Обслужили супер, советую всем
Марко расхохотался: — Сумасшедшее местечко, — сказал он.
Табита стряхнула его руку.
— Э-э-э, — обиженно протянул он.
Табита резко похлопала ладонями по воздуху между ними:
— Прочь руки, — сказала она.
Один из Близнецов хихикнул.
— Не раздражай пилота, Марко.
Следующая пещера была темнее. Из подвалов, закрытых кожаными занавесями, гремел тяжелый рок. Здесь стоял сильнейший запах аммиака и благовоний, к которому примешивались запахи кислого вина и грязной плоти. На балконах сидели шлюхи, они пили и смотрели вниз на улицу. Кучами валялись мешки с отбросами — казалось, они вот-вот лопнут.
Такси влетело в новый узкий туннель. Пол под ними загрохотал. В отверстиях, покрытых проволочной сеткой, открывалась темная бездна. Далеко внизу Табита увидела крошечные мосты и длинные тонкие лестницы, соединявшие короткие, похожие на паутину, выступы, врезавшиеся в пустоту, как сгустки застывшей каши.
Марко повернулся на сидении, глядя назад, в пещеру, которую они только что покинули.
— Мы же едем не туда, — сказал он. — Ведь так?
Табита бросила взгляд на него, затем на Близнецов, но они ничего не ответили. Они улыбались таинственной улыбкой.
Табите захотелось перервать им глотку.
Тэл, отреагировав на резкие нотки в голосе Марко, издал громкий крик и взлетел к нему на колено. Поднимаясь, Марко быстро отбросил его в сторону. Обретя равновесие, Тэл вспрыгнул на ногу Табите.
— Убирайся! — крикнула она, изо всех сил ударив его.
Внеземная птица легко увернулась от удара.
Марко стоял на коленях на сидении, поворачиваясь, чтобы проверить панель управления.
— Кто программировал эту штуку?
Близнецы весело смотрели в глаза друг другу.
— Что вы наделали? — набросилась на них Табита.
— Ничего, — хором ответили они.
— Совсем ничего, капитан, — сказал Могул.
Они двигались слишком быстро, чтобы можно было выпрыгнуть.
Табита поднялась и оттолкнула Марко, чтобы самой посмотреть на панель приборов. На них не было никаких указаний, и панель была ей совершенно незнакома. Табита вытащила перочинный нож и стала бить им по панели, надеясь повредить какое-нибудь жизненно важное соединение.
Время шло, а она все удалялась в неизведанные глубины Изобилия.
Элис, пообещала она, как только я из этого выберусь, я тебя отремонтирую. Ты у меня станешь как новенькая, пообещала она. Только не забирайте мой корабль. Пожалуйста, не забирайте мой корабль. Если у меня отберут корабль, я кого-нибудь убью.
Ничто из того, что она повредила, не сработало. Маленькая машина мчалась дальше в зловещий лабиринт.
Казалось, чем ниже они спускались, тем становилось холоднее. Туннели были все более мрачными, освещение шло только от случайно попадавшихся пучковых труб, неуклюже свисавших из дыр в потолке в каком-нибудь полуметре над их головами. Такси со свистом проносилось от одной лужицы бледного, пугающего света до другой, переваливаясь через большие бурые выпуклости, вздувавшиеся, как пузыри, на дороге. А потом дорога вообще кончилась, и пол под ними резко ушел вниз.
Близнецы пронзительно вскрикнули, Табита вонзила нож под большой пучок проводов и сделала выемку.
Такси резко остановилось, и его фары осветили длинный склон каменистой осыпи.
Обломки щебня скользили, бились и со стуком падали вниз, в темноту и безмолвие.
Табита выскочила из такси, Марко — сразу следом за ней.
— Где мы, черт побери? — резко спросила Табита. Ее голос гулко отзывался эхом от далеких стен.
Марко стоял, уперев руки в бока, и оглядывался в пропахшей плесенью темноте.
Он покачал головой:
— Вот дерьмо, — негромко пробормотал он и усмехнулся.
