Это обстоятельство он использовал для того, чтобы предложить СВР РФ свои услуги. В обмен же на секретные материалы ЦРУ он пожелал получить материальное вознаграждение. Предложение Николсона было принято, и 30 июня, на следующий день после встречи с сотрудниками СВР, он отправил телеграфным переводом 12 тысяч долларов на счет кредитного союза в Юджине, штат Орегон. Это был его первый взнос в счет оплаты развода с Лаурой.
После возвращения в США Николсон начал работать на «ферме» старшим преподавателем. С этого времени в его поведении и укладе жизни коллеги начинают замечать странности. В декабре 1994 года он проводит отпуск на Таиланде, после чего переводит на свой счет в банке 28 тысяч долларов. В июне 1995 года он вновь проводит отпуск в Юго-Восточной Азии и опять кладет на свой счет крупную сумму – 24 тысячи долларов. К этому времени в ЦРУ начинают замечать, что арест Эймса не прекратил утечку секретной информации к русским, и в управлении снова начинают искать «крота».
После дела Эймса ЦРУ потребовало от своих сотрудников предоставления ежегодных деклараций о всех финансовых операциях. Николсон подал такую декларацию в июне 1995 года, где указал, что его доход составил 73 тысячи долларов, которые он получил в качестве оклада в ЦРУ, что, естественно, не соответствовало действительности. В октябре-декабре 1995 года Николсон не прошел проверку на полиграфе. Сотрудник, проводивший проверку, пришел к заключению, что Николсон, вероятно, лгал, когда отвечал на вопросы: «Скрываете ли вы свою причастность к иностранной разведслужбе?» и «Имеете ли вы несанкционированный контакт с иностранной разведкой?»
Все эти факты послужили поводом к тому, что Николсона в январе 1996 года взяли в оперативную разработку сотрудники ФБР. В результате ими была установлена связь между частыми личными заграничными поездками Николсона и депозитами крупных сумм на его счета. Еще большее беспокойство вызвала просьба Николсона предоставить ему информацию по Чечне, которая, дескать, необходима ему для занятий с учениками. У контрразведки было другое мнение, и после этой просьбы за ним было установлено постоянное наблюдение.
В июне 1996 года Николсон вновь отправляется в отпуск в Сингапур. Но на этот раз за ним следуют агенты ФБР. В ходе слежки было установлено, что 27 июня Николсон встречался с представителями российского посольства и передал им некую информацию, а после возвращения в США положил на свой счет еще 20 тысяч долларов и подарил сыну для приобретения новой машины 12 тысяч долларов. Получив таким образом неопровержимые доказательства сотрудничества Николсона с российской разведкой, ЦРУ, чтобы подробнее узнать о его контактах, переводит его в июле 1996 года с «фермы» в отдел по борьбе с терроризмом. В это время агенты ФБР негласно проверили его персональный компьютер и установили, что имел место несанкционированный доступ к файлам по Чечне. А в сентябре 1996 года скрытые камеры, размещенные в служебном кабинете Николсона, зафиксировали, как он фотографировал секретные документы, забравшись под стол. (После того, как Николсон был арестован, один из сотрудников ЦРУ сказал журналистам: «Это были шокирующие кадры. Думаю, отныне ни один наш офицер не залезет под стол, даже если туда закатится его золотой «паркер».)
Арестовали Николсона 16 ноября 1996 года перед посадкой в самолет, следующий рейсом в Цюрих, где у него должна была состояться встреча со своими операторами из СВР. Во время ареста в его портфеле были обнаружены копии секретных документов по России и Чечне, а также данные о его учениках с «фермы», которых готовили для работы в Москве. 18 ноября 1996 года в федеральном суде города Александрия, штат Виргиния, Николсону было предъявлено три обвинения, в том числе в заговоре с целью ведения шпионажа.
Первоначально Николсон категорически отрицал свою причастность к шпионажу в пользу России. Но 28 февраля 1997 года он признал себя виновным по одному из трех предъявленных ему обвинений – в заговоре с целью шпионажа, выразившегося в передаче российским спецслужбам в 1994-96 годах секретной информации, важной для обеспечения национальной безопасности США. За это, по его словам, ему было заплачено свыше 180 тыс. долларов. Окончательный приговор Николсону был вынесен 20 июня 1997 года: федеральный окружной судья города Александрии приговорил его к 23 годам тюремного заключения.
Давая оценку деятельности Николсона как «крота» российской разведки в ЦРУ, можно привести слова одного из руководителей этого ведомства, который заявил:
«Главный вред от деятельности Николсона состоит в том, что для ЦРУ будет весьма затруднительным, если вообще возможным, использование некоторых из недавно подготовленных офицеров на важных должностях за рубежом в течение всей их дальнейшей карьеры в связи с тем, что они стали известны через Николсона внешней разведке».
