Она нажала большим пальцем кнопку коммуникатора. Нужно поговорить с ними, установить какие-то правила, расписание, хоть что-нибудь. Табита глубоко вдохнула воздух:
— Я закрою эту дверь, ладно? — сказала она и, прежде чем они успели ответить, нажала кнопку «заперто».
Потом тяжело опустилась на пульт.
— Я плохой капитан, Элис, — сказала она.
— ТЕБЕ НУЖНА ОБЪЕКТИВНАЯ ОЦЕНКА, КАПИТАН?
— Господи, нет.
— ЭТО УЖЕ НЕКОТОРОЕ УТЕШЕНИЕ.
— Потом.
Просто она была плохим капитаном. Слишком эгоистичной, слишком привыкшей проводить время в скучных путешествиях вроде нынешнего, в любой момент делая то, чего ей хотелось.
Табита запустила проверку испорченных сканеров. Среди них была парочка таких, которые еще можно было отремонтировать. Она надела спецкостюм, взяла лазерный сварочный карандаш и кое-какие запасные блоки и вышла наружу.
Снаружи было лучше. Если не присматриваться слишком близко к окружающей ласковой неоднородности, можно было убедить себя в том, что это туман, а ты просто плаваешь и паришь в нем. Правда, очень мирное ощущение.
Кстаска, без хвоста, обогнул корабль и подплыл к ней понаблюдать.
— ТАК НЕ ПОЙДЕТ, КАПИТАН, — сказал он, подплывая над отводным каналом, хотя на нем не было видно радио, и он даже не летел на своей тарелке.
Табита почувствовала, как вся ощетинивается:
— Почему?
— БОЮСЬ, ЧТО ОН РАЗЪЕДИНИЛСЯ ДАЛЬШЕ, ВНУТРИ.
Табита уставилась на Херувима через стекло своего шлема. На Кстаске был только его защитный костюм, капюшон поднят. Он спокойно взирал на нее своими красными глазами.
— Какого черта, откуда ты знаешь?
— Я ВИЖУ, — ответил он.
Табита присела на корточки. Ей пришло в голову, что можно было поспорить с заявлением Кстаски, но она слишком устала.
— ЕСЛИ ВЫ ПОЗВОЛИТЕ МНЕ… — начал Херувим.
— Я сама, — ответила Табита.
— Я МОГУ ДОТЯНУТЬСЯ В ГНЕЗДО, — сказал Кстаска, — ХВОСТОМ.
— Я сказала — я сама, — повторила Табита.
Херувим с минуту смотрел на нее, потом молча улетел, как преходящий дух.
Табита с трудом извлекла проводку и увидела, что существо оказалось право. Она заварила разрыв и установила его снова в трубопроводе.
— Как у нас дела, Элис?
— КАЖЕТСЯ, ПОРА ОБЕДАТЬ, КАПИТАН, — отозвался корабль.
— Что?
— ТВОИ ЖИЗНЕННЫЕ ПРИЗНАКИ…
— Хорошо, хорошо. Я возвращаюсь.
Табита встала на корпусе и стала оглядываться в поисках Херувима, но его нигде не было видно. Ему ведь даже поесть не предложишь. Что можно было сделать? Слишком поздно она поняла, что он предлагал не только помощь, но и возмещение, поскольку именно он в первую очередь пробил крышу.
Она была паршивым капитаном и паршивым дипломатом.
Шли дни. Условные дни, но от этого они не становились менее скучными в этом страдающем амнезией регионе, забывшем, где должно помещаться все на свете. Табите надоело ремонтировать корабль. Она хотела заглянуть в трюм, чтобы посмотреть на этот так называемый «мешок с золотом», но трюм никогда не пустовал. Кстаска мог бродить где-нибудь снаружи, но что касается остальных, то им деваться было некуда.