Табита, тяжело дыша и чувствуя себя так, словно крыша вот-вот обвалится ей на голову, рылась в сумке в поисках фонаря. Саския и Могул стояли прямо позади нее, крепко обнявшись и перешептываясь.
Фонарь Табита не нашла. В свете ламп над головой она огляделась. И сглотнула.
Они находились в широкой, низкой пещере, где по стенам бежали ручьи желтой жидкости. Дна каменистого склона Табита не видела. Казалось, он продолжался вечно.
Табита почти решила рискнуть. Путь вниз в любом месте на Изобилии должен вести к докам. Туда, где была Элис. Куда-нибудь.
Тэл неожиданно издал крик, похожий на звук жестяного тромбона, и взлетел, направляясь назад, вверх по дороге.
— Он нашел путь, — сказал Марко, — следуйте за этим парнем.
И улыбнулся Табите.
В ответ она нахмурилась.
Тэл негромко затрубил издали. И они стали карабкаться вверх на его голос.
Они взбирались уже несколько минут, и пол пещеры крошился у них под ногами. Табита и Марко шли впереди, Близнецы следовали за ними, лениво перепрыгивая с кочки на кочку.
— Мне, правда, очень-очень жаль. Извини меня, — серьезно сказал Марко. — Эти маленькие машинки всю дорогу ломаются. Они их просто не чинят.
— Мы сюда приехали не этим путем, — сказала Табита.
— Тэл знает, куда летит, — отозвался Марко. Голос его звучал убежденно, и Табита решила ему поверить. Света впереди хватало ровно на столько, чтобы показать им, что они входят в новый туннель.
Неожиданно им в глаза ударил резкий свет прожектора.
Вскинув руку, Табита сумела разглядеть фигуру, поднимавшуюся вверх прямо у их ног. Фигура поднималась очень высоко.
Прозвенел механический окрик:
— СТОЙ!
Спотыкаясь, они попятились, натыкаясь друг на друга, и, сгрудившись, остановились перед входом в туннель. Вход был загорожен воротами в черно-белую полоску. Когда прожектор повернулся, Табита заметила, что охранник был трехметровым роботом, покрытым шипами. Тэл сидел на воротах лицом к ним.
— СООБЩИТЕ, ПО КАКОМУ ВЫ ДЕЛУ, — скомандовал робот. Позади его на воротах висело большое белое объявление на семи языках. «НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА», — прочитала Табита. — «АДМИНИСТРАЦИЯ СТАНЦИИ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА БЕЗОПАСНОСТЬ ЛИЦ, ПЕРЕСЕКАЮЩИХ ЭТУ ЧЕРТУ, ИЛИ ЗА СОХРАННОСТЬ ИХ СОБСТВЕННОСТИ». Потом свет прожектора снова ослепил ее.
Марко выпрямился и храбро заговорил прямо в луч света:
— Мы, — торжественно провозгласил он, — «Контрабанда».
В ту же минуту раздалось громкое щелканье и жужжание приводимого в боевую готовность автоматического оружия.
— Боже мой, — нежным голосом сказала Саския и рассмеялась.
20
BGK009059
TXJ. STD
ПЕЧАТЬ
[f* = N!]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m
[f* = N1]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m
РЕЖИМ? VOX
КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 19.06.31
ГОТОВА
— Я думала о моей тетушке Мюриэл.
— И ЧТО ЖЕ НАСЧЕТ НЕЕ, КАПИТАН?
— У нее замечательный смех. Моя тетушка Мюриэл, когда смеется, откидывает назад голову и широко открывает рот. Кажется, словно она хочет откусить кусок воздуха. Когда она смеется, она издает глубокие горловые звуки, как большой младенец, а потом раздается «ха-ха-ха» — смех, который идет как бы из живота.
