Озеро. И немаленькое. Налево и направо оно тянулось почти до самого горизонта. На противоположном берегу виднелись несколько оранжевых черепашек. «Геодезическая станция», – вспомнил я.
Благо вспоминалось легко: навигационная подсистема милитума комментировала местность в полном соответствии с базой данных и той информацией, что поступала от бортовых сенсоров и внешних источников по каналу Оперативный Штаб – батальон – рота – взвод. Компьютер моей экоброни видел местность не хуже, а пожалуй, и лучше, чем я сам.
Но геостанция – это ерунда. Главное – лес.
Деревья с раскатистыми плоскими кронами высотой метров под-семьдесят напомнили мне картинку с замшелого диска, который я во время оно раскопал в дедовском барахле. Кажется, она принадлежала художнику эпохи Раннего Освоения, но возможно, я путаю с Ранним Возрождением.
На картинке был вот такой же точно лес, даже ракурс и освещение показались мне знакомыми. Тогда, в детстве, я чуть не расплакался – до этого я не встречал ничего прекрасней: Кроме девочек, конечно.
Девочки у нас в нулевой школе попадались очень хорошенькие. Прямо секс-мутантки какие-то. Половое чувство во мне проснулось лет в пять.
Но возможно, лес был даже прекрасней моих одноклассниц. По крайней мере, в памяти моей все перемешано: золотистые прядки Мишель, загорелые лягвии Яси, худенькие предплечья Клариссы и густо-зеленые облака листьев на узловатых ветвях толщиной с женский торс…
– Повторяю:, скорость – ноль, все на грунт! Барракуда, тебе что, персональное приглашение выслать, говорящей открыткой?
Только теперь я сообразил, что изрядно удалился от берега. В то время как пунктир красных точек, обозначающий на лазерном планшете моих корешей по оружию, замер вдоль кромки воды.
– Виноват, сениор! Похоже, связь барахлит!
Я неспешно повернул назад бухнулся в мягкий песочек. Что такое, почему остановка?
– Я тебе устрою «барахлит»! Я ж тебя до последней косточки вижу! У тебя все работает как Солнце!
В сержантской экобронё есть дополнительный экранчик, где написано и про наше здоровьице, и про работу нашей простой солдатской экоброни. Гусаку лучше не врать, а то можно попасть под циркуляр «О сознательном саботаже перед лицом врага».
Этот документик в последнюю войну работает что твоя циркулярная пила. «Вж-ж-жик» – и голова с плеч.
– Сейчас появятся «Фалькрамы», – сообщил сержант Гусак. – Советую всем включить полные фильтры, а новеньким – заткнуть задницу.
Фильтр я включил, два раза просить не надо было. Хоть я и салабон, но что такое «Фалькрамы», знаю.
Как и положено настоящим штурмовикам, «Фалькрамы» появились практически бесшумно. Даже когда они пролетали прямо над нашими заткнутыми задницами, я не услышал ничего, кроме едва уловимого гудения.
И исчезли все три сквада штурмовиков практически мгновенно, уйдя свечкой вверх и, с разворотом через две «полубочки», – назад, туда, откуда явились.
Они улетели, освободившись от боезапаса, составлявшего половину их полетного веса. Всего лишь несколько секунд потребовалось кассетам, чтобы щедро разбросать бомбы. Тем временем из-под оранжевых куполов геодезической станции потекло нечто блестящее.
Не потекло, это мне только показалось, что потекло. Фильтр мешал. На самом деле – побежало.
Пресловутые термиты кровернов, многоцелевые роботы размером с собаку.
Там все-таки была засада! Может, весь лес ими кишмя кишит. Молодцы штабисты, предусмотрели, держали наготове тяжелую авиацию!
А на том берегу… На том берегу!..
Если бы лес был нарисован на стекле и потом кто-то пшикнул на картинку плавиковой кислотой… Или если бы стекло швырнули в кипящую сталь…
Все, что я видел, стремительно потекло вниз, растворяясь в жирном фиолетовом тумане. Потом силуэты деревьев подросли. Превзошли почти вдвое свою первоначальную высоту. И исчезли в жарком мареве.
Озеро пыхнуло клубами пара, будто в него уронили уголек размером с астероид.
Милйтум запиликал и сообщил, что температура воздуха близка к критической. Он, видите ли, вынужден задействовать дополнительное охлаждение. Казалось, мне прямо в позвоночный столб заливают жидкий гелий. Ноги чуть не отнялись.
Однако уже совсем скоро я почувствовал себя как в сауне. Морозилка экоброни работала вовсю, но даже ей приходилось нелегко. Если бы у меня в руке была сырая индейка, на тот берег озера я принес бы уже жареную. .•: Хорошо, что индейки не было, – все равно пожрать мне бы не дали, пришлось бы выбросить.
И хорошо, что «Стил Скин девелопмент» – проверенная фирма. Подозреваю, экоброня «Дженерал Урал-Мадрас моторз» скисла бы вместе со своим содержимым.
