Я решил подождать, пока не настанет время объявить ему завещание отца…Однако ты приехала раньше.Лина сняла очки и взглянула на адвоката. Лицо ее было бледным и непроницаемым, казалось, ей очень трудно пошевелить пересохшими губами, чтобы произнести:— Дмитрий Константинович, Митя… Теперь ты все знаешь об Иване, и я не могу отрицать того факта, что ты действовал последовательно. Я благодарю тебя за участие. Однако ты поставил меня в чудовищное положение: пусть даже и через несколько лет, но я должна объяснить сыну существование этой квартиры в Москве.Я должна буду признать, что все эти годы его обманывала и что Коробов не его отец. Что его родной отец… умер и завещал ему эту квартиру и что теперь он, то есть мой сын, свободен выбирать между мной и этим, — Лина резко махнула позади себя, — между своей матерью и возможностью жить в столице.— Чего же ты хочешь? — холодно сказал адвокат. — Чтобы он жил и дальше с тобой и Коробовым, чтобы он носил чужую фамилию и даже имя? Да-да, имя. Марк хотел назвать его собственным именем, и я уверен, ты не была бы против. Не перебивай меня, пожалуйста, Лина. Ты хочешь, чтобы я не сделал того, о чем меня просил мой единственный друг, — не позаботился о его ребенке? Когда я увидел тебя… в окружении семьи, признаюсь, мне было уже все равно, как ты будешь жить дальше, но я дал себе слово — выполнить свое обещание Марку. И вот что я тебе скажу: ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится, — уезжай, я дам тебе денег, верни долг, живи по-своему. Но придет время — и твой сын все узнает.— Нет, Митя, прошу тебя…— Что — «нет»?— Я не хочу, чтобы мальчик знал о том, что его отец умер по моей вине.— Глаза Лины покраснели, и она, судорожно схватив очки, сжала их в кулаке.Оправа хрустнула.Адвокат растерянно взял очки из ее рук и пробормотал:— Прости меня, Лина, но ты неверно меня поняла. Ведь никто, кроме вас двоих, не имеет права касаться этой темы, если ты сама не захочешь…— Митя, но ты ему не расскажешь?! Он возненавидит меня! Я не хочу его терять! — Лина вздрогнула и, заплакав, отвернулась.— Успокойся! — Адвокат вскочил. — Дорогая моя… Я сейчас принесу воды… Ведь я хотел тебе сообщить, — он выбежал на кухню, вернулся со стаканом и стал неуклюже совать его Лине, — что всего лишь намерен, когда ему исполнится восемнадцать, ввести сына Марка в наследство. Успокойся, как ты меня напугала, ты такая бледная, Лина, сядь, расслабься… Я еще не все тебе сказал.— Ну что еще? — слабо выдохнула Лина, откидывая голову на спинку кресла. — Послушай, Митя, ты сегодня сведешь-таки меня с ума…— Ничего особенного я тебе больше не сообщу, — произнес адвокат. — Твой сын, по завещательному распоряжению Марка, получит довольно-таки крупное наследство, то есть даже по нынешним временам он человек вполне обеспеченный. И знаешь что, Лина, ведь тебе совершенно не обязательно оставаться в Харькове.Реши все с Коробовым, забери дочь и переезжай в Москву. Жилье у вас есть, в этом районе прекрасная школа, ты сможешь жить на проценты, тебе не придется даже работать. Зачем тебе возвращаться туда?— Митя, я должна вернуть долг, — сказала Лина, как бы не слыша его последних слов, — я не могу все так бросить.— Прекрасно! — воскликнул адвокат. — Ты поедешь, возвратишь деньги и…Я могу поехать с тобой, да-да, конечно, я еду с тобой! Послушай меня внимательно: при передаче такой суммы необходим свидетель. Я твой адвокат, я веду дела твоего сына… Я потребую расписку.— Эта бумажка не может иметь никакого значения. Присутствие свидетеля обязательно; пожалуйста, ты вправе потребовать расписку о погашении долга, но только засвидетельствованную третьим лицом.— Ты наверняка это знаешь?— Да.— Хорошо, я сделаю, как ты советуешь, — сказала Лина, — однако я не могу сейчас что-либо ответить на твое предложение поселиться с детьми в Москве.А ка же Алексей? О Господи. — Она встала. — Дай мне опомнится и подумать, Митя!Дмитрий Константинович, совершенно обессиленный, смотрел, как Лина прошла по комнате и, коснувшись пальцами двери спальни, резко обернулась.— Митя, — сказала она, — уйдет отсюда, прошу тебя. Вечером я сообщу тебе свое решение…В машине Лина молчала и, глядя Прямо перед собой, беспрерывно курила.