А живот у нее изрядный, у тетушки Мюриэл. Она начала толстеть уже тогда, когда я жила у нее, так что сейчас она, наверное, огромная. В одежде она тоже довольно небрежна, она может целый день ходить по ферме в одной ночной рубашке или даже меньше — в старой заношенной кофте и трусиках, с торчащим животом. Она всегда говорила: «Черт, Тэбс, могут смотреть хоть все время, если хочется. А им хочется». И она показывала вверх, в воздух, где на своих глайдерах, похожих на маленькие заостренные цветочные лепестки в небе, молниями летали Комары.
Только вот неба там нет. Во всяком случае, не на Интегрити-2.
— ЭТО БЫЛ ТВОЙ СЛЕДУЮЩИЙ ДОМ ПОСЛЕ ЛУНЫ, КАПИТАН?
— М-м. Один из них. Мне было шестнадцать или семнадцать. Мама нашла работу, она была веретенщицей. Мы получили квартиру в городе — полно места, и нечего туда поставить. Мама работала целый день и половину ночи, а остальную половину спала как убитая. Мне было нечего делать, я была слишком молода, чтобы получить разрешение на работу, а мама решила, что мы не будем начинать с нарушения закона, как только прибыли, так что она позвонила тетушке Мюриэл, и тетушка Мюриэл сказала — почему бы и нет. Когда она приехала за мной, у нее был такой вид, словно она действительно рада тому, что я буду на нее работать. Меня это не убедило.
— ПОЧЕМУ НЕТ?
— Судя по всему, это была скука смертная.
Так оно и оказалось.
Мне казалось, тетушка Мюриэл была чем-то из другого времени. Эту женщину я никогда раньше не видела, она была темнее меня, темнее мамы, моего роста, но в четыре раза шире меня во всех направлениях. Волосы у нее висели, точно огромная лохматая грива, и выглядели так, словно тетушка сама стригла ее раз в году, в ушах у нее болтались большие деревянные серьги, платье было длинным, до пола, все в вышивке, а ноги были втиснуты в уродливые туфли, сделанные из кожи. Это она нам сказала. Она хотела, чтобы мы ими полюбовались, потому что это был для нее великий день. Тетушка Мюриэл нарядилась, чтобы приехать в город и встретиться со своей сестрой и ее ребенком.
— А КАК ТЫ ВЫГЛЯДЕЛА, КАПИТАН?
— Я? Я тогда выглядела ужасно. На мне были облегающие брюки ядовито-зеленого цвета, а волосы были подстрижены треугольником. Когда я увидела тетушку Мюриэл, я подумала, если, работая на ферме, ты кончаешь вот так, лучше я останусь в городе и стану недоразвитым подростком. Но это зависело не от меня.
Ферма находилась на краю земли, до нее надо было ехать вдоль всей трубы. Каждый день туда кататься было слишком далеко, поэтому я приезжала на неделю и возвращалась домой, в квартиру, только на уик-энд. У тетушки были кабачки, земляные орехи и ряды бобов на нейлоновых линиях. Я ей была нужна для того, чтобы полоть сорняки.
— РАЗВЕ ОНА НЕ МОГЛА НАНЯТЬ РОБОТА?
— Тетушка Мюриэл не доверяет роботам. Она вообще не слишком любит машины. У тетушки Мюриэл старомодные идеи насчет того, что «естественно» — все должно быть «натуральным». Это довольно глупо, если учитывать, где она живет. Как бы там ни было, она была вполне довольна сорняками и склеенными фильтрами, но еще больше она была довольна тем, что я полола ей сорняки и отклеивала фильтры, а она в это время сидела полуголая на допотопном натуральном стальном трубчатом стуле, прислоненном двумя ножками к натуральной стене из «дсп» ее натуральной фермы модуля А, играя на своей покореженной старой гитаре.
Иногда я просыпалась среди ночи, слыша музыку во сне, и выглядывала из окна своей спальни, и она, конечно, была там, бренчала на гитаре и пела о местах, которых никогда не видела и вряд ли когда-нибудь увидит, о реках, горах и островах под солнцем. Иногда я вставала, спускалась и садилась с ней рядом, глядя вверх на Луну, сиявшую сквозь стекло, и думала, что, по крайней мере, я в этом не участвую. Потом я смотрела на поля бобов, глянцевитых в лунном свете, далеко тянувшихся и блестящих. Они напоминали мне половой член.
— ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ. А ОСТАЛЬНЫЕ ТОЖЕ ИХ ТАК ВОСПРИНИМАЛИ?
— Если они были шестнадцатилетними девицами, — да. Многие вещи напоминали половой член, когда мне было шестнадцать. Знаешь, Элис, я была грубой маленькой девчонкой. Я не получала особого удовольствия от прополки и таскания ирригационных матов, укладывая их назад, потом снова поднимая.
Так что я была начеку.
Интегрити-2 — это ужасная грязь. Можно класть сколько угодно проволочных сеток, они все равно засорятся, — столько дерьма в этой системе. Вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, Совет предпочитает платить фермерам субсидию, чтобы они фильтровали воду. Тетушка Мюриэл покупает самую дешевую сетку, а остальную часть субсидии тратит на красное вино. Я однажды с ней крупно поругалась. Я и раньше несколько раз с ней ругалась, но на этот раз я сказала ей, почему бы не вылезти и не потаскать вместе со мной эти чертовы ирригационные маты, а она просто хлопнула себя по животу и сказала, что слишком толста, чтобы наклоняться. А потом она засмеялась.
Если вести дела на ферме по методу тетушки Мюриэл, приходится много наклоняться. Я стояла в поле, по колено в вонючих красных гранулах, и смотрела вверх, давая отдых моей болевшей спине и наблюдая, как летают Комары.
Где-то поблизости была база Комаров, на Краю. Иногда я следила, как их воздушные змеи спускаются вниз, на поля, над головой, до тех пор, пока они не исчезали из виду, задолго до того, как они достигали верхушек деревьев. Впрочем, часто это проделывать нельзя — из-за смога. Даже в ясный день в деревне можно смотреть вдоль трубы от тетушки Мюриэл и не видеть города из-за смога. Держать окна чистыми на Интегрити-2 — тяжелая работа.
По уик-эндам мама спала. Я нашла общество себе подобных. Местные уличные ребятишки были подонками. Они называли себя Отверженными, и были очень щепетильны насчет социального статуса. Там была девочка по имени Кармен, она была королевой Отверженных, и она просто позволяла мне болтаться вместе с ними, чтобы она могла шпынять меня за то, что я лунянка. Мне приходилось делать некоторые идиотские вещи, чтобы привлечь их внимание. Там был мальчик по имени Мюррей, это был тот еще тип. Он был действительно недоразвитый подросток, этот Мюррей. Он был опасен. Ну, нам просто нравилось так думать. Я обнаружила, что даже Кармен боится Мюррея. Так что я стала ходить с Мюрреем.
— А КУДА ТЫ С НИМ ХОДИЛА?
— В маленькие залы. В пустые аллеи. В места, которые вышли не совсем такими, какими их запланировали дизайнеры, в места, где дети разгуливают по городу, где они создают свою версию города. Мы нашли кое-какие занятия для себя, Мюррей и я.
Я знала, что это не будет долго продолжаться. Я просто убивала время. А Мюррей был психом. Большую часть времени он мне даже не нравился. Было ясно, что в один прекрасный день Мюррей причинит кому-нибудь серьезный вред, может быть, даже не заметив этого. Я не хотела, чтобы кем-нибудь оказалась я.
Иногда по ночам на ферме я сидела в траве с тетушкой Мюриэл и ее гитарой. Это тетушка Мюриэл научила меня играть на гармонике.
— ЗНАЧИТ, С ТОГО ВРЕМЕНИ ВСЕ ЖЕ ОСТАЛОСЬ ЧТО-ТО ХОРОШЕЕ.
— Ты серьезно так думаешь?
— ТЕБЕ ЖЕ ЭТО НРАВИТСЯ.
— Нравится, когда перестаю играть.
— ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛА ТАКОЙ САМОКРИТИЧНОЙ, КАПИТАН.
— Это все нынешняя поездка. Я все время себя виню. Постоянно спрашиваю себя, как я могла позволить втянуть себя в это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Табита стряхнула его руку.
