Все эти воспоминания промелькнули в голове Черепа, и он с ожесточением сплюнул, попав на ботинок проходившего мимо мужика.
Гражданин хотел было возмутиться, но, заглянув в холодные бесцветные глаза мясника, отпрянул от исходящей от них жути, будто почувствовал, что худой ссутулившийся встречный уже сжал в кармане рукоятку финского ножа.
«Сегодня мой день, — вновь отыскав взглядом среди толпы фигурку очаровательной женщины, продолжил размышлять жестокий преследователь. — Час „X" настал. И для этого мне не требуется сигнал от Строгова, а эта красотка хоть одну ночь, но будет моей. А потом отдам ее шобле, — и додумал: — вместо наживы», — и ехидно заулыбался.
— А этих парфуфеток я трахну чуть позже, — вспомнив лица испуганных адвокатесс, в возбуждении зашипел Череп, отчего проходящая рядом толстушка от неожиданности отшатнулась, уставившись немигающим взглядом на странного попутчика.
— Вали, свинья жирная, — прохрипел беззубым ртом отморозок, — а то и тебя швахну…
— Хам! — еле слышно пролепетала дамочка и рванула в сторону. Но ублюдка она уже не интересовала.
Тот был занят своими мыслями. С утра собрав в арендованном клубном подвале упырей, мясник раздавал им четкие инструкции и, отсчитав по две тысячи строговских баксов, отправил их творить кровавое месиво.
Основу банды убийц составляли бывшие зеки мусорской спецзоны, на которой Ваня и сам чалился, потому как раньше служил конвоиром во внутренних войсках.Государство создавало для преступивших закон ментов отдельные колонии из соображений гуманности, так как среди обычных зеков в прошлом надсмотрщики и жандармы были обречены на безвременную и мучительную кончину. Бывают в России сучьи зоны, живущие по беспределу, но самая сучья — это как раз ментовская, где Ваня под конец своей ходки за счет хитрости, жестокости и коварства выбился в легавого пахана, то есть в конченого сучару.
Упыри Ваню побаивались, вспоминая, какие жуткие интриги тот закручивал за колючей проволокой, при этом всегда выходил сухим из воды, оставаясь вне разборок с лагерной администрацией, если даже это касалось гибели кого-нибудь из заключенных. Банда давно бы распалась, но отморозки не слишком забурели от награбленного, полагая, что еще наживут с помощью своих неугомонных шефов и работодателей, Черепа и Строгова. Вот и сейчас своими тупыми мозгами они, как и начальник отдела юстиции, наивно полагали, что могут подломить под себя принадлежащие ящеровской колоде предприятия и тогда уже по полной программе наслаждаться жизненными благами.
Один Ваня понимал бесперспективность этой затеи, зная наперед, как будет пилиться по законам братвы оставшаяся без лидеров собственность, да и осколки самой бандитской группировки. Если даже среди ящеровских не найдется влиятельного парня для объединения пацанов, то все будет решать сход воров и авторитетов, на который, естественно, ни Строгова, ни упырей не пригласят.
Да если бы кто из нормальных братанов знал прошлое Черепа, то участь его давно была б решена. Но вот беда, на свободе эта часть общества весьма нелюбопытна, и среди них даже считается плохим тоном проявлять излишний интерес. А жаль, на одного конченого сучару на нашей славной планете было бы меньше…
«Отдам Тихого этим придуркам, пускай помечтают, а сам свалю с общаком, который укажет мне Винни. А куда он денется, — преследуя Марину и маленькую Алинку, размечтался кровожадный червь, — будет на ходу подковы сшибать, лишь бы девок его не трогали. Ну, скоро они домой потопают?» — затрясся он от нетерпения.
Захватить семью Винникова было первым мероприятием по плану Черепа, и только после этого он собирался дать команду на отстрел, для чего и отправил всех мокрушников по уже вычисленным адресам бригадиров. Самому Ящеру была уготована участь быть расстрелянным вместе с двумя телохранителями из трех автоматов у поворота с шоссе к загородному дому.
Одного из придурков по настоянию Строгова Ваня отвез на шикарную квартиру к адвокатессам. Настало время возможного появления мелкого шантажиста Чернявенького. Черепу было на него наплевать, но он еще собирался подоить своего армейского дружка Олежку и согласился оставить у юристок дежурного, хотя и для основных дел упырей не хватало.
Внешние данные Тани-Гали ублюдок тоже оценил, и у него возникло желание побаловаться и с ними, но сначала было необходимо добраться до денег. «Интересно, сколько их там, этих зеленых упаковок? — прикидывал мысленно Череп, представляя огромные черные чемоданы. — Хорошо бы они оказались в офисе Тихого», — это была вторая цель размечтавшегося ублюдка…
38
— Юрочка, родненький мой! Как же я устала тебя ждать. Сколько слез я пролила в бессонные ночи. Ты бы позвонил, и я прилетела бы к тебе хоть на край света-земли, чтобы обнять и приласкать тебя, мой любимый, — плакалась Наташка, при этом маленькое круглое личико ее как-то странно вытягивалось.
