Страдания, перенесенные им в темнице, сделали его великим бардом. В этом веровании нашла свое отражение излюбленная мысль древних кельтов (сохранившаяся, кстати сказать, в популярных преданиях) о том, что тот, кто проведет хотя бы одну ночь либо в кресле гиганта Идриса [93] (вершина Кадайр Идрис в Гвинедде) либо под населенным духами и призраками Черным Камнем в Ардду на Лланберисской стороне Сноудона, наутро станет одержимым или просто потеряет рассудок. Как именно Гвидиону удалось вырваться из темницы, предание не говорит, однако этот эпизод явно не убавил его ненависти к исконным врагам его рода — силам тьмы.С помощью своего брата Амаэтона, бога земледелия, и своего собственного сына, Ллеу, он одержал победу в битве при Годеу, что означает «Деревья». Этот подвиг занимает весьма любопытное место в кельтской мифологии. Сражение это известно также под названием битвы при Ахрене или Охрене, что опять-таки представляет собой одно из названий Аида, значение которого неизвестно. Оно встречается в одной широко известной валлийской поэме, повествующей об «Ограблении Аннвна» самим легендарным Артуром. Королем Ахрена тогда был Аравн, и ему активно помогал Бран, который, надо полагать, тогда еще не успел совершить свое роковое плавание в Ирландию. Война велась ради того, чтобы закрепить за людьми право на три божьи твари — собаку, оленя и чибиса. Дело в том, что все эти животные по той или иной причине считались посвященными богам подземного царства.На этот раз Гвидион вступил в бой не в одиночестве, как во время своей первой неудачной попытки вторгнуться в Аид. Кроме брата и сына, в его распоряжении теперь всегда было огромное войско. Дело в том, что особые магические чары, коими овладел Гвидион, позволяли ему обойтись без постоянной армии. В нужный момент он мог, так сказать, материализовать с помощью своих чар целые отряды воинов, а когда надобность в них отпадала, — вернуть в небытие. Само название битвы показывает, что именно так он и поступил на этот раз. Бард Талиесин воспевает это сражение в таких строках: Я тоже был при Годеу и зрел Гвидиона и Ллеу:они превращали в воинов деревья, осоку, кусты. В поэме, посвященной этой битве, бард во всех подробностях описывает ход сражения. Деревья и травы, по его словам, так и рвались в бой. Кусты ольхи успели первыми, ивы и рябины немного отстали, а береза, хотя и была храбрым воином, замешкалась, слишком долго собираясь в битву. Вяз стойко держался в самой гуще битвы, не отступая ни на шаг. Когда же в бой двинулся могучий дуб, расшвыривая врагов, то от его поступи задрожали небеса и земля. Отважные боярышник и падуб стойко держали оборону, разя врагов своими шипами. Верески теснили противника с обоих флангов, а ракитник наступал по всему фронту. А вот папоротник был повержен, и дрок тоже не устоял. Стройная сосна, раскидистая груша, сумрачный ясень, тенистый орешник, развеситый бук, стойкий тополь, скудная плодами слива, ищущие укромного уголка бирючина и жимолость, дикий чужеземец золотой дождь, «боб, собирающий в своей тени целое войско призраков», розовый куст, малина, плющ, вишня и мушмула — все стояли на своих местах.Не менее странные бойцы были и в рядах воинов Аида. Так, в поэме говорится о некоем стоглавом чудовище, под языком которого помещался немалый отряд воинов, а другой такой же отряд восседал у него на затылке. Рядом с ним скакала отвратительная черная жаба с доброй сотней челюстей и извивалась крестовая змея, переливавшаяся всеми цветами. Тело ее состояло из сотен душ грешников, несущих столь ужасное наказание за бесчисленные грехи. Поистине, чтобы во всем блеске живописать эту ужасную битву между порождениями магов неба и земли, потребовалось бы резец Доре или перо Данте.Именно магия и решила исход битвы. В рядах сторонников Аида был один боец, которого никто не мог победить до тех пор, пока противник не узнавал его имя, — забавная черта земных божеств, сохранившаяся, кстати сказать, и у фей. И вот Гвидион сумел выпытать его имя и спел такие строфы: Копыта этого коня узнаю по следам;Сверкают на твоем щите три веточки ольхи;По этим избранным ветвям ты и зовешься Бран!Копыта этого коня в день битвы так тверды:Три верхних веточки ольхи сжимаешь ты в руке.Над той избранной ветвью, Бран, твоею ветвью, Бран,Амаэтон наш Добрый сам победу одержал! После этого магические чары богов тьмы потеряли свою силу, и сыны Дон смогли добыть для людей оленя, собаку и чибиса, похищенных, как и все благие дары, из подземного царства.Кстати сказать, боги света всегда извлекали какую-нибудь практическую пользу из своих побед над богами тьмы и мрака. Но самый славный набег Гвидиона в Аид был предпринят ради похищения поистине бесценной добычи — свиней!