— Э-э-э, — обиженно протянул он.
Табита резко похлопала ладонями по воздуху между ними:
— Прочь руки, — сказала она.
Один из Близнецов хихикнул.
— Не раздражай пилота, Марко.
Следующая пещера была темнее. Из подвалов, закрытых кожаными занавесями, гремел тяжелый рок. Здесь стоял сильнейший запах аммиака и благовоний, к которому примешивались запахи кислого вина и грязной плоти. На балконах сидели шлюхи, они пили и смотрели вниз на улицу. Кучами валялись мешки с отбросами — казалось, они вот-вот лопнут.
Такси влетело в новый узкий туннель. Пол под ними загрохотал. В отверстиях, покрытых проволочной сеткой, открывалась темная бездна. Далеко внизу Табита увидела крошечные мосты и длинные тонкие лестницы, соединявшие короткие, похожие на паутину, выступы, врезавшиеся в пустоту, как сгустки застывшей каши.
Марко повернулся на сидении, глядя назад, в пещеру, которую они только что покинули.
— Мы же едем не туда, — сказал он. — Ведь так?
Табита бросила взгляд на него, затем на Близнецов, но они ничего не ответили. Они улыбались таинственной улыбкой.
Табите захотелось перервать им глотку.
Тэл, отреагировав на резкие нотки в голосе Марко, издал громкий крик и взлетел к нему на колено. Поднимаясь, Марко быстро отбросил его в сторону. Обретя равновесие, Тэл вспрыгнул на ногу Табите.
— Убирайся! — крикнула она, изо всех сил ударив его.
Внеземная птица легко увернулась от удара.
Марко стоял на коленях на сидении, поворачиваясь, чтобы проверить панель управления.
— Кто программировал эту штуку?
Близнецы весело смотрели в глаза друг другу.
— Что вы наделали? — набросилась на них Табита.
— Ничего, — хором ответили они.
— Совсем ничего, капитан, — сказал Могул.
Они двигались слишком быстро, чтобы можно было выпрыгнуть.
Табита поднялась и оттолкнула Марко, чтобы самой посмотреть на панель приборов. На них не было никаких указаний, и панель была ей совершенно незнакома. Табита вытащила перочинный нож и стала бить им по панели, надеясь повредить какое-нибудь жизненно важное соединение.
Время шло, а она все удалялась в неизведанные глубины Изобилия.
Элис, пообещала она, как только я из этого выберусь, я тебя отремонтирую. Ты у меня станешь как новенькая, пообещала она. Только не забирайте мой корабль. Пожалуйста, не забирайте мой корабль. Если у меня отберут корабль, я кого-нибудь убью.
Ничто из того, что она повредила, не сработало. Маленькая машина мчалась дальше в зловещий лабиринт.
Казалось, чем ниже они спускались, тем становилось холоднее. Туннели были все более мрачными, освещение шло только от случайно попадавшихся пучковых труб, неуклюже свисавших из дыр в потолке в каком-нибудь полуметре над их головами. Такси со свистом проносилось от одной лужицы бледного, пугающего света до другой, переваливаясь через большие бурые выпуклости, вздувавшиеся, как пузыри, на дороге. А потом дорога вообще кончилась, и пол под ними резко ушел вниз.
Близнецы пронзительно вскрикнули, Табита вонзила нож под большой пучок проводов и сделала выемку.
Такси резко остановилось, и его фары осветили длинный склон каменистой осыпи.
Обломки щебня скользили, бились и со стуком падали вниз, в темноту и безмолвие.
Табита выскочила из такси, Марко — сразу следом за ней.
— Где мы, черт побери? — резко спросила Табита. Ее голос гулко отзывался эхом от далеких стен.
Марко стоял, уперев руки в бока, и оглядывался в пропахшей плесенью темноте.
Он покачал головой:
— Вот дерьмо, — негромко пробормотал он и усмехнулся.