Особенно быстро изменялся курносый носик, превращающийся в горбатую удлиненную сливу, нависающую над тонкими губами с торчащей за ними золотой фиксой. Прямые волосики прямо на глазах завивались и меняли цвет от серо-пепельного до жгуче-черного. Худенькая фигурка начала расплываться, узкие бедрышки — разрастаться в бесформенные булки, а птичья грудка — в свисающие на безразмерный живот уши спаниеля.
— Оставить без средств к существованию таких крошек! — продолжала хныкать уже неузнаваемая жена, при этом меняя интонацию и тембр голоса. — Ишь что придумал, проклятый Иуда! Да я тебе глаза выцарапаю и уши откушу! — оскалилась она и впилась сверкающей фиксой в мягкую податливую мочку. — Попомнишь еще, Мишенька, — не разжимая хватки, сквозь сжатые зубы прямо в укушенное ухо прохрипела брошенная с двумя детьми разъяренная супруга Сара.
Напрягая все силы непослушного ватного тела, Чернявчик попытался оттолкнуть от себя гневную вампиршу, и наконец ему это удалось. Посмотрев в лицо очумевшей подруге жизни, он с удивлением заметил, что волосики у нее стали рыжими и коротко стриженными, а на щеках и над верхней губой проявилась двухдневная щетина.
— Что с вами, гражданин Лифтер? Вы можете говорить? — спросила небритая женщина, приобретая облик усталого мужчины средних лет.
Проморгавшись, прохиндей понял, что находится в больничной палате с обвязанной головой, ухом и закованным, очевидно, в гипс ноющим носом. Сквозь узкую щель бинтов, оставленную для глаз, была видна похожая на цаплю конструкция с капельницей.
— Что со мной? — с французским прононсом произнес коммунальный дебошир, пытаясь вспомнить цепь событий, приведших его на казенную панцирную койку.
— Ну вот и хорошо, потерпевший, — сказал небритый мужик. — Я дежурный следователь РУВД, сейчас быстренько снимем показания, и я вас оставлю…
Капитан Суслин принял свою милицейскую вахту после организованной накануне такими же бесперспективными в профессиональном плане сослуживцами обильной пьянки по случаю получения давно задержанной зарплаты, поэтому видок у него был помятый и, естественно, работать не хотелось.
Вызов из больницы по поводу нанесения гражданину Лифтеру телесных повреждений с применением консервной открывашки пришел весьма некстати. Под вечер, после ухода начальства, отслаивающиеся друг от друга душа и тело его мечтали опохмелиться, чтобы слиться в потерянном от безмерного употребления дешевой водки желаемом единении. Уже приступившие к продолжению банкета опера посмотрели на страдающего следователя таким уничтожающим взглядом, что Витюша, не говоря ни слова и только глубоко вдохнув, самолично поперся регистрировать не ко времени случившуюся консервную поножовщину…
— Так что же произошло? — задал вопрос нетерпеливый Суслин, стремящийся скорее закончить необходимую официальную процедуру, чтобы добраться наконец до вожделенного граненого стакана и соленого огурчика.
— На меня напали бандиты, — промычал изуродованный об косяк Чернявенький. Он уже все вспомнил и находился в состоянии неподдельного ужаса, считая, что бантики непременно с минуты на минуту придут в больницу его добивать. — Я прошу поставить в палату вооруженную охрану, иначе меня сегодня же застрелят, — добавил он, все так же гнусавя.
— Вы знаете нападавших? — чувствуя, что допрос затянется, спросил раздраженный следак.
— Да. Это был Ящер и с ним его гангстеры, — заявил терпила и еще раз попросил непременно организовать охрану.
— За что же вас преследуют? — не поверив, что известный авторитет самолично гоняется за каким-то невзрачным еврейчиком, но уже заинтересовавшись, спросил капитан.
«Если это правда, — подумал он, — то преступление легко раскрывается, а благодаря широкой популярности предполагаемого фигуранта, имеется шикарный шанс сделать на столь громком имени и свою карьеру».
Мечта о водке моментально сменилась мечтой засадить Ящера, гениально провести расследование, довести дело до суда и под бременем пиаровской славы добиться наконец желаемого перехода на работу в налоговую полицию с повышением в звании.
От очевидной перспективы душа и тело неопохмелившегося Витеньки незамедлительно воссоединились, и даже появилось ощущение, что за спиной расправляются крылья, до сих пор отсутствующие в бестолковой серо-будничной жизни ничем не примечательного районного следователя.