Близнецы начали рисовать в карандаше огромное панно на стене трюма. В основном идея принадлежала Саскии. Табита теперь довольно уверенно различала их, хотя и только по манере поведения. Саския была импульсивной, неустойчивой, подверженной неожиданным сменам настроения. Всегда находилось что-нибудь, чего она хотела. Она всегда была голодна. Она работала над своим панно широкими лихорадочными мазками, становившимися все меньше и меньше, пока она не оказывалась на коленях, высунув кончик языка, оттеняя лепесточки крошечных цветов в урне над гробницей в нижнем правом углу.
Могул был менее ранимым, более остраненным. Он мог быть надменным или любезным, либо просто молчаливо присутствовать, наблюдая за всем происходящим. В то время, как его сестра трудилась, Могул выскальзывал из прохода и загонял в угол Табиту, когда она приходила за запчастями.
— Ты говоришь, полиция не может преследовать нас здесь, капитан?
— Нет, — отвечала Табита, роясь в шкафу в поисках шнура всенаправленной антенны. Все, что она нашла, были только огнеупорные прокладки.
— Даже эладельди?
Табита была убеждена, что кусок шнура у нее где-то есть. Она была даже уверена, что видела его сегодня. В нетерпении она вывалила на пол все прокладки. Они мягко ударились о пол и покатились в разные стороны.
— Даже они, — ответила она.
Табита заползла в шкаф и нырнула глубоко внутрь. Она чувствовала взгляд Могула, прикованный к ее ягодицам. Думай, что делаешь, Джут, велела она себе. На минуту она забыла, что искала.
— А капеллийцы?
Признав свое поражение, Табита вылезла из шкафа:
— Ну, как сказать, — она стряхивала в рук пыль, — капеллийцы…
Девушка подняла глаза и встретилась с его глазами. Они пожирали ее с бесконечной мягкостью. Табита почувствовала, что ей стало жарко.
— Капеллийцы ведь могут все что угодно, так? — коротко ответила она, опустив глаза и с силой отряхивая колени брюк. Все, что она могла видеть, — это его лицо, их лицо. Сегодня у него были усы. Табита так и не разобралась, как они проделывали этот трюк с усами. Он все еще стоял там, терпеливо помогая ей. Нехотя Табита снова взглянула на него. Он подал ей огнеупорные прокладки, аккуратно уложенные стопкой.
Он явно делал в отношении нее успехи, Табита не могла этого отрицать. Он преподносил ей неожиданные мелкие подарки, притаскивал тарелки с крабами и имбирем, соте, приправленным пастернаком, как раз в те минуты, когда она умирала от голода, но сама мысль о готовке вызывала у нее отвращение. От этого Табита злилась и замыкалась в себе, тем более от того, что сама хотела его. Она и могла бы получить его, но только не при Марко, болтавшемся рядом. Не то чтобы ей все еще был нужен Марко, просто она не могла от него отделаться.
А потом пропал лазерный сварочный карандаш, и Табита перевернула весь корабль вверх дном, разыскивая его.
И карандаш, и кусок шнура всенаправленной антенны Табита обнаружила в дорожном ящике Тэла. Сама она туда их явно не клала.
Увидев, что Табита нашла пропажу, птица окончательно рехнулась. Она бешено кружила вокруг, издавая звуки, похожие на бренчание электрогитары, а потом нырнула в ящик и спрятала голову под крыло.
— Шрити наогар Прекрасная Ноттамун! — жалобно кричал Тэл. — Никто не знает, какие беды я перене-е-с!..
— Ты брось мне морочить голову, птичка, — с угрозой в голосе сказала Табита. Неожиданно рядом оказался Могул, делая успокаивающие жесты. Но Табита не желала, чтобы ее успокаивали. Она с грохотом захлопнула крышку над головой пернатого воришки и повернулась, собираясь уходить. Выходя из трюма, Табита услышала, как он чирикает про себя. Это было точное воспроизведение стука осевого запора «Берген Кобольда», когда в его кристалле появляется дефект.