Табита, тяжело дыша и чувствуя себя так, словно крыша вот-вот обвалится ей на голову, рылась в сумке в поисках фонаря. Саския и Могул стояли прямо позади нее, крепко обнявшись и перешептываясь.
Фонарь Табита не нашла. В свете ламп над головой она огляделась. И сглотнула.
Они находились в широкой, низкой пещере, где по стенам бежали ручьи желтой жидкости. Дна каменистого склона Табита не видела. Казалось, он продолжался вечно.
Табита почти решила рискнуть. Путь вниз в любом месте на Изобилии должен вести к докам. Туда, где была Элис. Куда-нибудь.
Тэл неожиданно издал крик, похожий на звук жестяного тромбона, и взлетел, направляясь назад, вверх по дороге.
— Он нашел путь, — сказал Марко, — следуйте за этим парнем.
И улыбнулся Табите.
В ответ она нахмурилась.
Тэл негромко затрубил издали. И они стали карабкаться вверх на его голос.
Они взбирались уже несколько минут, и пол пещеры крошился у них под ногами. Табита и Марко шли впереди, Близнецы следовали за ними, лениво перепрыгивая с кочки на кочку.
— Мне, правда, очень-очень жаль. Извини меня, — серьезно сказал Марко. — Эти маленькие машинки всю дорогу ломаются. Они их просто не чинят.
— Мы сюда приехали не этим путем, — сказала Табита.
— Тэл знает, куда летит, — отозвался Марко. Голос его звучал убежденно, и Табита решила ему поверить. Света впереди хватало ровно на столько, чтобы показать им, что они входят в новый туннель.
Неожиданно им в глаза ударил резкий свет прожектора.
Вскинув руку, Табита сумела разглядеть фигуру, поднимавшуюся вверх прямо у их ног. Фигура поднималась очень высоко.
Прозвенел механический окрик:
— СТОЙ!
Спотыкаясь, они попятились, натыкаясь друг на друга, и, сгрудившись, остановились перед входом в туннель. Вход был загорожен воротами в черно-белую полоску. Когда прожектор повернулся, Табита заметила, что охранник был трехметровым роботом, покрытым шипами. Тэл сидел на воротах лицом к ним.
— СООБЩИТЕ, ПО КАКОМУ ВЫ ДЕЛУ, — скомандовал робот. Позади его на воротах висело большое белое объявление на семи языках. «НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ ЗОНА», — прочитала Табита. — «АДМИНИСТРАЦИЯ СТАНЦИИ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА БЕЗОПАСНОСТЬ ЛИЦ, ПЕРЕСЕКАЮЩИХ ЭТУ ЧЕРТУ, ИЛИ ЗА СОХРАННОСТЬ ИХ СОБСТВЕННОСТИ». Потом свет прожектора снова ослепил ее.
Марко выпрямился и храбро заговорил прямо в луч света:
— Мы, — торжественно провозгласил он, — «Контрабанда».
В ту же минуту раздалось громкое щелканье и жужжание приводимого в боевую готовность автоматического оружия.
— Боже мой, — нежным голосом сказала Саския и рассмеялась.
20
BGK009059
TXJ. STD
ПЕЧАТЬ
[f* = N!]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m
[f* = N1]]]] ' = ВВВ/9/С] 222m
РЕЖИМ? VOX
КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 19.06.31
ГОТОВА
— Я думала о моей тетушке Мюриэл.
— И ЧТО ЖЕ НАСЧЕТ НЕЕ, КАПИТАН?
— У нее замечательный смех. Моя тетушка Мюриэл, когда смеется, откидывает назад голову и широко открывает рот. Кажется, словно она хочет откусить кусок воздуха. Когда она смеется, она издает глубокие горловые звуки, как большой младенец, а потом раздается «ха-ха-ха» — смех, который идет как бы из живота.
А живот у нее изрядный, у тетушки Мюриэл. Она начала толстеть уже тогда, когда я жила у нее, так что сейчас она, наверное, огромная. В одежде она тоже довольно небрежна, она может целый день ходить по ферме в одной ночной рубашке или даже меньше — в старой заношенной кофте и трусиках, с торчащим животом. Она всегда говорила: «Черт, Тэбс, могут смотреть хоть все время, если хочется. А им хочется». И она показывала вверх, в воздух, где на своих глайдерах, похожих на маленькие заостренные цветочные лепестки в небе, молниями летали Комары.