Однако ответ на вопрос затягивался, и окрыленный Суслин вновь повторил, уже с почтением к столь сладкому потерпевшему, вежливо произнеся:
— Господин Лифтер! Так за что же вас преследуют?
Отбитые об косяк мозги Чернявчика лихорадочно искали причины, по которым непризнанный гений фармазонства подвергнулся столь настойчивому интересу мафии. Не мог же прохиндей сообщить, что он вовсе не Лифтер, а скрывающийся от обворованных убэповских майоров карманный уже условно осужденный воришка по фамилии Чернявенький, в свое время беспонтово посадивший под следствие известных в городе бандитов и поэтому от них и ныкающийся, пытаясь избежать неизбежной в таких случаях суровой расплаты.
Любопытно, что бы на его месте ответил на поставленный вопрос читатель, но наш загнанный в угол герой после паузы ляпнул следующее:
— Мне пытаются отомстить за то, что я прилюдно влепил Ящеру пощечину и плюнул ему в рожу, после того как он грязно нахамил моей любимой жене Саре…
39
…Выйдя из «М» заведения и оправив блистательный смокинг, карманы которого оттопыривали агитки с собственным изображением, зверски четвертованные туалетным работником, кандидат в депутаты направил стопы к уже нервно гудящему актовому залу заводоуправления, заполненному избирателями. У входа на сцену о чем-то спорили музыканты группы «Нога в шкафу».
Мысленно повторяя тезисы своего предвыборного спича, Костров неожиданно остановился рядом с восходящими звездами российской эстрады, нанятыми для поддержки мероприятия и обеспечения аншлага.
— Пацаны, а «нога» мужская или женская? — шутливо спросил он.
Лабухи недоуменно посмотрели на потенциального депутата.
— Она голая или в колготках? — продолжил допытываться Макарыч.
— А-а-а! Вы о названии, — догадался один с серьгой в ухе. — Это случайно, просто словосочетание понравилось.
— Значит, никакой смысловой идеи нет? — разочарованно произнес любопытствующий.
— Раньше мы были «Грёзами», — пустился в объяснения окольцованный, — ну а потом договорились работать на дискотеке в одном из клубов. Приезжаем, а там афиша «Сегодня в танцевальной программе участвует ансамбль „Невская струя"». Мы говорим директору, что у нас есть название, мы «Грёзы». А он: «Да хоть „Нога в шкафу», у меня вы будете „Невская струя"». «Струей» мы не стали, а «Нога» — в этом что-то есть, с ней нас и раскрутили.
«За какую-то безыдейную ногу, не установленной половой принадлежности, за каким-то чертом отдельно от туловища запертую в непонятно каком шкафу — три тонны баксов наличными?! Круто… — подумал стремящийся во власть мафиози. — Надеюсь, пиарщики знают, что делают. Если не выберут, я им бошки оторву. Если успею. Если Ящер мне раньше не оторвет».
Выделенные боссом на раскрутку кампании бабки таяли с фантастической скоростью. Макарыч с горькой усмешкой вспомнил, как путал судью Репкина, разъясняя ему финансовые затраты на избирательную гонку.
«Как я ошибался! Угадал только транспортные расходы — от пяти до восьми тысяч… Да, дорогой мой Василий Иванович, это только в Конституции записано, что каждый гражданин имеет право… Итого: пятьдесят — шестьдесят тысяч уе… Одни только пи…ссуарщики, — представив внутренности туалета, переиначил стремящийся во власть мафиози, — двадцать пять косарей схавали и не подавились… Профессионалы гребаные. Разводят покруче братков — реклама, тиви, артисты, педик из „Вечерки", агитки вместо туалетной бумаги, список губернатора, газеты, банкеты, пьянки, пьянки… Сколько еще? В бухгалтерии уже запутался. Двумястами не обойдешься…»
— Писсуарщики зуевы! — смачно вслух выругался кандидат.
— Что? — испуганно переспросил окольцованный музыкант.
— Лучше бы вы оставались «Грёзами», а еще лучше — «Струей», — зло процедил Макарыч.

* * *
Да, уважаемый читатель, мечтающий сделать политическую карьеру. Прежде чем вступить в марафон, тщательно рассредоточь свои хилые силенки, запасы собственноличных нервов, поганого здоровья и, главное, заначку в ксероксной коробке. Иначе ждет тебя горькое разочарование, как Василия Ивановича Репкина, судью-взяточника из «Лохотрона», несостоявшегося спикера парламента российского. Вспомни это произведение, если имеешь наглость осчастливить народ своим явлением во властные органы — стоят они колом!
Макарыч еще толком не представлял, в чем заключалась суть депутатской деятельности и каким образом в случае избрания отобьет бешеные затраты. Но, видимо, не зря прутся в политику тысячи радетелей, народным благополучием «озабоченных». Видать, цель оправдывает средства, вернется все с лихвой, сполна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27