В них теперь читалось нескрываемое изумление. Неужели Мелора доверилась ей, подумал Бард. Или молоденькая девушка сумела прочитать их мысли. Сестры и Барда…— Она спит, мой лорд. — Мирелла запнулась, потом добавила: — Она плакала во сне, Бард. — Их глаза встретились, теперь в них светились дружелюбие и признательность. Девушка мягко погладила Барда по руке, тот сглотнул ком, вставший в горле.— Спокойной ночи, Мирелла.— Спокойной ночи, друг, — ответила она, и Бард догадался, как нелегко ей было выговорить это слово. Она им не бросалась. Горечь и благодарность странно смешались в его душе. В расстроенных чувствах юноша направился к умирающему костру, там залез под навес, который они делили вдвоем с Белтраном. Молча скинул сапоги, расстегнул пояс, на котором крепились меч и кинжал.— Ты теперь можешь считаться бредином этому бандиту из Сухих земель, — в темноте рассмеялся принц. — Ты же обменялся с ним кинжалом.Бард достал кинжал, взвесил его на руке.— Что-то он легковат для меня. Если бы не чудесный орнамент, не красивая рукоять — смотри, она украшена зелеными камнями, — я бы не взял его. Все-таки это ценный приз за выигранную жизнь. Так что буду носить это оружие на зависть окружающим. — Он сунул кинжал в ножны и положил под голову. — Чертов наемник, ему, наверное, холодно там, в земле…Потом они долго молча лежали бок о бок. Бард размышлял о женщине, которая плакала во сне. До нее было не так уж далеко, всего несколько шагов… В голове шумело от выпитого вина.— А я сегодня боялся куда меньше, — неожиданно подал голос Белтран. — Думал поутру, что совсем струшу. Оказалось — ничего… Терпеть можно. И сражаться… Все это не так ужасно, как можно подумать.— От страха все равно никогда не избавиться, — откликнулся Бард. — Просто со временем к этому относишься проще — даже с какой-то бесшабашностью: а-а, где наша не пропадала. Затем после боя у тебя останется единственное желание — напиться вдрызг или влезть на бабу. Ну, может, и то и другое…— Только не для меня. Меня может вырвать от какой-нибудь грязной потаскушки. Лучше напиться с товарищами. Зачем женщин берут на войну? Как это глупо!..— Ну, ты еще слишком молод, — беззаботно заметил Бард и обнял сводного брата. В следующее мгновение ясно осознал — или подслушал мысль Белтрана? — как в голове возникли слова: я бы хотел, чтобы Джереми был здесь с нами. Уже в полудреме Бард припомнил, как они ночевали втроем. Это случилось на охоте, рядом догорал костерок, потом перед глазами проплыл образ Мелоры. Как-то все само собой устраивалось, будущее казалось безмятежным. У него есть надежные друзья, сводные братья, которые любят его.Тут Белтран повернулся и почти всем телом навалился на него, прошептал прямо в ухо:— Я бы… я бы хотел побрататься с тобой, сводный брат. Давай поклянемся в вечной верности и обменяемся ножами.Бард вздрогнул, удивленно уставился на него и расхохотался.— Клянусь богиней! — ответил он. — Ты еще совсем сопляк! Что за детские игры, вот уж не думал, что тебя до сих пор волнуют глупые клятвы, обеты и тому подобная дребедень. Или ты считаешь, что, если Карлина твоя сестра, я и тебе должен клясться в верности? — Он не мог остановиться и продолжал смеяться. — Вот уж не думал, что Джереми Хастур до сих пор увлекается подобными…Бард использовал самое грязное слово, которое существовало в солдатском жаргоне для обозначения подобных романтических глупостей, и тут услышал, как сдавленно вскрикнул Белтран.— Ладно, если тебе и Джереми доставляют удовольствие подобные затеи, то играйте на здоровье, а меня увольте. — Бард почувствовал, что несет что-то немыслимое, однако уже не мог взять себя в руки. — Когда же ты будешь вести себя как мужчина, Белтран?Даже в темноте Бард разглядел, как краска залила лицо Белтрана. Парень, глотая слезы, рывком сел, потом засопел и наконец тихо, но отчетливо сказал:— Черт с тобой, сын подзаборной шлюхи! Клянусь, ты еще поплатишься за эти слова, Бард… Я убью тебя!..— Ну вот, сразу «убью». То любовь до гроба, то вдруг ненависть, — в том же насмешливом тоне продолжил Бард. — Давай ложись, братец. Кончай играть в эти детские игры. Впрочем, скоро вырастешь и сам поймешь, что все это чепуха. Все нормально. — Он почувствовал, что наговорил лишнее, на него повеяло холодом.