Фиолетовый туман удивительно быстро выпал на землю космически-черными хлопьями. Коагулировал, значит. Водяной пар резво раздергало по сторонам сильными порывами ветра. Я только тогда сообразил, что за бортом не только жарко, но и очень ветрено.
Геостанции больше не было. Термитов – не было. И леса тоже не было. Вообще.
Земля, на которой лес стоял, – и та исчезла. Озерная вода, стремительно замутняясь и чернея от тяжелых спекшихся крупиц того, что раньше было лесом и почвой, заполняла новое ложе.
Ложе было неглубоким, но просторным.
Пейзаж адский, просто адский.
В агитационном ролике вербовщиков не помешали бы, пожалуй, такие слова:
ВАМ ПОКАЖУТ КРАСОТУ И УБЬЮТ ЕЕ НА ВАШИХ ГЛАЗАХ.
ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ? ПРЯМО НА ВАШИХ ГЛАЗАХ!
Путь был свободен до самых Копей Даунинга.
Через одиннадцать минут отделение Альфа вышло к объекту атаки, то есть – к Копям Даунинга. И атаковало его.
Промышленный объект, занятый противником, – это страшный сон любого офицера штурмовой пехоты. Нельзя вызвать «Фалькрамы», чтобы они стерли с лица земли проклятые сортировочные блоки и стоящие под погрузкой челноки кровернов. Танкам нельзя стрелять на полную мощность – можно уничтожить ценнейшее сырье, из-за которого затеяна вся операция.
К тому же в индустриальном лабиринте любой безвредный кибермех сослепу сойдет за боевого робота противника. Расстреливать приходится каждую подозрительную железку. А ведь после неаккуратной стрельбы на тебя то и дело норовит завалиться потолок или башенный кран!
И наконец, в любое мгновение ждешь грандиозного взрыва. Кто знает, как поведут себя кроверны? Почему бы им не взорвать свой корабль вместе с половиной местного плюгавого континента?
Почему бы им, в конце концов, не растормозить любой из промышленных реакторов? Почему не удрать, предоставив выжечь эту фабрику, «однодышащих» своим планетарным крейсерам?
К счастью, нас было много. Только для боя непосредственно в Копях Даунинга командование выделило больше дюжины взводов.
Были и танки. Зти, впрочем, не столько воевали, сколько стояли на стреме. Оно понятно: танк в промзоне – что слон в посудной лавке.
Мы выходили к Копям одним из самых длинных маршрутов. За это время с севера, запада и востока к ним успели уже подойти взводы других ударных рот нашего батальона.
Это было что-то! Громадный по площади, но сравнительно скромной высоты купол, накрывающий всю производственную территорию. В куполе здесь и там – преизрядные дырки.
Число дырок, разумеется, стремительно росло уже на моих глазах.
Когда кроверны внезапно обрушились на Копи, охрана и рабочие все-таки оказали сопротивление. Судя по обрывочным сообщениям, которые они успели выплюнуть через запасной узел связи, им даже удалось замочить нескольких скатов. Я в это не очень-то верю, но если все-таки удалось – честь им и слава.
Но самым главным были не убитые скаты, то есть кроверны. А то, что примерно триста человек персонала смогло собраться в пределах аварийного контура Копей. В герметичном чечевицеобразном подземелье, которое любая компания обязана строить на внеземном промышленном объекте. Для самых разных непредвиденных ситуаций, не только из-за угрозы нападения агрессивных разумных существ.
Случаи-то разные бывают: землетрясение, радиоактивная опасность, вирусы, неразумные хищные существа, которых в свое время проморгала биоразведка. О, какие бывают хищные существа! Очень неразумные и ужасно прожорливые… Итак, нашей целью было: уничтожить противника, это ясно, И это первое.
Второе: принять тяжелые транспортные катера, которые вывезут отсюда иридиевый концентрат и прочие вещички подороже золота.
Третье, самое щепетильное: эвакуировать из аварийного контура тех, кому повезло пересидеть оккупацию.
План Копей Даунинга был введен в наши милитумы с точностью, доходящей до абсурда. Более того: для каждого из нас были расписаны основной и пять-шесть запасных маршрутов движения с вариантами перехода с маршрута на маршрут.
И даже более того, джентльмены! Штаб проанализировал и забил в милитумы все потенциальные опасности, которые должны подстерегать солдата по мере прохождения им своего маршрута…
Мы вломились под купол Копей Даунинга через свежую дымящуюся дыру размером с танкодесантный катер, проделанную на наших глазах пушками бронированных монстров из знаменитого батальона «Крестоносцы». Все по плану. Вот он – мой основной маршрут!
Узкий проход между двумя шагающими погрузчиками. Я хотел было рвануть прямо в него на полной скорости, да милитум намекнул, что надо бы садануть по кабинам обоих шагоходов.
Тоже дело. Подаю команду голосом.