Таковы известные на сегодняшний день случаи, когда сотрудники ЦРУ содействовали советской и российской разведке. Каждый такой случай наносил американской разведке значительный урон. Но, как уже говорилось, самый сильный удар по деятельности ЦРУ против Советского Союза и России нанес Олдрич Эймс. Именно о нем и пойдет речь в следующей главе.
Глава четвертая
Несравненный Олдрич Эймс
История высокопоставленного сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, который в 1985 году предложил свои услуги советской разведке, сейчас известна весьма широко. Только в США о нем опубликовано множество газетных и журнальных статей, а также издано пять книг, одна из которых переведена на русский язык.
Такой интерес к личности Эймса вполне понятен, поскольку впервые в истории американской разведки ее сотрудник, занимающий столь высокое положение, пошел на контакт с «главным противником», представителями «империи зла». Что же касается советской внешней разведки, то вербовка Эймса стала для нее величайшим успехом, который позволил проникнуть в самые сокровенные тайны ЦРУ. Но до сих пор многих волнуют вопросы – почему Эймс стал сотрудничать с КГБ и что привело его к провалу и аресту? К сожалению, точно ответить на них пока невозможно, но попытаться разобраться в непростых событиях тех лет все же стоит.
Олдрич Хейзен Эймс родился 26 мая 1941 года в городке Ривер-Фоллс, штат Висконсин. Его отец, Карлтон Эймс, в молодости преподавал историю в местном колледже, а мать работала учительницей английского языка в средней школе. В 1952 году Карлтон Эймс был приглашен на работу в ЦРУ и после соответствующей подготовки направлен в столицу Бирмы – Рангун, где пробыл до 1955 года. Позднее он работал в аналитическом подразделении ЦРУ экспертом по Дальнему Востоку. Во время пребывания молодого Эймса в Рангуне произошло событие, оставившее глубокий след в его взглядах на жизнь. Вот что он говорил об этом уже после своего ареста:
«Отец… любил поговорить о борьбе не на жизнь, а на смерть между свободным миром и коммунизмом. В один из вечеров он ошеломил меня своими выводами, вытекающими из анализа этого противостояния. Подавление свобод и жизненные тяготы в условиях коммунистического режима настолько жестоки и бесчеловечны, что он скорее согласился бы принять нашу смерть, чем нашу жизнь под коммунизмом…
Пораженный такой альтернативой, не согласный с ним, я промолчал, однако многие годы потом размышлял над его словами. Поражала их жестокость, и, несмотря на то, что идеалы отца я разделял, скрывавшееся в словах отца отрицание человеческих качеств у сотен миллионов людей просто не воспринималось. В последующие годы я время от времени вспоминал тот разговор в Рангуне и потрясение, вызванное им. Несогласие с отцом подтолкнуло меня на ряд выводов. Окрепла уверенность в том, что, независимо от того, каким ужасным является конкретное правительство и как оно измывается над народом, ни одно человеческое существо не может быть просто отбраковано. Тот разговор даже теперь не выходит из головы, наверное, потому, что тогда впервые в жизни я решительно разошелся с отцом».
В 1955 году семья Эймсов вернулась в США и поселилась в Вашингтоне. Через четыре года Олдрич Эймс окончил школу и поступил в университет в Чикаго, но вскоре переехал в Вашингтон, где продолжил обучение в Вашингтонском университете. В июне 1962 года он, так же как и отец, начал работать в ЦРУ в должности аналитика архивного отдела оперативного управления. В его служебные обязанности входило чтение, кодирование и архивирование материалов, связанных с операциями американской разведки против восточноевропейских стран. Свою работу в ЦРУ Эймс рассматривал, прежде всего, как средство получить высшее образование, поскольку служба в управлении давала ему возможность оплатить учебу в университете.
Эймс проработал в архивном отделе пять лет. Постепенно разведывательная деятельность стала все больше привлекать его, и вскоре он окончательно решил стать кадровым оперативным работником. Закончив в сентябре 1967 года университет со средним балом «В» (четыре с минусом) и получив степень бакалавра искусств по специальности «история», Эймс в декабре 1967 года был зачислен в штат оперативного управления ЦРУ и направлен на «ферму» (школа ЦРУ) для дальнейшего обучения.
В ноябре 1968 года после окончания обучения Эймс попросил направить его на постоянную работу в отдел Дальнего Востока, поскольку в то время шла война во Вьетнаме. Но его собеседование с руководством этого отдела прошло неудачно, и он получил назначение в центральный аппарат отдела СССР и Восточной Европы (СВЕ) оперативного управления ЦРУ. В это время Эймс начал изучать турецкий язык и тогда же женился на своей давней подруге Нэнси Сегебарт. А уже через год его направляют в первую зарубежную командировку в Турцию в резидентуру ЦРУ в Анкаре. Там он действовал под прикрытием гражданского служащего ВВС США и должен был заниматься вербовкой агентов из числа граждан СССР и социалистических стран.
