, готовя бутерброды.
– Сулейман Акбар, – ответил Фалдалла, и Харди слегка кивнул головой, давая понять, что ему известно это имя.
Харди поставил на стол тарелку с бутербродами, налил гостю чая, себе кофе, и они уселись за стол.
Через дасять минут Фалдалла-Акбар потерял сознание. Харди поднял его со стула, перетащил в гостиную, где уложил на диван. Достав из небольшой черной сумки шприц и пузырек с резиновой пробкой, Харди ввел спящему пентотал, сел рядом и стал ждать.
Прошло еще пять минут, прежде чем Акбар зашевелился и застонал.
– Доброе утро, – сказал Харди. – Меня зовут Картохан. А как вас зовут?
– Сулейман Фалдалла.
– Как вас зовут?
– Сулейман Фалдалла.
– Как вас зовут?
Лицо Акбара покрылось потом, он заворочался, но Харди удержал его.
– Как вас зовут?
– Сулейман… – начал Акбар.
– А дальше?
– Сулейман…
– Как вас зовут? – прошептал Харди.
Акбар начал напевать какую-то чепуху, несвязные слова, перемежая их свистом.
Харди это ничуть не смутило, он был знаком с этими стандартными уловками против воздействия наркотиков. Он спокойно дождался, пока Фалдалла затих, и снова спросил:
– Как вас зовут?
Подобная игра продолжалась еще десять минут, Харди снова и снова задавал свой вопрос, а Фалдалла-Акбар становился все более раздражительным. В конце концов Харди в очередной раз задал свой вопрос, но ответа не последовало, так как у Акбара уже не осталось сил сопротивляться воздействию наркотика.
– Как вас зовут? – снова тихо, мягко, но настойчиво спросил Харди.
Акбар не ответил. Он покрылся потом, кожа горела, тело дергалось в судорогах.
– Вы не Сулейман Фалдалла, – сказал Харди. – Вас зовут Сулейман Акбар.
Как только было произнесено это имя, тело Акбара расслабилось, дыхание стало ровным и глубоким.
– Вас зовут Сулейман Акбар, – снова тихо, но настойчиво произнес Харди, Губы Акбара бессознательно зашевелились.
– Что вы сказали?
– Да, – послышался голос Акбара.
– Как вас зовут?
– Сулейман Акбар.
Харди кивнул и подумал, что все обошлось довольно легко. С некоторыми парнями справиться трудно, а с некоторыми – нет.
– Какое у вас задание?
– Я должен встретиться с мистером Далласом в Лос-Анджелесе. Он посвятит меня в детали операции под кодовым названием «Даллас». Я должен передать эту информацию Аяну Джафару, только ему и больше никому.
– А что это за операция «Даллас»?
– Мне должны были о ней рассказать.
– А что вы сейчас о ней знаете?
– Ничего, – без напряжения ответил Акбар.
– Что за операция под названием «Даллас»?
– Я не знаю.
– Что за операция под названием «Даллас»?
– Я не знаю.
– Кто такой мистер Даллас?
– Он руководит операцией.
– Как его настоящее имя?
– Я не знаю. Какова цель операции?
– Я не знаю.
Спустя полчаса Харди окончательно убедился, что Акбар говорит правду. Джафар строго выполнил все его инструкции. Отлично! Харди прошел на кухню, бросил на сковородку пару отбивных, достал пиво и стал дожидаться, пока Акбар проснется.
39
Офис был небольшим, но агент по продаже недвижимости несколько раз подчеркнул, что владелец проделал большую работу по ремонту в его здании на Хилл-стрит 511 в деловой части Лос-Анджелеса.
– Для какого бизнеса вы будете использовать этот офис? – спросил агент, но, похоже, что Харди не услышал его. Он расхаживал по комнате, разглядывая ее.
– Мистер Эллисон? – снова обратился к нему агент. – Для какого бизнеса вам нужен этот офис?
Харди подошел окну и выглянул на улицу. Так как Фалдалла продолжал молча стоять посреди комнаты, агент перевел несколько раз взгляд с одного мужчины на другого, потом решил подойти к окну и стать рядом с мистером Эллисоном. В такой ситуации было трудно определить, за которым из мужчин должно быть решающее слово, и агенту уже приходилось ошибаться, и как раз в тех случаях, когда один из клиентов был иностранцем и вот так же молча стоял посреди комнаты. Черт возьми, до чего же они непонятны. Но рано или поздно придется чутьем определять главного из них. Ведь это его работа и способ зарабатывать на жизнь, так что здесь нельзя ошибаться.