Как сказано в «Мабиноги Мэта фаб Матонви», Гвидион слышал, что в Дифеде стали появляться некие странные твари, которых люди никогда прежде не видели. Тварей этих называли «поросятами» или «свиньями», и Аравн, король Аннвна, прислал их в дар Придери, сыну Пвилла. Они оказались животными не слишком крупными, зато мясо их, как говорили, было куда вкусней, чем мясо коров и быков. Гвидион подумал, что неплохо было бы раздобыть этих самых свиней, силой или хитростью отобрав их у сил тьмы. Мэт фаб Матонви, правивший кланом детей богини Дон со своего Олимпа — Кэр Датил [94], держал совет об этом походе, и Гвидион вместе с одиннадцатью спутниками отправился во дворец Придери [95]. Они притворились странствующими бардами, и Придери охотно принял их. Оказавшись во дворце, Гвидион, «самый лучший рассказчик историй на свете», доставил своими рассказами князю Дифеда и его двору такое огромное удовольствие, какого до того дня еще никто и никогда не доставлял им. Видя, что хозяин предоволен, Гвидион попросил Придери в награду за труды одно из животных, обитающих в Аннвне. Однако Придери, как оказалось, дал Аравну слово, что больше не станет ни продавать, ни просто дарить тому никаких животных из Аида до тех пор, пока численность уже присланных не увеличится вдвое. Об этом он и поведал мнимому барду, то есть Гвидиону.— Господин мой, — отвечал Гвидион. — В таком случае я могу освободить тебя от твоего обещания. Не давай мне сегодня никаких свиней и не отказывай в них, а завтра я тебе все объясню.Затем мнимый бард направился в покои, которые при готовил для него Придери, и принялся колдовать и насылать волшебные чары. Так, он сделал из древесной губки двенадцать позолоченных щитов и двенадцать коней с золотой упряжью, а также двенадцать черных борзых с белой грудью, у каждого из которых был золотой ошейник и золотой поводок. Затем он показал их всех Придери.— Господин мой, — вкрадчиво проговорил он. — Это освободит тебя от слова, которое ты дал вчера вечером, пообещав никому не продавать свиней и не дарить их. Но ты вполне можешь поменять их на что-нибудь более ценное. Вот, я предлагаю тебе за них двенадцать прекрасных скакунов с золотой упряжью, двенадцать быстроногих борзых с золотыми ошейниками и поводками, а в придачу — целых двенадцать позолоченных боевых щитов.Придери посоветовался со своими приближенными и согласился на такой выгодный обмен. Тогда Гвидион и его спутники забрали свиней и, не мешкая ни минуты, поспешили домой, ибо они знали, что колдовские чары способны сохранять свою власть не дольше одного дня. Память об их поспешном бегстве надолго осталась в преданиях. Каждое место, где они делали привал для отдыха на обратном пути из Кэр Датил в Дифед, получило особое название, так или иначе связанное со свиньями. В числе этих забавных топонимов — Мохдре («Свиной город») в графствах Повис и Конви и Кастелл-и-Мох («Свиной замок») неподалеку от урочища Мохнант («Свиной ручей»). Возвратившись домой, они спрятали свиней в безопасном месте, а затем поспешно собрали все воинство Мэта, ибо прекрасно понимали, что все роскошные кони, борзые и щиты давным-давно превратились обратно в кусочки древесной губки и Придери, так ловко обманутый Гвидионом, наверняка уже в гневе спешит со своей армией на север, в Дифед. Так и оказалось. Состоялись две битвы: одна — при Менор Пинардд неподалеку от Конви, а другая — при Менор Алун, что возле Кэрнарфона. Будучи разбит в обоих сражениях, Придери попытался найти укрытие у Нант Колл, примерно в девяти милях от Кэрнарфона. Там он опять потерпел поражение и, понеся огромные потери, послал гонцов, предлагая заключить мир и прося отпустить его.Мэт согласился на это, но войско сынов богини Дон настаивало на продолжении войны, требуя преследовать и полностью уничтожить противника. Тогда Придери обратился лично к Мэту, говоря, что раз уж эту войну затеял Гвидион, то пусть им будет позволено решить ее исход в поединке между собой.Гвидион с готовностью согласился на поединок, и богатыри сил света и тьмы сошлись лицом к лицу. Однако силы Придери явно были на исходе, и он был повержен силой и магическими чарами Гвидиона. «И был он предан земле в Мэн Тириавк, над Меленрид, и там и ныне его могила», — сказано в «Мабиноги», хотя в одной староваллийской поэме, называемой «Надгробные стихи воинам» и входящей в состав Черной Кармартенской книги, местом его вечного упокоения названо совсем другое урочище: Могила Придери — там, в Эйбер Гвеноли,Где бьются в берег волны океана. Эта решающая победа над силами Аида и их королем надолго положила конец войне, и перемирие длилось до тех пор, пока силы света не добились окончательного успеха под предводительством героя еще более славного, чем Гвидион. Имя этого героя — непобедимый Артур.
