Я все еще не понял. — Том пронзил Джо проницательным командирским взглядом:
— Несколько часов назад я узнал от Келли, что ты был сбит над Францией в 1942 году. Но союзные войска высадились во Франции летом 1944 года. Что ты делал во вражеском тылу в 1942 году? Тебя сбивали дважды? Или эта дата неверна?
— Нет. — Это было все, что произнес Джо. Похоже, он снова вернулся к своей обычной манере давать односложные ответы.
— Ага, — произнес Чарлз, — видишь, ты готов рассказывать обо мне, но когда дело касается тебя… — Он перевел горящий взгляд на Тома. — Он был сбит в 1942 году и сильно пострадал. Это часто случается, когда самолет падает камнем. К счастью для него, его нашли не немцы, а люди из французского Сопротивления. Благодаря этому он попал в безопасное место, а не в концентрационный лагерь — немцы американских военнопленных отправляли в лагеря вроде Освенцима. Женевскую конвенцию немцы не соблюдали.
Джо тряхнул головой:
— Они не хотят это слушать. И я не хочу это слушать, — О чем, как ты думаешь, этот Кауфман хочет спросить тебя? — бросил ему Чарлз. — Не про то ведь, как защитить розы от ранних заморозков!
— Папа! — воскликнула Келли. — Вы оба совсем вышли из себя. Может, нам следует…
— Французы нашли его и спрятали, а потом вылечили, — перебил ее Чарлз. — Когда он был среди них, то немного научился французскому. Это позволило ему ходить по французской территории и определять военные объекты для бомбардировки их воздушными силами. Это оказалось намного эффективнее разведки с воздуха. Поскольку эта работа у него получалась хорошо, ему предложили остаться в оккупированной Франции, чтобы помочь подготовить высадку союзников. — Чарлз глубоко вдохнул из баллона с кислородом. — Джо начинал войну в военно-воздушных силах, а закончил ее в Управлении стратегических служб.
Том растерянно посмотрел на своего дядю. Управление стратегических служб. Он всегда восхищался этим человеком, был благодарен ему за доброту, за то, с каким уважением тот к нему относился, — ничего подобного Том не видел даже от родной матери. Но в его глазах дядя был лишь садовником, и Том полагал, что войну тот прошел каким-нибудь мелким чиновником, поваром или… Иисус, что угодно, но только не Управление стратегических служб.
— Боже, Джо, — тихо произнесла Келли. — Ты два года был разведчиком в оккупированной немцами Франции?
Тому тоже доводилось выполнять кое-какие трудные задания, некоторые были крайне опасны. Иногда ему приходилось оказываться у неприятеля под чужой маской. Бывало, что он сидел за столом с людьми, которые мгновенно пустили бы ему пулю в лоб, если бы узнали, кто он на самом деле.
Но никогда его не посылали на подобные задания на целых два года.
— Это было давно, — сказал Джо.
— Но ты бы снова согласился, если бы тебя попросили сделать это еще раз, — кашляя, произнес Чарлз.
Джо уставился на своего старого друга мрачным взглядом:
— Как и ты.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, не мигая и не отводя глаз, пока кашель не заставил Чарлза согнуться.
— Ты все же собираешься дать это интервью? — жадно хватая ртом воздух, спросил Чарлз.
— Думаю, я должен это сделать. Чарлз сердито закрыл лицо маской и втянул в себя столько кислорода, сколько смог.
— Но ты сказал: «Это было давно». Так какой смысл? — Он снова закашлялся, да так, что на глазах выступили слезы, а на губах появились капельки крови.
Келли с тревогой взглянула на Тома:
— Я думаю, лучше отвести его в дом. Ты не возражаешь?
— Прекрасная мысль. — Том взял Чарлза на руки, убедился, что Келли несет следом баллон с кислородом, и направился к дому.
Однако Чарлз еще не закончил свой разговор с Джо. Он поднял голову и, глядя поверх плеча Тома, обвиняюще протянул дрожащую руку:
— Ты ненавидел меня с того момента, как увидел в первый раз!
Джо стоял в дверях, наблюдая, как Том переносит Чарлза в дом. Его сердце ныло.
В тот первый раз, когда он увидел Чарлза — почти шесть десятилетий назад, — того тоже несли.
За то, что Анри и Жан-Клод принесли его в дом Сибелы, их всех могли расстрелять.
Чарлз был серьезно ранен, жизнь медленно покидала его. Он был без сознания. Аристократически красивое лицо его было бледным, искаженным болью, светлые волосы слиплись от крови и грязи. Чарлз казался сказочным принцем, упавшим с неба. Срочно требовалась медицинская помощь, которую могла оказать только Сибела, так что пришлось проделать большой путь с огромным риском для всех. Если бы немцы нашли их здесь, то всех бросили бы в тюрьму, чтобы, потом повесить.
Но вовсе не страх был в сердце Джо, когда он увидел раненого летчика. В его сердце была надежда.
Американцы высадились во Франции. Высадка союзников, ради которой он положил столько труда, состоялась.