Табита отправилась выяснять отношения с Марко. Тот лежал на койке с книжкой комиксов.
— Он ничем не лучше своего хозяина, — заявила Табита в заключение своей речи.
Марко резко сел на койке, отбросив книжку. Она плавно опустилась на пол.
— Его — кого? Ты что, думаешь, он просто какая-то дрессированная домашняя птичка? Ты так ничего и не поняла? Он внеземлянин, черт побери, разумный внеземлянин, с ним надо иметь терпение, стараться понять его. А потом что ты имеешь в виду — я у тебя никогда ничего не крал. Назови что-нибудь. Хоть одну вещь, что я у тебя украл.
— Назови хоть одну вещь, которую ты не украл!
Хуже всего было то, что перегородка между их каютами была настолько тонкой, что Табита никак не могла забыть о его присутствии.
Когда она шла назад через трюм, атмосфера была наэлектризованной. Саския сидела на сундуке, обняв руками колени и мрачно созерцая брата, лежавшего в их гамаке и подчеркнуто ее игнорировавшего. Стенная роспись погибла. Кто-то размазал ее большими горстями масляной краски.
Тэл свешивался вниз головой с балки в проходе, продолжая петь:
— Никто не знает, какие беды я перене-е-е-е-с…
34
Отремонтировав все, что можно, и стремясь избежать общества остальных, Табита взяла за правило проводить долгие часы в ЭВА, привязанном к кораблю, общаясь со своим журналом. Забыв о своей обычной сдержанности, в этом полете она разговаривала с кораблем больше, чем когда-либо. В этом путешествии через царство действительности избранный ею товарищ был воображаемым. Когда люди, естественные и реальные или наоборот, слишком утомляют, лучшим другом может стать искусственный.
Табита надела костюм и открыла внутреннюю дверь переднего выхода правого борта. Шлюз был полон мусора: оберток от пищевых продуктов и помета попугая. Весь корабль напоминал свалку. Надо отметить, что вообще-то ничего нового в этом не было, только раньше это была свалка самой Табиты, болтавшаяся где-нибудь вблизи того места, где она ее оставила, и поэтому имеющая право на существование, естественная и почти незаметная. А теперь это была свалка, устроенная чужими людьми, неожиданная и навязчивая.
Табита открыла внешнюю дверь, закрепила на поясе трос и выскользнула в никуда. Мусор облаком вырвался вслед за ней. Какое-то время он будет честно вращаться по орбите вокруг корабля, а потом его поглотит реальность. Табита медленно направилась к носу «Элис Лиддел», где она могла сидеть на пустоте и следить за кабиной пилота. Если она увидит, как туда заходит Тэл, она засунет маленького мерзавца в клетку, и черт с ними, с отношениями между видами.
Привязной ЭВА в сверхпространстве и более удобен, чем в обычной космосе, но и имеет свои неудобства. Головокружение, если человек ему подвержен, все равно остается из-за псевдогравитации. В какую бы сторону ты ни вышел, через некоторое время все равно окажешься под кораблем, плывя навстречу бесконечному железообразному облаку, «образующему» «пол». Время от времени в окружающем тебя слепом отклонении появляются искажения, от которых волосы встают дыбом, странные смещения, с треском возникающие разрывы. Зато здесь нет перспективы, нет чувства РАССТОЯНИЯ, пугающей амплитуды пространства; нет бездонных заливов, в которых чувствуешь себя ничтожным, нет удаляющихся звезд, смеющихся над тобой.
На корме Табита увидела Кстаску, он лежал метрах в пяти от кормы, греясь в зубчатой радиации нарушенной относительности; и девушка опять подумала — интересно, как реальность может отличить Херувима от смятой трубочки из-под чая. С того первого раза, когда они вместе выходили наружу, они в основном старались не замечать друг друга, как соседи, у которых слишком маленькие садики.
Однако сегодня то, что сообщил Табите корабль, было слишком тревожным, чтобы она могла держать это в себе. Вероятность поломки осевого запора поднялась свыше 89%.