Глава 23. ЯВЛЕНИЕ АРТУРА В МИФОЛОГИИ «Явление» Артура, его внезапное вторжение в ход мифологической истории, представляет собой одну из много численных загадок кельтской мифологии. Он никак не упоминается ни в одной из «Четырех Ветвей Мабиноги», повествующей о клане богов древних бриттов, сопоставимых с гэльскими богами Туатха Де Данаан. Наиболее ранние упоминания его имени в староваллийской литературе изображают его одним из военных вождей, ничуть не лучше, если не хуже других, таких, как «Герайнт, князь Девона», чье имя обессмертили и старинные барды [96], и вдохновенное перо Теннисона. Однако вскоре после этого мы видим Артура вознесенным на небывалую высоту, ибо он именуется королем богов, которому подобострастно воздают почести боги старых кланов небожителей — потомки Дон, Ллира и Пвилла. В старинных поэмах говорится о том, что сам Ллуд — этот Зевс старого пантеона — на самом деле был всего лишь одним из «Трех Старших Рыцарей Войны» Артура, а Аравн, король Аннвна, одним из его «Трех Старших Рыцарей Совета». В истории под названием «Сон Ронабви», входящей в состав Красной Гергестской книги, он предстает авторитетным сюзереном, вассалами которого считаются многие персонажи, имевшие в старину статус богов, — сыны Нудда, Ллира, Брана, Гофанона и Аранрода. В другой истории из той же Красной книги, озаглавленной «Куллвх и Олвен», его вассалами объявляются еще более высокие божества. Так, Амаэтон, сын Дон, пашет для него землю, а Гофаннон, сын Дон, кует железо; двое сыновей Бели, Нинниау и Пейбоу, «превращенные им в быков во искупление грехов», впряжены в одну упряжку и заняты тем, что сравнивают с землей гору, чтобы урожай мог созреть за один день. Именно Артур созывает витязей на поиски «сокровищ Британии», и на его зов спешат Манавидан, сын Ллира, Гвин, сын Нудда, и Придери, сын Пвилла.Наиболее вероятное объяснение этого феномена, по всей видимости, заключается в том, что в этом образе отразилась случайная контаминация славных деяний двух разных Артуров, что привело к появлению единого полуреального-полумифического персонажа, сохраняющего, однако, черты обоих своих прототипов. Одним из них явно был бог по имени Артур, почитание которого было в большей или меньшей степени распространено на землях кельтов, — вне всякого сомнения, тот самый Артур, которого надпись ex voto , обнаруженная в развалинах на юго-востоке Франции, именует Меркуриус Артайус ( Mercurius Artaius ). Другой — вполне земной Артур, вождь, носивший особый титул, который в эпоху римского владычества именовался Koмec Британнаэ (Соmес Britannae) . Этот «граф Британии» выполнял функции верховного военного вождя. Главной его задачей было обеспечить защиту страны от возможных вторжений иноземцев. В его подчинении находились два офицера, один из которых, Дукс Британниарум ( Dux Britanniarum ), то есть «герцог Британии», наблюдал за порядком в районе Адрианова вала, а другой, Комес Литторис Саксоники ( Comes Littoris Saxonici ), то есть «граф Саксонского берега» обеспечивал оборону юго-восточного побережья Британии. После изгнания римлян бритты еще долго сохраняли структуру военно-административных органов, созданную их бывшими завоевателями, и вполне резонно предположить, что этот пост военного лидера в ранней валлийской литературе соответствует титулу «императора», который из всех знаменитых героев мифологии бриттов был прерогативой одного только Артура. Слава Артура-короля объединилась со славой Артура-бога, и общий синкретический образ получил широкое распространение на землях, на которых уже в наше время были обнаружены следы древних поселений бриттов в Великобритании. Это создало почву для многочисленных диспутов относительно местонахождения «Артуровых владений», а также таких городов, как легендарный Камелот, и локусов двенадцати знаменитых сражений Артура. Преданиям и историям об Артуре и его рыцарях, вне всякого сомнения, присущ подлинный исторический колорит, но они имеют и столь же бесспорно мифический характер, как и истории об их гэльских коллегах — богатырях Красной Ветви Ольстера и пресловутых фианах.Из этих двух циклов к кругу артуровских легенд наиболее близок последний. Ранг Артура в качестве верховного военного вождя Британии являет собой весьма показательную параллель роли Финна как предводителя «местного ирландского ополчения». А знаменитые артуровские рыцари Круглого стола весьма и весьма напоминают фианов из окружения Финна, так и ищущих всевозможных приключений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74