– Отличный вид, – сказал агент Андерс, подойдя к мистеру Эллисону и бросив взгляд через его плечо. – Нигде лучше в Лос-Анджелесе не найдете. Окна открываются. Звучит забавно, не правда ли? Но если вы бывали в этих новых зданиях, то вы понимаете, что я имею в виду. Конечно, кондиционеры это хорошо, но в целях сокращения расходов они делают в этих зданиях неоткрывающиеся окна, и когда выдается хороший денек, то…
Андерс говорил очень много, он всегда так делал, когда сталкивался с подобными молчунами. Он предпочитал клиентов, с которыми можно было поговорить по-человечески, с ними всегда можно было уладить дело, но когда попадались вот такие холодные рыбины, его это раздражало, и он принимался болтать слишком много.
– Извините, – сказал он, обходя мистера Эллисона. – Позвольте, я вам покажу.
Он начал дергать оконную раму, но чертово окно не открывалось. Ладно, наплевать. Все равно с этими клиентами каши не сваришь. Андерс решил побыстрее свернуть разговор и вернуться к себе в контору.
Мистер Эллисон мягко отстранил его и без всяких усилий открыл окно. Легкий ветерок ворвался в комнату, и надежда снова вернулась к Андерсу.
– Видите? – спросил он, обернувшись к джентльмену ближневосточной наружности. – Чувствуете ветерок? Такого в современных зданиях вам не представится.
Мистер Эллисон наклонился и выглянул в окно.
– Прекрасный вид, – сказал он. Андерс тоже высунул голову в окно.
– Все просматривается прямо до автострады, – сказал он, держась рукой за раму, так как боялся высоты.
– Взгляните. – Мистер Эллисон обернулся к своему компаньону, и тот подошел к окну. Придерживая очки, он выглянул в окно и восхитился открывшимся видом.
– Я снимаю помещение на шесть месяцев, – сказал мистер Эллисон. – Заезд в течение месяца.
Андерс улыбнулся. Такое решение дел ему нравилось.
40
Этим же утром, пока Харди и Акбар снимали офис на Хилл-стрит, Мацуо Накаока прилетел из Сан-Франциско. Он путешествовал без багажа, поэтому быстро вышел из здания аэропорта и, взяв такси, направился в китайский театр Граумана. Всю дорогу до театра он оглядывался в заднее стекло автомобиля, чтобы убедиться, что слежки за ним нет.
Его настоящее имя было Хидеки Накагава, и вообще-то ему не суждено было родиться, так как за пять лет до его рождения, в 1945 году, его отец был летчиком-камикадзе и проходил подготовку на «Йокосука МХУ-7», который представлял собой просто летающую бомбу, направляемую летчиком на цель. В июне, июле и первых числах августа 1945 года он тренировался в полетах на планере, ожидая, когда с завода поступит очередная партия боевых самолетов. Его часть располагалась на переднем рубеже обороны и должна была первой отразить натиск союзных войск.
Но 6 августа 1945 года одинокий бомбардировщик В-29 пролетел высоко над Хиросимой, и спустя неделю война была закончена. Разочарованный Ичиро Накагава вернулся домой к жене, с которой они поженились в 1942 году. Разочарование его был полным – он был камикадзе, а Япония проиграла войну, и он остался жить. Но к 1950 году, когда родился Хидеки, большинство японцев уже начали задумываться о том, как их смогли увлечь военной истерией, и начали радоваться тому, что не отдали свои жизни за императора. Они поняли, что гораздо лучше жить для семьи.
Жена Ичиро Шидзуко Накагава рассказывала своему сыну Хидеки, как ему повезло, что он появился на свет: ведь за пять лет до его рождения отец решил пожертвовать своей жизнью. Эту историю он постоянно слышал в детские годы. Жизнь – это все, к такой мысли приучала его мать, и, что бы ни случалось, он должен был просто радоваться тому, что живет.
Когда мать твердила ему об этом, он бросал взгляды на отца и читал в его глазах совсем другое мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65


А-П

П-Я