Я привык голосом, а многие пользуются так называемым «пальцеванием». Выходит чуть-чуть быстрее, зато голосом – надежней, да и навыков особых не нужно.
Из спинного обтекателя экоброни выдвигается и подлазит аккурат под правую руку мое штатное стрелковое оружие – реактивный автомат «Сыоздаль».
Скорость активной пули, выпущенной из этой штуки, такая, что все три центнера экоброни вместе с пехотинцем должны из-за отдачи улетать на полкилометра. Либо, если стрелять «от бедра», правую руку отрывает на хрен, вместе с ключицей.
Кстати, бывали случаи.
Но чтобы случаи такие бывали редко, в амортизаторе «Сьюздали» при каждом выстреле происходит микровзрыв и реактивная струя бьет из-под правого локтя стрелка с недетской скоростью, компенсируя энергию пули.
Потому и называют «Сыоздаль» реактивным автоматом. А вовсе не потому, что она стреляет ракетами, как полагают некоторые репортеры. Пустобрехи, мать их так.
Два одиночных выстрела. Кабины погрузчиков разносит вдребезги.
Активная пуля – это вам не какая-то дурацкая «ракета». Это подлинная квинтэссенция смерти, как говаривал наш лейтенант. Знать бы еще, что такое «квинтэссенция».
Что дальше, милитум?
Сто метров вперед.
За погрузчиками – остановка.
Четыре термита.
Стреляю, сразу ухожу влево вверх. У этих уродов отличная реакция, но сервоприводы вертикальной наводки отстают от систем наведения.
Нас так учили. Но передо мной кажется, усовершенствованные модели.
Луч– точнее, сверхтонкая струя – кислотного лазера впивается мне в левую ногу чуть пониже колена. Так быстро?!
Завивает «Сьюздаль».
Взмывают куски термитов вперемежку со страховидными обрывками черно-желтой металлической конструкции. Один из обломков проходит совсем близко от моей головы.
Сразу же падаю на землю. Еще не хватало, чтобы на уровне складских крыш стрекошвейка на мне крестики вышила! Рожденному ползать лучше летать пониже.
Экоброня спешно латает дырку. Это плохо.
То есть хорошо, что латает. Но очень плохо, что мне досталось при первом же огневом контакте. В этой операции запас регенератива нам снизили до минимума. Вместо этого добавили по два навесных аккумулятора и вибробур.
Командование успокаивало: кровернов на заводе мало, активность низкая! Вражеские подкрепления к Копям Даунинга не пройдут! Их не пропустят отряды огневого контроля Седьмой эскадры, «Фалькрамы» и «Спаги». А вот повозиться с эвакуацией людей из подземного аварийного контура придется, да. И вибробуры будут там полезней, чем целые баки регенератива.
Что верно – то верно. Когда подали горячее, регенератив нашему взводу не потребовался.
Самое противное – я не знаю, дошел луч-струя до. самой ноги или нет. Экоброня могла сразу же заблокировать мою нервную систему вокруг участка поражения. Так делается, чтобы пехотинец вместо распускания соплей продолжал бой.
Пальцы на ноге шевелятся вроде. И на том спасибо.
Дальше маршрут проложен вдоль трубы в два моих роста. Здесь рекомендовано перевести глидеры в режим пешей ходьбы, жаться к трубе и смотреть в оба.
Иду. В наушниках – обычная боевая трепотня. Пока вроде все нормально.
На трубе написано:
ДЕРЖИТЕСЬ ПРАВОЙ СТОРОНЫ. ПЕРЕСЕКАТЬ ЖЕЛТУЮ ЧЕРТУ ЗАПРЕЩЕНО.
ОХРАНЯЕТСЯ РОКЕТ-АВТОМАТОМ
Эге. А желтой черты что-то не видать. Параллельно трубе, на расстоянии метров эдак пятнадцать, тянутся однотипные черные кубы без окон без дверей. Между кубами – узкие проходы. Сквозь них видно, как кто-то по кому-то стреляет.
В воздухе вспыхивают трассы от активных пуль. Скорость у них такая, что почти в любой атмосфере след видно – воздух ионизируется и слабенько так искрит, что ли.
Ясно, эти кубы – какие-то химические блоки, скорее всего. Секретные?
На матовой поверхности одного из кубов – длинный свежий потек. Микротрещина? Какая дрянь из нее подтекает?
И где же обещанная желтая полоса?
Тут только я замечаю, что желтая полоса все-таки есть. От нее осталось не сказать чтобы очень много. Нет-нет да и проглянет тусклое пятнышко, еле различимое на темном полимериде.
Почему так? Кажется, здесь произошла маловразумительная реакция. Некая жидкость вытравила напрочь краску, которой была нанесена желтая полоса.
В голове мельтешат неоформленные мысли о всякой химии, в. которой я разбираюсь, как прозектор в косметической хирургии. Вспоминаю некстати, что кроверны иногда используют при климатизации планет так называемые химические реакторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9