Кто-то ответил в том же духе. Затем третий мужчина добавил:
– Уверен, они умеют обращаться с такой оппозицией.
Обычный разговор богатых людей правого толка, но меня как громом поразил голос третьего мужчины. Без сомнения, я слышала его по телефону два дня назад.
Регина рассказывала мне о своей второй дочери, которая учится в восьмом классе монастырской школы «Святое сердце», о том, какая она умная и красивая.
– Рада за тебя, Регина. Приятно было повидаться.
Я обогнула апельсиновое дерево и увидела мужчину с красным лицом, который распоряжался в церкви, и О'Фаолина. Миссис Пасиорек, которую до этого я не видела, стояла в середине, лицом ко мне. Приближаясь к шестидесятилетнему рубежу, она все еще была хороша собой. Когда я познакомилась с ней, она проходила специальный курс упражнений, мало пила и не курила. Однако годы злобы все же оставили отпечаток на ее лице. Оно было в морщинах и мелких складках, контрастируя с прекрасно уложенными темными волосами. Когда она увидела меня, складка на ее лбу стала еще глубже.
– Виктория! Я специально просила тебя не приезжать. Что ты здесь делаешь?
– О чем вы говорите? Доктор Пасиорек просил меня прийти на похороны, а Филип пригласил меня сюда.
– Когда Томас вчера сказал, что ты собираешься приехать, я трижды звонила тебе. И каждый раз объясняла человеку, который подходил к телефону, что тебя не ждут на похоронах моей дочери. И не притворяйся, что ты не знаешь, о чем идет речь.
Я покачала головой:
– Простите, миссис Пасиорек. Вы разговаривали с моим автоответчиком. Я была слишком занята, чтобы снять с него сообщения. И даже если бы ваше пожелание дошло до меня, я бы все равно приехала: я слишком любила Агнес, чтобы не отдать ей последний долг.
– Любила! – Ее голос захрипел от злости. – Как ты смеешь делать такие грязные намеки в моем доме?
– Любовь? Грязные намеки? – повторила я и расхохоталась. – О, вы все еще считаете, что мы с Агнес были любовниками? Нет-нет, просто хорошими друзьями.
Ее лицо побагровело. Я испугалась, что ее хватит удар. Краснолицый седоволосый мужчина вышел вперед и схватил меня за руку:
– Моя сестра ясно сказала: вам здесь не место. Думаю, вам лучше уйти.
Его низкий голос не принадлежал тому, кого я искала.
– Хорошо, – ответила я. – Только найду доктора Пасиорека и попрощаюсь с ним.
Он попытался повернуть меня в сторону двери, но я сбросила его руку – к тому же с большей силой, чем следовало. Пока он потирал ушибленное место, я затерялась в толпе позади миссис Пасиорек, пытаясь разыскать того, кому принадлежал ровный, без всякого акцента голос. В конце концов я сдалась, нашла доктора Пасиорека, сказала полагающиеся в таких случаях слова и увезла Филлис и Лотти.
Глава 13
Последние сделки
Феррант заехал к концу дня с копией списка, полученного от Бэррета. Он был мрачен, строг и даже отказался от выпивки. Просмотрел вместе со мной имена брокеров, сказал, что никто из покупателей акций не был клиентом «Аякса», и ушел.
Все перечисленные в списке имена были мне незнакомы, так же как и имена покупателей акций. Фактически большинство акций скупили брокеры. В письме к Роджеру Бэррет пояснял, что, когда акции меняют владельца, требуется месяц или около того, чтобы разыскать фамилию покупателя.
Одна компания всплывала несколько раз: «Вуд-Сейдж», зарегистрированная по адресу сто двадцатая улица в районе Ла-Салль. Там же работали и трое брокеров – факт довольно любопытный. Когда я посмотрела на карту города, то обнаружила, что это был адрес биржи Среднего Запада.
До понедельника я никак не могла использовать список, поэтому положила его в ящик, включила телевизор – шел матч на кубок Национальной лиги, – заказала на ужин пиццу и провела ночь, беспокойно ворочаясь. «Смит-и-вессон» лежал рядом с кроватью.
Воскресная «Геральд стар» состряпала милую историю о моем кислотном ожоге на первой странице под заголовком «Чикагская сенсация». Они использовали мою фотографию, снятую еще прошлой весной, – яркий, броский снимок. Читатели не могли его не заметить. В разделе частных объявлений были различные благодарности, письма влюбленных, ищущих примирения, но от дяди Стефана вестей не было.
В понедельник утром я засунула револьвер в кобуре под просторный твидовый пиджак и направилась в центр, намереваясь прощупать брокерские фирмы. В офисе фирмы «Верден и Лаймен», члена нью-йоркской фондовой биржи, я сообщила администратору, что намереваюсь вложить в акции шестьсот тысяч и хотела бы поговорить с брокером. Ко мне вышел сам Стюарт Верден, щеголеватый мужчина лет сорока пяти в костюме цвета древесного угля и с пышными усами.
