– Императорский Дворец.
– Да.
– А что, интересно, побудило тебя освободить Джейбриола Куокса?
– Коснись его сознания, – спокойно предложила я. – Тебе сразу все станет ясно.
Он даже не повернул головы. Но я почувствовала, как его внимание переключилось на Джейбриола. Хотя я не уверена, что Джейбриол успел осознать происходящее, он все же среагировал, подняв свои барьеры – скорее инстинктивно, чем намеренно.
Отец наморщил лоб. Он сел в кресло у моей постели, не глядя ни на кого из нас. Он сконцентрировался сильнее – и Джейбриол снова заблокировал его.
Тогда отец отступил и попытался снова. На этот раз так, словно хотел поймать маленького, капризного жеребенка. Он дотрагивался до сознания Джейбриола то тут, то там так легко, что Джейбриол, возможно, и не ощущал этих касаний. Даже я, связанная с сознанием Джейбриола, не могла уследить за действиями отца.
Но и это не сработало. Поэтому в конце концов отец переключился на меня, пытаясь войти в сознание Джейбриола через мое. Я постаралась расслабить свой мозг, отец проскользнул в связывающую нас нить…
…и вскочил так резко, что чуть не опрокинул кресло. Джейбриол немедленно приподнялся на коленях, схватившись за стойку балдахина с явным намерением обороняться. Правда, мне кажется, он так и не понял, что в его сознание проникли.
Мой отец смотрел на него как на привидение.
– Вы – не аристо.
– Разумеется, я аристо, – ответил Джейбриол на безупречном иотийском.
– Нет, – сказал отец. – Это невозможно.
Джейбриол крепче вцепился в стойку:
– Вы хотите сказать, что не считаете меня равным себе?
Отец отрицательно покачал головой:
– Нет. Я только хотел сказать, что вы от меня не отличаетесь.
– Джейбриол. – Я села рядом с ним и положила руку ему на колено. – Он не сделает тебе ничего дурного.
Он повернулся ко мне, и его усталость тяжелым одеялом упала мне на плечи. Он не отпустил стойки, но его хватка ослабла, по крайней мере настолько, чтобы пальцы из белых от напряжения снова стали нормального цвета.
– Кердж знает, что он рон? – спросил отец.
– Пока не знает. Но как только обнаружит, сразу решит, что Джейбриол здесь для того, чтобы разрушить Сколи-Сеть.
Отец повернулся к Джейбриолу:
– Это правда?
– Нет.
Отец с минуту пристально смотрел на него. Потом кивнул. И все. Просто кивнул. Никаких дальнейших вопросов. Никакого скептицизма. Никаких угроз.
Только кивок. Я глазам своим не верила.
«Ты не была бы с ним здесь, если бы не верила ему», – подумал отец.
«Знаешь, – подумала я, – ты очень отличаешься от Керджа».
«Вот и твоя мать говорит мне то же».
– Я думала, она застанет тебя дома, – произнесла я вслух, понимая, каким странным казалось наше молчание Джейбриолу. – Что ты навещаешь внуков и все такое.
Отец снова поправил очки.
– Пришлось слегка изменить планы.
Это на него не похоже. Чтобы он, поставленный перед выбором, оставаться дома, с матерью – что он любил больше всего на свете, – или лететь на Дьешу, к Керджу, выбрал второе? Верилось с трудом.
– Почему?
– Со мной случился припадок.
«Что?»Я соскочила с кровати и подбежала к нему.
– Ты что, лекарства не принимал?
– Разумеется, принимал. Я не знаю, отчего он случился. – Он помолчал. – Собственно, припадок был не один. Несколько.
Мой пульс резко участился.
– Сколько?
– Не знаю. Я чувствовал себя… странно. Когда я пришел в себя, я находился в той маленькой больнице, что построила твоя мать. Приезжая врачиха подняла большой шум. Она заявила, что у меня повторяющийся общий приступ чего-то там, и отправила меня сюда, – я не хотел. – Он нахмурился.
– Она связалась с Керджем, и он послал за мной корабль.
Я взяла его за руку.
– Сейчас-то тебе лучше?
– Я в порядке. Никто из врачей ничего не обнаружил.
– А ты сам не знаешь, откуда у тебя эти припадки?
– Они начались вскоре после того, как я проснулся. Возможно, это просто ночные кошмары, больше ничего. – Он сжал мои руки. – И не смотри на меня такими глазами. Ты ничуть не лучше этих врачей.
Я не помнила, чтобы раньше его припадки случались из-за ночных кошмаров.
– Что тебе снилось?
– Кто-то пытал меня электрошоковой дубинкой. Я ничего не мог поделать, так как лежал связанный. – Он насупился. – Это все машины, Соскони.
Компьютеры, роботы и прочая дребедень, которой я и названий не знаю. От них у меня и кошмары. Но ничего страшного в этом нет.
Я почти не слушала, что он говорил дальше. В ушах моих звенели слова:
«электрошоковая дубинка».
– Кто тебя связывал?