Пройдет совсем немного времени, и небольшой городок Сент-Элен будет освобожден. Пройдет совсем немного времени, и несколько еврейских семей, укрытых в разных местах города, смогут выйти на улицу и увидеть солнечный свет.
— Положи его на стол, — отрывисто скомандовала Сибела, завязывая свои длинные темные волосы узлом, чтобы они не мешали ей тщательно мыть руки в тазу. — Мне нужна горячая вода. Мари, разожги огонь. Петра, принеси бинты и мыло. Сними с него форму, Джузеппе.
Она повернулась к Джо, обдав его взглядом темно-карих глаз.
Джо кивнул и перенес американского лейтенанта на тщательно обструганный деревянный стол. С лейтенанта быстро сняли одежду — теперь при появлении немцев его можно было выдать за крестьянина, случайно раненного шальной пулей с приближающегося фронта.
Джо собрал всю одежду и вложил в нее бирку с фамилией. «Чарлз Эштон», — прочитал он надпись на ней, прежде чем завязать все в узел. Одежду следовало зарыть немедленно — и достаточно глубоко, чтобы рыскающие по городу голодные собаки не учуяли запаха крови и не раскопали ее.
Один из помощников Сибелы принес простыни, чтобы закутать в них Эштона, но Сибела отложила их в сторону. Эта летняя ночь была теплой, на теле американца выступил пот, так что покрывало ему не требовалось.
Сибеле было всего двадцать лет, но на ее столе уже побывало немало самых разных людей — и все они были окровавлены.
У Эштона, как заметил Джо, было три пулевых ранения — в плечо, в бок и в бедро.
— Пули до сих пор сидят в нем, — произнесла Сибела, окончив осмотр. — Это хорошо. Должно быть, пули были на излете. Возможно, нам удастся сохранить ему жизнь.
Пули на излете не пробивают человека насквозь и не вырывают мясо и жилы, оставляя незаживающие раны.
— Если я смогу вынуть эти пули, — продолжила Сибела, — и если мы не занесем инфекции…
Когда ее глаза встретились с глазами Джо, она показалась ему много старше своих лет. Да, он знал, что инфекция унесла не меньше жизней, чем немецкие пули. Без больниц, без настоящих докторов, раненые солдаты обычно умирали. Тот факт, что пули застряли в теле, позволял надеяться, что раненый выживет, но шансов на это было немного.
Джо дотронулся до плеча Сибелы и ощутил ее напряженные мышцы. Эти руки уже не раз делали невозможное возможным.
— Ты можешь его спасти, — тихо сказал он. Сибела кивнула:
— Я могу попытаться. Мне необходим помощник, который бы подержал раненого, если тот очнется.
У них не было морфия, а удаление пуль без обезболивающих средств не могло не быть крайне болезненным. У Джо уже был в этом собственный опыт. Может быть — только может быть, — потеря крови у Чарлза Эштона была столь большой, что он останется без сознания до того времени, пока она не закончит операцию.
Конечно, эта надежда не сбылась. Раненый вдруг застонал, его веки дрогнули, и он открыл глаза, чтобы взглянуть на Сибелу глазами цвета летнего неба.
Сибела на какой-то миг растерялась. Она в первый раз смотрела в глаза американца. Джо она не считала американцем, поскольку его мать была француженкой, а отец итальянцем и вырос он в Нью-Йорке — по своему характеру городе больше европейском, чем американском.
Даже без одежды было видно, что раненый — американец. Он словно сошел со страниц журнала о Голливуде — с отливающими золотом волосами, словно вырубленными чертами лица, чистыми голубыми глазами.
Раненый какое-то время смотрел на Сибелу, потом поднял руку, чтобы коснуться ее щеки.
— Ангел, — прошептал он.
Сибела поспешно отвела глаза и отступила, избегая его прикосновения.
— Скажи ему, что он ошибается. — Сибела плохо знала английский, но произнесенное слово поняла. Она кинула взгляд на Джо. — И скажи, что после того, что я с ним сделаю, он будет называть меня дьяволом.
Но Джо не успел перевести, поскольку Эштон поднял голову и с заметным усилием попытался привстать.
— Француженка, — прохрипел он. — Ты — француженка, ангел. Сестра! Что случилось с?.. — У раненого не было сил даже говорить, но он все пытался приподняться. Вдруг его глаза закатились, и он рухнул на стол.
— Быстро, — скомандовала Сибела Мари и Люку. — Держите его.
Когда она щупом определяла положение первой пули, Эштон издал стон, но не очнулся.
— Я не смогу пойти с тобой сегодня вечером, — сказала Сибела Джо. — Я должна присмотреть за ним. Первые несколько часов после операции всегда самые сложные.
Джо расстроился, но попытался это скрыть.