Он провел меня по лабиринту кабинетов, где сидели энергичные молодые люди, одной рукой держащие телефонную трубку, а другой печатающие на компьютере. Берден предложил мне кофе и обращался с тем уважением, которого требует владелец полумиллиона долларов. Мне это понравилось. Надо чаще говорить людям, что я богата.
Назвавшись Карлой Бэйнс, я объяснила Стюарту, что Агнес Пасиорек была моим брокером. Я собиралась купить через нее несколько тысяч акций фирмы «Аякс», но она меня отговорила. Теперь мне нужен новый брокер. Что знает «Берден и Лаймен» об «Аяксе»? Правильный ли совет дала мне мисс Пасиорек?
Услышав имя мисс Пасиорек, Берден сказал, что ее смерть была для всех трагедией и какой ужас, что нельзя чувствовать себя в безопасности, задерживаясь в офисе поздно вечером. Вот и все. Затем он сверился с компьютером и сказал, что сегодняшняя цена акций «Аякса» составляет 54 3/8.
– В последние несколько недель стоимость акций постоянно растет. Возможно, у Агнес были какие-то свои источники информации, и она знала, когда они достигнут пика. Вы все еще заинтересованы в этой фирме?
– Я не тороплюсь с вложениями. Хотя думаю, с «Аяксом» мне надо определиться завтра или послезавтра. Вы не могли бы разузнать, – что и как, и дать мне знать, если что-нибудь услышите?
Он пристально посмотрел на меня:
– Если вы какое-то время следите за движением акций «Аякса», то, должно быть, знаете: ходит много слухов о попытке купить фирму. Если это так, то цена, видимо, будет расти и дальше, пока дело полностью не прояснится. Если вы собираетесь покупать, делайте это сейчас. Я развела руками:
– Вот почему я не понимаю совета мисс Пасиорек. Поэтому и пришла сюда – узнать, не в курсе ли вы, почему она не советовала покупать эти акции.
Верден позвонил своему партнеру. После короткого разговора он сказал:
– Наши сотрудники не слышали ничего такого, что бы ставило покупку под сомнение. Был бы счастлив купить для вас акции сегодня днем.
Я поблагодарила, но сказала, что, прежде чем принять решение, попробую разузнать что-нибудь еще. Он дал мне свою визитную карточку и попросил связаться с ним в ближайшие два дня.
«Верден и Лаймен» находилась на четырнадцатом этаже здания фондовой биржи. Я проехала на лифте вниз на одиннадцать этажей к своей следующей жертве: «Джилл, Тернер и Ротенфельд».
К полудню, досыта наговорившись в трех брокерских фирмах, я решила сделать перерыв на ленч в закусочной «Берг-хофф». Обычно я не пью пиво, но сегодня сделала исключение. Кружка пива и несколько сосисок помогли мне восстановить силы. По существу, мне везде давали ту же информацию, что и Стюарт Берден. Слухи насчет «Аякса» до них дошли, и они торопили меня с покупкой. Никто не выказывал тревоги, когда я упоминала Агнес или «Аякс». Уж не пошла ли я по ложному следу? Может, лучше было бы использовать свое собственное имя? Не исключено, что ночной вор хотел украсть компьютеры, наткнулся на Агнес и застрелил ее.
Я продолжала убеждаться в том, что женщину с шестьюстами тысячами долларов всюду принимают по первому классу. Со мной разговаривали только первые лица, не была исключением и фирма «Тилфорд и Саттон»: Престон Тилфорд собирался встретиться со мной лично.
Как и фирмы, в которых я побывала утром, эта фирма не относилась к числу самых крупных. На двери были обозначены имена двадцати или около того партнеров.
Секретарь указал мне дорогу: через небольшой коридор и комнату брокеров, где около телефонов и компьютеров безумствовала дюжина молодых людей, мимо штабелей бумаг к офису Тилфорда в дальнем углу коридора.
Его секретарша, приятная женщина с завитыми волосами лет около пятидесяти, пригласила меня войти. Тилфорд нервничал, его ногти были обкусаны до основания. Это не обязательно признак виновности, по крайней мере в отношении Агнес, – большинство брокеров, которых я сегодня видела, тоже были сильно взвинчены. Беспокойное это, должно быть, занятие – следить за постоянными скачками цен на бирже.
Пока я выкладывала Тилфорду свою историю, он непрерывно что-то рисовал.
– «Аякс»? Гм... – отозвался он, когда я закончила. – Не знаю. Я уважаю... уважал суждения Агнес. Мы также не рекомендуем сейчас покупать, мисс, э-э-э... Бэйнс. Мы чувствуем, что эти слухи о взлете акций тщательно кем-то раздуваются, кто-то хочет манипулировать биржей. Крах может наступить в любую минуту. Если вы хотите вложить деньги в растущую фирму, у меня есть несколько, которые я мог бы вам порекомендовать.