– Не знаю. – Он махнул рукой, отметая вопрос. – Старым солдатам часто снятся такие сны.
Сны с электрошоковыми дубинками? Сомневаюсь, чтобы он знал, что это такое. Большую часть жизни он провел в том, что по сколийским стандартам считалось бы полнейшей нищетой. Не думаю, чтобы на всей его планете нашлась хоть одна электрошоковая дубинка.
– Ты говорил об электрошоковых дубинках с мамой? – спросила я.
– Нет. – Он мотнул головой. – Нет. Право же, это ерунда, Соскони.
– Сны об электрошоковых дубинках – это ерунда?
– Мне снилось, что меня допрашивают.
Джейбриол у меня за спиной затаил дыхание. Я каким-то образом ухитрилась говорить спокойно.
– Ты не помнишь, о чем тебя спрашивали?
Отец пожал плечами:
– Кто-то все задавал мне вопросы про армии моего отца. Про его военные планы. Никак не пойму, откуда у меня такие сны. Мой отец умер, когда мне было всего несколько месяцев. – Он потер запястья – те самые места, где у Джейбриола была содрана кожа. – Это было так живо… даже когда я проснулся, у меня осталось ощущение того, что это произошло на самом деле.
Неужели он переживал допрос Джейбриола? Как? Через Керджа? Через меня?
Я знала Керджа. Когда он поймет, что я сделала, его ненависть обратится и против меня. Он подвергнет меня таким же допросам – не столько чтобы узнать, зачем я поступила так, сколько в качестве расплаты за измену. И если уж пытка Джейбриола причинила отцу столько мучений, что станет с ним, когда то же будут проделывать со мной? Как бы отец ни утверждал, что это «ерунда», я-то знала лучше. Если уж у него случилась целая серия эпилептических припадков, когда он проходил курс лечения, значит, ситуация куда серьезнее, чем он хочет признать.
«Соскони, – отец кивнул в сторону Джейбриола. – Тебе действительно нужен этот человек?»
Я нарисовала образ матери. «Какова будет твоя жизнь без нее?»
«Твоя мать не хайтон на четверть».
«Неужели что-нибудь, что ты увидел в его уме, так ужасно?»
Он вздохнул.
«Нет. Просто чужое».
«Для меня – не чужое».
Он посмотрел на Джейбриола, который все пытался понять, что же мы делаем, переглядываясь в полной тишине, молча жестикулируя, словно разговариваем.
– Тогда вам обоим, – произнес отец вслух, – надо просить у землян политического убежища.
Если бы все было так просто!
– Мы не можем покинуть Дьешу, – сказала я.
– Неужели у тебя не найдется в космопорте никого, кто мог бы пригнать сюда корабль? Ты сама смогла бы отвести его на Делос. Никто, кроме нас троих, не будет знать, что у тебя на борту пассажир.
Ну как мне объяснить, что такое планетарный кордон, человеку, военное образование которого ограничивается кавалерийскими атаками и пешей пехотой?
– Без разрешения Керджа никто не даст нам корабль. И сам он ни за что этого разрешения не даст.
– Если со мной случится еще один припадок, – заявил отец, – вам придется вызвать врача.
– Ты что, думаешь, что у тебя будет еще? – всполошилась я.
Он чуть улыбнулся:
– Это можно устроить.
Ага. Это, возможно, и позволит вытащить отсюда кого-то. Как бы ни недолюбливал Кердж своего отчима, тот все же нужен ему, причем в добром здравии.
– Но даже если у нас и будет корабль, Кердж разрешит только планетарный перелет, в больницу на другом континенте, куда-нибудь в безопасное, по его мнению, место. Но до тех пор, пока он не отловит Джейбриола, он не выпустит с планеты никого.
– Это еще не значит, что вам не удастся улететь.
– Не вижу, как.
– Ты освободила лорда Куокса?
– До того, как подняли по тревоге КИКС. Не думаю, чтобы хоть кто-то смог бы уйти теперь.
– Меня не интересует, может ли кто-то. Меня интересует, можешь ли ты?
Я уставилась на него. Сказать, что его никогда не восхищал мой выбор карьеры, было бы явным преуменьшением. Тем более я никогда не думала, чтобы он высоко оценивал мои способности.
– Не знаю, смогу ли.
– Но ты попытаешься?
– Да.
– Отлично. Значит, решено.
– Не так все просто. – Как будто в том, что он предлагал, вообще было что-то простое. – Даже если мы взлетим с Дьеши – что само по себе почти невозможно, – ладно, даже если нам это удастся, нам придется удирать вовсю от целого флота, преследующего нас по пятам. Они предупредят все патрули по дороге отсюда до Делоса. Нам никогда туда не добраться.
Он поправил очки:
– Значит, вам нужно выбрать другое место. Какое-нибудь, не известное ни КИКС, ни купцам.
– Если это место не известно КИКС, как найти его нам?
– Возможно, за этим нам лучше обратиться к землянам.
Ну как ему объяснить?
– Мы никого ни о чем не можем попросить. Все переговоры Дьеши с другими системами заблокированы.