Однако Белтран отодвинулся, потом бросил сквозь зубы:— Ты посмел смеяться надо мной. Ты!.. Бард мак Фиана. Попомни мои слова — скорее розы зацветут в девяти преисподнях Зандру, чем ты увидишь в своей постели Карлину!Он поднялся, сунул ноги в сапоги, рывками натянул их и ушел в ночь. Бард долго, с тоской смотрел ему вслед.Отрезвел он сразу, в мгновение ока. Ведь и пьяным не был — так, чуть-чуть. Устал — это да. Намаялся за день. Но разве это оправдание? Он допустил смертельную ошибку. Неужели непонятно, что парень говорил от души? Потянулся к нему, открыл сердце, а он?.. Ну, не по нраву ему всяческие клятвы, обеты, можно было спокойно поговорить с принцем, как-нибудь помягче отказать ему. И зачем вообще отказывать? Что плохого в том, если они побратаются?Бард сидел и тупо разглядывал складки на кожаном одеяле. Что, собственно, плохого в дружбе, пусть даже на веки вечные? Он вдруг испытал страстное желание вскочить, броситься вслед за Белтраном, извиниться перед ним, заставить его забыть обо всем сказанном здесь. Однако недавнее ледяное прикосновение охладило его пыл. Он же оскорбил тебя. Он назвал тебя сукиным сыном, Бардом мак Фиана, а не Бардом ди Астуриен, как его следовало называть. В глубине души Бард догадывался, что Белтран назвал его не по злому умыслу — просто это были первые слова, что пришли на ум. Пришли так пришли — черт с ним! Тоже меру надо знать… Сжав зубы, что-то бурча про себя, юноша решительно лег, повернулся на бок. Ничего, поспит где-нибудь в повозке, а может, рядом с лошадьми. К утру все забудется. 5 В праздник Середины зимы Одрин, король Астуриаса, праздновал победу над герцогом Хамерфельским.Зима в том году выдалась необыкновенно мягкая, поэтому народу в замке собралось много. Был здесь и сын герцога, отцу пришлось отдать его в заложники, хотя официально это называлось «отдать на воспитание». Одрин по характеру был добрый человек, поэтому приветливо встретил мальчика, обращался с ним как со своим воспитанником. Тот питался за королевским столом, к нему приставили лучших учителей, причем по всем наукам, которые необходимо изучать отпрыску благородных родителей. Одним словом, решил Бард, сына герцога воспитывали так же, как недавно его. Вот и на праздник нарядили как игрушку. Мальчик сидел рядом с Джереми Хастуром и Белтраном.— Все-таки, — сказала Карлина, — я невольно чувствую некую вину перед этим ребенком. В столь нежном возрасте увезли из родного дома!.. Тебе, Бард, когда это случилось с тобой, стукнуло двенадцать, и ты был не ниже взрослого. А маленькому Гарису сколько? Восемь или девять?— Думаю, восемь, — рассеянно ответил Бард. Он с тоской думал о том, что его отец тоже мог бы приехать на праздник или по крайней мере прислать своего законного наследника Аларика. И нечего было ссылаться на плохую погоду — Аларик уже достаточно большой мальчик, чтобы появиться в королевском замке.— Карлина, не хочешь еще потанцевать?— Пока нет, — ответила девушка, обмахиваясь веером. На ней было зеленое платье, чуть-чуть более скромное, чем то, в каком она явилась на обручение. Странно, но Бард решил, что зеленое не идет его невесте — в этом наряде она выглядела чересчур бледной и несколько болезненной.К ним подошел Джереми со словами:— Карли, позволь мне станцевать с тобой. Разреши, Бард, ты и так уже натанцевался с ней, а Джиневры здесь нет. Ей пришлось вернуться домой и провести праздники с матерью. Боюсь, что она не вернется во дворец. Ее мать поссорилась с королевой Ариэль.— Постыдился бы, Джереми, разносить глупые сплетни. — Карлина легонько ударила его веером по руке. — Уверена, что мама и леди Маржерида скоро помирятся и Джиневра вернется сюда. Бард, пойди и потанцуй с какой-нибудь дамой из маминой свиты. Не можешь же ты весь вечер провести подле меня. Ты же не на привязи! И к тому же очень многие хотят потанцевать с королевским знаменосцем.Бард угрюмо ответил:— Как раз многие и не хотят. Я слишком неуклюж.— Но мы же не можем провести здесь весь праздник. Ступай и пригласи леди Дару. Она сама такая нескладная, так что ты будешь порхать вокруг нее словно птичка. Если наступишь ей на ногу, она даже не заметит.— И ты еще упрекаешь меня, что я сплетничаю, — засмеялся Джереми и взял сводную сестру под руку. — Давай потанцуем, бреда Милая; обращение к мужчине — бреду.