Он вытащил пачку проспектов из ящика стола и перелистал их со скоростью профессионального картежника. Я вышла от него с двумя свежими проспектами в сумке, пообещав вскоре позвонить. По пути в седьмую по списку фирму я позвонила в свой офис и распорядилась принимать сообщения, адресованные Карле Бэйнс.
В половине пятого список Бэррета был исчерпан. За исключением Престона Тилфорда, все рекомендовали покупать акции «Аякса». Он единственный не очень доверял слухам о скачке цен. Конечно, это ничего не доказывало, хотя могло означать и то, что он проницательнее остальных брокеров – в конце концов только один человек в одной из брокерских фирм не рекомендовал покупать акции «Болдуин», хотя они и росли в цене, и единственный оказался прав в своих прогнозах. И все же негативная реакция Тилфорда на «Аякс» была единственной зацепкой за весь день. С этого и придется начать.
Вернувшись докой, я сменила свой деловой костюм на джинсы и свитер, надела ботинки без каблука. Прежде, чем начать действовать, я позвонила в Чикагский университет и долго и нудно пыталась найти Фила Пасиорека. Наконец, кто-то отослал меня в лабораторию, где он работал допоздна.
– Фил, это Вик. Вчера в вашем доме был кое-кто, чье имя мне хотелось бы выяснить. К несчастью, я не знаю, как он выглядит, слышала только его голос.
Я, как могла, описала голос.
– Такой голос может быть у кого угодно, – задумчиво произнес он.
– Никакого акцента, – повторила я. – Возможно, тенор. Ты же знаешь, у большинства людей есть местный акцент. А у него нет. Не гнусавит, как на Среднем Западе, не растягивает звуки, не рычит по-бостонски.
– Извини, Вик. Не могу припомнить. Если мне что-то придет в голову, я тебе позвоню, но приметы очень расплывчатые.
Я дала ему свой номер телефона и положила трубку.
Перчатки, стеганая куртка, отмычки – и я была готова. Засунув бутерброд с арахисовым маслом в карман куртки, я сбежала вниз по лестнице и вышла в морозную январскую ночь. Вернувшись к зданию фондовой биржи, я зарегистрировалась внизу по приказу охранника. Удостоверение он не спросил, поэтому я написала первое пришедшее в голову имя: Дерек Хэтфилд. Поднявшись на пятнадцатый этаж, я вышла, проверила двери на лестничной площадке – не закрываются ли они автоматически – и стала ждать.
В девять часов с нижнего этажа по лестнице начал подниматься охранник. Прежде, чем он поднялся, я скользнула в женский туалет. В одиннадцать свет на этаже погас. Уборщицы, перекликаясь по-испански, собрались уходить домой.
После их ухода я выждала еще полчаса, на случай, если кто-то что-то забыл, потом вышла из своего убежища и пошла по коридору к офису «Тилфорд и Саттон». Мои ботинки тихо постукивали по мраморному полу. На всякий случай я взяла с собой фонарик, но пожарные лампочки освещали помещение достаточно хорошо.
У двери в приемную я осветила фонариком углы, чтобы удостовериться, нет ли там сигнализации. Офисы в зданиях с внутренней охраной обычно не имеют внешней сигнализации, но лучше убедиться в этом еще раз, чем потом пожалеть. Вытащив из кармана «путеводитель детектива» – связку отмычек, я начала возиться с замком. Скоро дверь поддалась, и я вошла внутрь.
Было совершенно темно, только зеленые проблески экстренных сообщений на темных экранах компьютеров. Я невольно поежилась и провела рукой по месту ожога на спине.
Стараясь реже включать фонарик, я прошла мимо столов, заваленных грудами бумаг, к офису Престона Тилфорда. Я не знала, как часто охранники обходят каждый этаж, и не хотела рисковать, включая свет. Дверь кабинета Тилфорда тоже была закрыта, и мне опять пришлось повозиться несколько минут в темноте. Я научилась открывать замки у одного из своих клиентов, к которому испытывала симпатию, но быстроты настоящего профессионала так и не достигла.
Эта дверь была из сплошного дерева – не то что наружная, можно было не опасаться, что свет проникнет через панели.
Тихо прикрыв ее за собой, я зажгла свет и сориентировалась. Один стол, две картотеки. Сначала проверь все, найди закрытые ящики и загляни в них, приказала я себе.
Я работала как можно быстрее, не снимая перчаток и не зная, что именно хочу найти. Закрытый шкаф с документацией содержал договоры для частных клиентов Тилфорда. Я взяла наугад несколько договоров, чтобы поближе их рассмотреть. Не зная, что должно находиться в документации клиента, я размышляла, что же мне надо искать. Казалось, дела были в полном порядке. Я осторожно перекладывала бумаги, сохраняя порядок страниц и аккуратно ставя папки на место, читала фамилии, стараясь найти хоть одну знакомую. И кроме нескольких чикагских бизнесменов, не увидела никого, кто бы был мне знаком лично, пока не дошла до буквы «П». Кэтрин Пасиорек, мать Агнес, была одной из клиенток фирмы «Тилфорд и Саттон».
С бьющимся сердцем я вытащила ее дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35