– Значит, я воспользуюсь «горячей линией».
– Ты не можешь.
– Почему? Насколько я понимаю, системы безопасности Керджа не засекут моего разговора по ней.
– Они ничего не узнают. Так же как ты не узнал бы про то, что эту линию использовал кто-то из других членов Триады. Дело не в этом. Ты просто не можешь воспользоваться ею для этого.
– Не вижу, почему.
– Папа, ты не можешь использовать «горячую линию» связи с президентом землян для решения личных проблем. Это только послужит причиной кризиса в галактических отношениях.
– Если неминуемая казнь наследников престолов двух Империй не послужит причиной кризиса в галактических отношениях, я не знаю, что еще послужит.
Это меня остановило. События навалились на меня так внезапно, что у меня просто не было времени подумать о возможных последствиях. Наша казнь взорвет единство ронов. И в этом хаосе Ур Куокс обрушит на нас всю свою военную мощь, пытаясь отомстить за смерть сына. Все наши попытки убедить землян в том, что роны в сочетании с Ассамблеей – обычное правительство, а не цепляющаяся за власть династия тиранов, потеряют всякий смысл. Мы только подтвердим их худшие опасения, разрушив то хрупкое доверие, которого удалось достичь.
Мой отец ткнул пальцем в стол:
– Тебе придется помочь мне, Соскони. Я не знаю, как это делается.
Я села за стол, размышляя о дикости ситуации: он, питавший энергией всю Сеть, не знал, как в нее включаться. В общении с компьютерами он был беспомощен, впрочем, как и в письме. Иногда его нежелание учиться злило меня, иногда просто огорчало. Иногда мне казалось, что он не хочет этого из боязни, что знание заставит его почувствовать себя в этом мире – мире моей матери – еще более беспомощным. Псиберпространство служило ему лишь площадкой для игр, местом, где от него не требовалось ни читать, ни писать, ни понимать, как работают компьютеры. Все, что от него требовалось здесь, – это думать.
Я нажала на угол стола, и его блестящая поверхность с жужжанием вспухла посередине, образовав сферу около полуметра в диаметре, которая превратилась, в свою очередь, в пульт Сети. Плоская часть столешницы засветилась, превратившись в голоэкран.
– Мне нужен пароль и коды безопасности твоего доступа к «горячей линии», – сказала я.
– Пароль – «Валдор». Коды – имена всех вас, моих детей, зашифрованные в блоке безопасности четвертого уровня ЕМ16.
Я кивнула, сделав вид, будто то, что он сейчас сделал – назвал сверхсекретные коды «горячей линии»в присутствии наследника хайтонов, – в порядке вещей, а не измена, как – и мы оба это прекрасно понимали – расценил бы это Кердж.
Существовало три компьютера «горячей связи»– по одному на каждого члена Триады, – действовавших независимо друг от друга. Пока я ждала подтверждения верности пароля, я услышала шаги. Я оглянулась; за моей спиной стоял Джейбриол. Но его не интересовало то, что делаю я. Он смотрел на моего отца.
Отец нахмурился:
– Да?
– Я не понимаю, зачем вам врачи, – сказал Джейбриол. – Вы кажетесь совершенно здоровым.
– Я страдаю эпилепсией.
– Как это возможно? В наших досье об этом ни слова.
– С чего я должен вам все рассказывать?
– Мне просто странно, что наша разведка не обнаружила этого.
Мой отец, казалось, не слышал. Он снова сконцентрировался, пытаясь коснуться разума Джейбриола. Потом тихо заговорил:
– Мои родители погибли под горной лавиной, когда я был еще ребенком.
Тогда со мной случился первый приступ. Врачи полагают, что мой разум не до конца еще оторвался от разума моей матери, так что шок от ее смерти повредил мне мозг.
Я не верила своим ушам. Что побудило его рассказать об этом? Он и с нами-то редко говорил на эту тему. Если клетки его головного мозга перевозбуждались, они посылали необычно сильный электрический импульс, заставляющий его стискивать челюсти, сводящий все тело. Потом он синел и прекращал дышать. Когда его нейроны уставали, его тело сотрясалось в судорогах, постепенно слабевших до тех пор, пока он не терял сознания.
Придя в себя, он всегда чувствовал себя усталым и разбитым.
Впервые, когда я видела это – еще ребенком, – я ужасно боялась, что он умрет или что его дикие судороги означают невыносимую боль. Врачи объяснили мне потом, что он синел оттого, что кровеносные сосуды кожи сужались, чтобы большая часть крови подавалась к мозгу. Отец утверждал, что не помнит ни самих припадков, ни боли.
Чего врачи мне не говорили и что я сама узнала, только повзрослев, – так это то, что им не приходилось наблюдать более жестоких припадков.
Дополнительные нервные образования в его мозгу – те самые замечательные парацентры, что сообщали ему необычайные телепатические свойства, – делали его одновременно более уязвимым к нервным перегрузкам во время приступа.
Когда его парацентры развились окончательно, припадки стали настолько мучительными, что без медицинского вмешательства он мог бы умереть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44