. Ты уже распоряжаешься Бардом, словно он твой муж.— Почти что! — засмеялась Карлина. — Я думаю, у нас уже есть право распоряжаться друг другом. — Она улыбнулась Барду и направилась с Джереми в круг танцующих.Оставшись один, Бард не последовал совету невесты. Леди Дара может подождать — вот уж удовольствие танцевать с такой колодой! Он направился в буфет и налил себе бокал вина. Там же с группой советников стоял король Одрин. Он пригласил своего знаменосца присоединиться.— Не правда ли, праздник удался, приемный сын? Смотрю, ты в хорошем настроении.— И вы тоже, отец. — Бард имел право называть короля так.— Я советовался с лордом Эдельвейссом насчет поселений у Морейской мельницы, — сказал король. — Это действительно безобразие, что в этих местах нет законного владыки. Скоро придет весна — надо навести там порядок. Если дело дошло до того, что в каждой маленькой деревушке живут по своим законам и заявляют о своей вольности, то нам необходимо твердой рукой очертить границу, а то получается — любой человек, проехав полдня, попадает в новое государство со своими правилами, обычаями…За спиной раздался голос:— У парня светлая голова.Бард обернулся. Сзади стоял седовласый, богато одетый мужчина. Это и был лорд Эдельвейсе. Он продолжил:— Жаль, ваше величество, что ваш сын не выказывает такие же таланты в политике и военном искусстве. Остается надеяться, что с годами к нему придет государственный ум. Иначе, клянусь, этот парень к двадцати пяти годам приберет королевство к рукам.Король Одрин неожиданно закашлялся, потом сдавленным голосом ответил:— Бард предан Белтрану. Они сводные братья… Бард не представляет угрозы для Белтрана.Юноша прикусил губу — с той памятной ночи они с Белтраном почти не разговаривали. Сегодня принц даже не прислал ему традиционный подарок к празднику Середины зимы, хотя сводный брат послал ему яйцо от своей любимой ястребихи. Оно было снесено в замковом соколятнике. Любой принял бы его со словами благодарности, а Белтран даже словом не обмолвился. Неизвестно, принял ли он яйцо? Одним словом, Барду было ясно, что наследник избегает его.В который раз юноша выругал себя за глупые, обидные слова, которые вырвались у него в ответ на предложение побрататься и скрепить их дружбу кровью. Этот разрыв мог иметь самые печальные последствия. Бард ни о чем другом и думать не мог, даже к Мелоре больше ни разу не подошел — как-то сразу отстранился от нее, а ведь девушка по-прежнему вздыхала о нем, томилась… Он тоже, но ничего поделать с собой не мог. Чего ради набросился на паренька, нашел на ком сорвать злость. Надо же быть таким идиотом?! Его что, дружба с наследным принцем не устраивает? Вместо того чтобы скрепить узы, связывающие их, он вмиг все разрушил. Хорошо, что Белтран пока не настроил против него Джереми… Хотя кто знает? По выражению лица рыжего хитреца трудно что-либо понять. Правда, разгуливает он повесив нос. Может, скучает по Джиневре, но в это верится с трудом. Они даже не обручены, и Джиневра происходит не из столь родовитой семьи, чтобы составить достойную партию наследнику Хастуров из Каркосы.Может, именно в праздничный вечер следует отыскать Белтрана, извиниться, объяснить, почему он так грубо повел себя… все так, но Бард, вспоминая оскорбления принца, не мог пересилить себя. Это было поразительно — Бард не мог разобраться в себе. В момент, когда на карту поставлено его благополучие, карьера, в ситуации, когда ближайшие королевские советники открыто говорят Одрину, что тот допустил племянника чересчур близко к трону, — и не подойти, не склонить голову?! Возможно, Белтран только этого и ждет, чтобы зачеркнуть нелепую размолвку, ведь он все-таки любит Барда. Как и тот принца… И в таком положении артачиться?! Ссора в принципе мало что значит — время сгладит ее, но высокомерное упрямство, нежелание дать объяснения своему поступку, извиниться могут иметь самые трагические последствия. Это уже сознательный вызов. В такой ситуации даже король будет вынужден сделать соответствующие выводы…Все понимал, а пересилить себя не мог! Что за нелепый каприз! Ступай и принеси принцу извинения!.. Но Бард услышал позади себя доброжелательный голос:— Не правда ли, дом Бард, чудесный праздник?Бард обернулся и увидел старого ларанцу.— А-а, это вы, мастер Гарет. Дамы… — Он склонил голову перед Миреллой, очень хорошенькой в жемчужно-голубом одеянии, и Мелорой, одетой в темно-зеленое бархатное платье с глубоким вырезом и меховой опушкой по вороту. Платье было свободное — такое обычно носят беременные женщины, однако оно оттеняло глаза, сверкающую молочной белизной кожу и присыпанные блестками огненно-рыжие волосы.— Почему вы не танцуете, мастер Гарет?Старик отрицательно покачал головой и печально улыбнулся:— Не в состоянии.Тут Бард заметил, что мастер опирается на трость. Ларанцу увидел его взгляд и пояснил:— Память о том сражении, мой лорд. Отметка наемника из Сухой башни.— Удивительно, как долго заживает рана.Старик пожал плечами:— Думаю, все дело в отраве, которой было смазано лезвие. Даже после многих сражений яд слабее не становится. Говорят, что, если кого-нибудь ранят подобным оружием, он уже никогда до конца не излечится. И знаете, в этом случае я доверяю людской молве. Ларан и тот это зелье не берет. Однако я все равно пришел на праздник.Мальчик, сын герцога Хамерфела, подошел к ним и, робея, спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64