Она кинула на него взгляд и подарила грустную, нежную улыбку:
— Тебе без меня будет даже безопаснее. Это было правдой. Сибела была просто безрассудна в своей борьбе с нацистами. Ей было недостаточно лишь пересчитывать немецких солдат и грузовики с боеприпасами. Она старалась подобраться ближе, так близко, чтобы подслушать разговоры, узнать, с какого склада ее маленькая армия может украсть оружие, чтобы потом использовать его против оккупантов. Она подбиралась к немцам на такое расстояние, что, будь она обнаруженной, пули в голову ей было бы не миновать.
Джо опустил взгляд на сверток с одеждой, который все еще держал в руках. Нужно было немедленно вырыть глубокую яму, иначе он не успеет на конспиративную встречу.
— Иди, — сказала Сибела, зная, что ему пора уже уходить.
Джо перевел взгляд с нее на раненого американца, и в нем вспыхнула ревность. Джо тут же обругал себя. Ревности не должно быть к тому, кто умирает.
Он бросил на Сибелу последний взгляд — на долю секунды утонув в темноте ее глаз, — потом повернулся и выскользнул в царящую за стенами дома ночь.
Он знал, что Сибела на время войны установила для себя три правила. Эти три правила должны были помочь ей бороться с оккупантами, хозяйничавшими в Сент-Элен.
Первым было — никогда не упускай возможности нанести удар по немцам. Вторым — никогда не обещай никому встретиться еще раз. И — это было третьим правилом — никогда не влюбляйся. Поскольку война и любовь несовместимы.
Сибела рассказала Джо о своих правилах, когда они выпили несколько бутылок вина. Потом она отправилась к себе наверх, взяв с Джо слово, что он тоже будет следовать ее правилам.
Теперь, роя лопатой яму, он мучительно раздумывал, даст ли ей это обещание раненый американский летчик.
К тому же может оказаться, что Сибела от него и не потребует следовать своим правилам.
— Спасибо тебе большое, — сказала Тому Келли, закрывая дверь в спальню отца. — Опять ты меня выручаешь.
В длинном коридоре царил полумрак. Свет, пробивающийся с нижнего этажа, отбрасывал необычные тени. Это выглядело очень романтично.
Но все остальное не располагало к роману — пульсирующая боль в голове, нелепый наряд, состоящий из одних шорт, и то, что Келли не относилась к пустышкам, которым можно было поморочить несколько недель голову, а потом смыться.
— Я рад, что мог быть полезен, — сказал он. — Знаешь, Келли, я должен перед тобой извиниться.
Она прочитала по его глазам, за что он хочет извиниться, и отвернулась:
— Нет, не стоит.
— Я должен. Та ночь, перед тем как я уехал из города…
— Мы оба поддались порыву, — отозвалась Келли, стараясь не встретиться с ним взглядом. — Мы оба были такими молодыми.
Это она была молодой. Ему-то было около девятнадцати. И на порыв можно списать первый поцелуй, но не то, что произошло позже, в темноте площадки для парковки автомобилей.
— Так или иначе, я всегда хотел извиниться перед тобой. Я воспользовался случаем.
— О, пожалуйста… — Явно смущенная, Келли поспешно пошла по коридору. — Не делай из мухи слона. Ты не передашь Джо, что он не уволен? Скажи, что у отца это просто сорвалось с языка.
— Думаю, Джо и сам это понял, — ответил Том. — Но я передам ему.
— Будет плохо, если Джо не помирится с отцом до самой его смерти.
Том стоял у двери; он понимал, что пора уходить. Сейчас он попрощается и двинется домой. Он уже извинился, хотя Келли явно не была склонна затрагивать эту тему.
Но уходить не хотелось. Хотелось обнять ее за талию, несмотря на то что ее сейчас обуревали заботы, несмотря на ее затрапезную домашнюю одежду.
Том кашлянул:
— Мне нужно посмотреть, как там Джо. Я попытаюсь с ним поговорить.
Келли кивнула и протянула руку:
— Спасибо тебе еще раз. И пожалуйста, не волнуйся насчет… Ты знаешь. Это было так давно.
Так просто уйти сейчас было бы грубо. Том только осторожно протянул ладонь, боясь дотронуться до Келли.
Ее маленькая твердая рука утонула в его, но пожатие было крепким. Это его не удивило — он знал характер Келли Эштон.
Сделав над собой усилие, Том отступил назад. И разжал руку. Толкнув дверь кухни, он даже смог изобразить на лице улыбку.
— Увидимся завтра, — произнес он, покидая кухню.
Глава 5

9 августа
Верно, это он. Это Джо.
Келли смотрела вверх на статую, расположившуюся посреди ухоженной лужайки между городской гаванью и знаменитой на весь мир гостиницей.
Сегодня утром она встретила Тома перед памятником и нисколько этому не удивилась. Не было ничего странного в том, что он захотел еще раз взглянуть на статую, которую называли «Герой Болдуинз-Бридж».
— Привет, — только и сказала она при встрече. Поспешное бегство Тома вчера вечером ее удивило.
— Взяла свободный день? — Его голос звучал как обычно — непринужденно и дружелюбно.
— Совсем нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31