Только вот неба там нет. Во всяком случае, не на Интегрити-2.
— ЭТО БЫЛ ТВОЙ СЛЕДУЮЩИЙ ДОМ ПОСЛЕ ЛУНЫ, КАПИТАН?
— М-м. Один из них. Мне было шестнадцать или семнадцать. Мама нашла работу, она была веретенщицей. Мы получили квартиру в городе — полно места, и нечего туда поставить. Мама работала целый день и половину ночи, а остальную половину спала как убитая. Мне было нечего делать, я была слишком молода, чтобы получить разрешение на работу, а мама решила, что мы не будем начинать с нарушения закона, как только прибыли, так что она позвонила тетушке Мюриэл, и тетушка Мюриэл сказала — почему бы и нет. Когда она приехала за мной, у нее был такой вид, словно она действительно рада тому, что я буду на нее работать. Меня это не убедило.
— ПОЧЕМУ НЕТ?
— Судя по всему, это была скука смертная.
Так оно и оказалось.
Мне казалось, тетушка Мюриэл была чем-то из другого времени. Эту женщину я никогда раньше не видела, она была темнее меня, темнее мамы, моего роста, но в четыре раза шире меня во всех направлениях. Волосы у нее висели, точно огромная лохматая грива, и выглядели так, словно тетушка сама стригла ее раз в году, в ушах у нее болтались большие деревянные серьги, платье было длинным, до пола, все в вышивке, а ноги были втиснуты в уродливые туфли, сделанные из кожи. Это она нам сказала. Она хотела, чтобы мы ими полюбовались, потому что это был для нее великий день. Тетушка Мюриэл нарядилась, чтобы приехать в город и встретиться со своей сестрой и ее ребенком.
— А КАК ТЫ ВЫГЛЯДЕЛА, КАПИТАН?
— Я? Я тогда выглядела ужасно. На мне были облегающие брюки ядовито-зеленого цвета, а волосы были подстрижены треугольником. Когда я увидела тетушку Мюриэл, я подумала, если, работая на ферме, ты кончаешь вот так, лучше я останусь в городе и стану недоразвитым подростком. Но это зависело не от меня.
Ферма находилась на краю земли, до нее надо было ехать вдоль всей трубы. Каждый день туда кататься было слишком далеко, поэтому я приезжала на неделю и возвращалась домой, в квартиру, только на уик-энд. У тетушки были кабачки, земляные орехи и ряды бобов на нейлоновых линиях. Я ей была нужна для того, чтобы полоть сорняки.
— РАЗВЕ ОНА НЕ МОГЛА НАНЯТЬ РОБОТА?
— Тетушка Мюриэл не доверяет роботам. Она вообще не слишком любит машины. У тетушки Мюриэл старомодные идеи насчет того, что «естественно» — все должно быть «натуральным». Это довольно глупо, если учитывать, где она живет. Как бы там ни было, она была вполне довольна сорняками и склеенными фильтрами, но еще больше она была довольна тем, что я полола ей сорняки и отклеивала фильтры, а она в это время сидела полуголая на допотопном натуральном стальном трубчатом стуле, прислоненном двумя ножками к натуральной стене из «дсп» ее натуральной фермы модуля А, играя на своей покореженной старой гитаре.
Иногда я просыпалась среди ночи, слыша музыку во сне, и выглядывала из окна своей спальни, и она, конечно, была там, бренчала на гитаре и пела о местах, которых никогда не видела и вряд ли когда-нибудь увидит, о реках, горах и островах под солнцем. Иногда я вставала, спускалась и садилась с ней рядом, глядя вверх на Луну, сиявшую сквозь стекло, и думала, что, по крайней мере, я в этом не участвую. Потом я смотрела на поля бобов, глянцевитых в лунном свете, далеко тянувшихся и блестящих. Они напоминали мне половой член.
— ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ. А ОСТАЛЬНЫЕ ТОЖЕ ИХ ТАК ВОСПРИНИМАЛИ?
— Если они были шестнадцатилетними девицами, — да. Многие вещи напоминали половой член, когда мне было шестнадцать. Знаешь, Элис, я была грубой маленькой девчонкой. Я не получала особого удовольствия от прополки и таскания ирригационных матов, укладывая их назад, потом снова поднимая.
Так что я была начеку.
Интегрити-2 — это ужасная грязь. Можно класть сколько угодно проволочных сеток, они все равно засорятся, — столько дерьма в этой системе. Вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, Совет предпочитает платить фермерам субсидию, чтобы они фильтровали воду. Тетушка Мюриэл покупает самую дешевую сетку, а остальную часть субсидии тратит на красное вино. Я однажды с ней крупно поругалась. Я и раньше несколько раз с ней ругалась, но на этот раз я сказала ей, почему бы не вылезти и не потаскать вместе со мной эти чертовы ирригационные маты, а она просто хлопнула себя по животу и сказала, что слишком толста, чтобы наклоняться. А потом она засмеялась.
Если вести дела на ферме по методу тетушки Мюриэл, приходится много наклоняться. Я стояла в поле, по колено в вонючих красных гранулах, и смотрела вверх, давая отдых моей болевшей спине и наблюдая, как летают Комары.
Где-то поблизости была база Комаров, на Краю. Иногда я следила, как их воздушные змеи спускаются вниз, на поля, над головой, до тех пор, пока они не исчезали из виду, задолго до того, как они достигали верхушек деревьев. Впрочем, часто это проделывать нельзя — из-за смога. Даже в ясный день в деревне можно смотреть вдоль трубы от тетушки Мюриэл и не видеть города из-за смога. Держать окна чистыми на Интегрити-2 — тяжелая работа.
По уик-эндам мама спала. Я нашла общество себе подобных. Местные уличные ребятишки были подонками. Они называли себя Отверженными, и были очень щепетильны насчет социального статуса. Там была девочка по имени Кармен, она была королевой Отверженных, и она просто позволяла мне болтаться вместе с ними, чтобы она могла шпынять меня за то, что я лунянка. Мне приходилось делать некоторые идиотские вещи, чтобы привлечь их внимание. Там был мальчик по имени Мюррей, это был тот еще тип. Он был действительно недоразвитый подросток, этот Мюррей. Он был опасен. Ну, нам просто нравилось так думать. Я обнаружила, что даже Кармен боится Мюррея. Так что я стала ходить с Мюрреем.
— А КУДА ТЫ С НИМ ХОДИЛА?
— В маленькие залы. В пустые аллеи. В места, которые вышли не совсем такими, какими их запланировали дизайнеры, в места, где дети разгуливают по городу, где они создают свою версию города. Мы нашли кое-какие занятия для себя, Мюррей и я.
Я знала, что это не будет долго продолжаться. Я просто убивала время. А Мюррей был психом. Большую часть времени он мне даже не нравился. Было ясно, что в один прекрасный день Мюррей причинит кому-нибудь серьезный вред, может быть, даже не заметив этого. Я не хотела, чтобы кем-нибудь оказалась я.
Иногда по ночам на ферме я сидела в траве с тетушкой Мюриэл и ее гитарой. Это тетушка Мюриэл научила меня играть на гармонике.
— ЗНАЧИТ, С ТОГО ВРЕМЕНИ ВСЕ ЖЕ ОСТАЛОСЬ ЧТО-ТО ХОРОШЕЕ.
— Ты серьезно так думаешь?
— ТЕБЕ ЖЕ ЭТО НРАВИТСЯ.
— Нравится, когда перестаю играть.
— ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛА ТАКОЙ САМОКРИТИЧНОЙ, КАПИТАН.
— Это все нынешняя поездка. Я все время себя виню. Постоянно спрашиваю себя, как я могла позволить втянуть себя в это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62