Но в Анкаре Эймс показал себя далеко не с лучшей стороны. Хотя он и смог завербовать двух турецких граждан, некоторое время передававших ему информацию о положении в Турции, главной задачи он так и не решил – все его попытки завязать контакты с представителями СССР заканчивались неудачей. Поэтому заместитель резидента Дьюи Клэрридж по окончании командировки Эймса в 1972 году дал ему отрицательную характеристику, аттестовав как не годного к оперативной работе сотрудника, который в дальнейшем может работать только в штаб-квартире в Лэнгли. «Эймс испытывает затруднения в работе «лицом к лицу» с незнакомыми людьми, которых нужно вербовать, – утверждал Клэрридж. – Он слишком замкнутая натура, чтобы работать успешным вербовщиком».
Эту аттестацию Эймс воспринял крайне болезненно и даже подумывал об увольнении из разведки, так как подобные характеристики являются для оперативного работника крахом карьеры. Но в конце концов он решил остаться в ЦРУ.
Вернувшись в 1972 году в США, Эймс приступил к работе в штаб– квартире ЦРУ в Лэнгли в отделе СВЕ, где занимался планированием и анализом операций и другой кабинетной работой. Этот вид деятельности был ему ближе, и поэтому руководство отмечало Эймса как дельного и вдумчивого сотрудника. Так что неудивительно, что в 1974 году начальник латиноамериканского отделения СВЕ Хэвиленд Смит привлек его к работе с завербованным в Колумбии третьим секретарем советского посольства в Боготе Александром Огородником. Вспоминая о своей работе с агентом «Трианон» (псевдоним Огородника в ЦРУ), Эймс рассказывал:
«В 70-х годах мы были уверены, что все советские граждане, которым разрешают выезжать за границу, работают либо в КГБ, либо в ГРУ, либо контролируются ими. Но Огородник постоянно твердил, что он настоящий дипломат. Шеф резидентуры в Боготе в конце концов сказал ему в лицо, что он лжец. Тогда Огородник заявил: «Ладно, вы правы. Я из КГБ», – и дал нам длинное описание операций КГБ в Боготе. Когда мы проверили, то выяснили, что этот рассказ – сплошной вздор, потому что он в самом деле был дипломатом. Все были не столь поражены, сколько разочарованы, так как существовало убеждение, что стоящей является только информация о КГБ, ГРУ и советских военных».
Эймс был куратором Огородника до сентября 1974 года, когда тот был отозван в Москву. Перед отъездом Эймс передал Огороднику специальные шифроблокноты с индивидуальным кодом, снабдил миниатюрным фотоаппаратом Т-100 и обговорил условия связи в Москве. После этого Огородник вернулся в СССР, а Эймс – в Вашингтон, где составил подробный отчет о своей работе с агентом «Трианон».
Работа Эймса с Огородником настолько понравилась начальнику латиноамериканского отделения СВЕ Смиту, что он взял его с собой в Нью-Йорк для работы с другим советским агентом – сотрудником секретариата ООН Сергеем Федоренко, до этого участвовавшим в переговорах по Договору ОСВ-1.
«Сергей рассказал нам все о ракетах среднего радиуса действий «СС– 4», которые Советы пытались разместить на Кубе, а также о других ракетах, – рассказывал позднее Эймс. – Однако его наиболее ценным вкладом в то время было разъяснение механизма работы советской оборонной промышленности. Мы не имели представления, как Советы принимают решения, какие системы оружия будут созданы и кто какой контракт получит. Мы даже не знали, кто принимает такого рода решения».
Контакты Эймса с Федоренко развивались очень успешно и вскоре они даже стали друзьями. Об этом свидетельствует тот факт, что когда Эймс начал работать на советскую разведку, он не назвал Федоренко в числе других советских агентов, завербованных ЦРУ.
Работая с 1976 года в нью-йоркском отделении ЦРУ, Эймс получил доступ к информации о самых важных советских источниках ЦРУ. Например, он вместе с Дадлеем Хаасом был оператором Аркадия Шевченко, заместителя генерального секретаря ООН по политическим вопросам в ранге чрезвычайного и полномочного посла СССР, который с 1976 года начал сотрудничать с ЦРУ. А когда 6 апреля 1978 года Шевченко принял решение остаться в США, Эймс был одним из тех, кто отвез его из Нью-Йорка на конспиративную квартиру за городом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44