— Кстаска! — позвала Табита, раздумывая, примет ли он ее сигнал.
Черная лысая головка повернулась в ее направлении.
Табита растянула трос и мягко поплыла через однообразную пустоту к Херувиму.
Он лежал на спине в горизонтальном положении по отношению к ней, безногий и голый, если не считать его тонкого пластикового одеяния. Маленькими ручками он помахивал в воздухе. Более беспомощным его трудно было представить.
Табита глотнула.
Но прежде, чем она успела заговорить, Херувим произнес:
— КРИСТАЛЛ.
Он говорил в нос, металлическим голосом, тоном бесконечного превосходства.
Табита тут же ощетинилась.
— Ты подслушивал, так? — резко спросила она.
Херувим сделал движение, словно пожал плечами, перекатив свою огромную голову с одного плеча на другое, как будто она была слишком тяжела для его шеи:
— НЕТ, — сказал он, чуть повышая тон, как родитель, терпеливо беседующий с капризным ребенком.
— Значит…
— ЭТО ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЛИБО БЛИЗНЕЦЫ, ЛИБО КРИСТАЛЛ, — сказал Кстаска. — ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕДОСТАТОЧНО ВАЖНО.
Он имел в виду — для того, чтобы она заговорила с ним. Табита поняла это и понимала, что он знает, что она поняла. Эти его беспощадные, похожие на стоп-сигналы, красные глазки могли иногда быть исключительно выразительными. «Но почему Близнецы?» — задала себе вопрос Табита. А Кстаска продолжал:
— БЛИЗНЕЦЫ ВЕДЬ ЛЮДИ, ПРАВДА? — сказал он, словно проверяя ее реакцию; и когда она никак не отреагировала, заметил: — ТЫ НЕ ПРИШЛА БЫ КО МНЕ С ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМОЙ.
Табита почувствовала, как у нее гулко забилось сердце. Она не знала, что это: гнев или страх.
— Я не могу до него добраться, — сказала она. — Я никогда… — Она сделала глубокий вдох. — Ты можешь мне показать?
Кстаска перекатился на живот:
— ДАЙ МНЕ НА НЕГО ВЗГЛЯНУТЬ, — сказал он.
— Ты просто покажи мне.
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО ИЗ ТОГО, ЧТО МОГУ Я.
Табите захотелось на него прикрикнуть.
— Ты мог бы показать мне.
— ТЫ СЛИШКОМ ВЕЛИКА, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ.
Не говоря больше ни слова, Кстаска скользнул прочь и поплыл назад внутрь корабля. Через мгновение он вернулся, уже с хвостом, оборудованным чем-то вроде микрорешетчатого зонда. Он не стал возвращаться, чтобы переговорить с Табитой, а двинулся напрямую к входной панели Элис.
— Элис, ты не могла бы открыть…
Однако она уже все открыла. Мелькнув хвостом, Херувим исчез внутри.
В скверном расположении духа Табита ушла вниз посмотреть.
Кстаска оказался прав. Лаз был предназначен для предметов не больше механизма робота Джи-7. Табита беспомощно засунула голову в люк и стала смотреть в пространство настолько черное, что в течение нескольких минут она не видела даже, где находится Херувим. Затем появилось безмолвное вибрирующее сияние голубой радиации и высветило силуэт крошечной черной фигурки. Она была похожа на животное, мусорщика, осаждавшего недра ее корабля, как одна из броненосцев-космокрыс Палернии.
Голубое сияние исчезло. Через шлем Табита почувствовала тошнотворную вибрацию зонда кристалла, от которой ныли зубы.
Она тут ничего не могла сделать.
— Я тебя оставлю с ним, — сказала Табита.
Ответа не последовало.
В задумчивости Табита вернулась внутрь через кормовой люк правого борта. Марко и остальные были в трюме; они там пели.
В ее каюте был Могул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62