Они доехали быстро и, не говоря ни слова друг другу, прошли в дом. На кухне хлопотала невысокая пожилая женщина, которой Дмитрий Константинович вручил сумку с продуктами и помог разгрузите ее. Пока он совещался с ней по поводу обеда, Лина укрылась в ванной, где привела в порядок лицо и волосы, и, узнав у Дмитрия, как можно отгладить измятое в дорожной сумке платье, разложила его у окна в гостиной на гладильной доске. Когда она взялась за утюг, в комнату торопливо вошел мальчик и воскликнул:— Лина, ты уже вернулась!— Да. — Она улыбнулась. — А как ты? Не скучаешь? — Что ты! — ответил он, возбужденно блестя серыми глазами, а затем внимательно и серьезно взглянул на нее:— Знаешь, эта Лилия Михайловна — Потрясающая женщина!Обед был бы похож на все хлебосольные московские обеды минувших благополучных времен, не будь он сдобрен ядовитыми комментариями Лилии Михайловны. Расспросив Дмитрия Константиновича, какие новшества замечены им на рынке, она долго сравнивала цены, что, в свою очередь, подвигло ее к воспоминаниям. Лина без аппетита смотрела в тарелку, но ни мальчику, ни адвокату ее печальное лицо не мешало энергично утолять голод. Словоохотливая старушка с удовольствием на них поглядывала, поклевывая не без 326 брезгливости какой-то салат.— Вот что, Митя, — вдруг проговорила Лилия Михайловна, — почему это я на столе не вижу вина?— Я не пью, ты ведь знаешь, — с набитым ртом отвечал адвокат, — а тебе, кроме кагора, врач не позволяет никаких крепких напитков.— Ну так принеси, что там твой врач позволяет…— Нету, — буркнул Дмитрий Константинович, — ты, моя дорогая, еще три дня назад все опустошила.— В былые времена, — недовольно проговорила старушка, — у нас с Соней постоянно имелись запасы. На случай дождливой погоды или гостей. Для долгих дружеских бесед — мадера… Мой попугай Гриша, к примеру, очень любил шартрез.Мальчик улыбнулся.— Да, Ваня, пусть тебе это не кажется странным. Он любил капельку крепкого напитка и подсоленные орешки. А я между тем кагор не переношу, как и эту рыбу, которую ты велел приготовить Антонине Степановне.— Это не рыба, Лилечка, — возразил адвокат, вздыхая. — У тебя на тарелке тушеный кальмар под майонезом. Моллюск. Кстати, и приготовлен он мной лично.— Это не повод для бахвальства, — хмыкнула Лилия Михайловна. — Вот и ешь его сам… А вам, милочка, этот моллюск нравится? — повернулась она к Лине.— Да.— Удивительно! Скажу вам по секрету, Митя меня кормит черт знает чем.— Тетя шутит, — улыбнулся адвокат.— А вы к нам надолго? — Дама продолжала беседу с Линой, не обратив внимания на реплику Дмитрия Константиновича.— Нет, завтра вечером мы уезжаем.— Не может этого быть! — воскликнула Лилия Михайловна. — Вы должны остаться у нас погостить. Впрочем, если так уж необходимо — уезжайте, но мальчик пусть еще побудет с нами.— Верно, — заметил адвокат, — наконец-то я слышу здравые речи, тетушка…Лина взглянула на него, однако промолчала. Иван, сидевший рядом, тронул ее за локоть. Лина повернула голову, и он умоляюще посмотрел на мать. Мальчик впервые о чем-то просит, подумала она. Пожав плечами гостья сказала адвокату:— Мне кажется, что мы выбрали неудачное время для обсуждения этого вопроса. Иван, не дергайся, а ты, Митя любишь торопить события.— Виноват, — проговорил адвокат, — кругом виноват: и обед плох, и перестройку именно я затеял, и вина забыл подать, и тебе не угодил…— Вот что! — ревниво воскликнула Лилия Михайловна. — Прекратите вздорить. Мальчик остается со мной, нечего ему туда-сюда сновать, а вы занимайтесь своими делами. Что до меня, то я отправляюсь к себе отдохнуть, ты же, мой дорогой приходи вечерком, и продолжим игру. Спасибо, Митя, за обед.Она позволила адвокату проводить себя, а Иван помог Лине убрать со стола. Он стоял у мойки и молча мыл посуду, когда со смущенным смешком Дмитрий Константинович возвратился в кухню.— Тетушка в ударе, — сказал он. — Чем это ты, Ваня, ее так обольстил?— Она выиграла у меня пару партий, — ответил мальчик, не отрываясь от работы.— Ты ей поддался?— Ну надо же одинокой пожилой женщине дать возможность почувствовать себя счастливой, — проговорил мальчик, стряхивая капли. — Я закончил, мама.— Спасибо, — произнесла Лина.Она сидела в уголке, положив руки на пустой уже стол, в своем нарядном шелковом летнем платье, которое выгладила перед обедом, с ниткой фальшивого жемчуга на высокой шее, с прямыми подложенными плечами, и мальчик, переглянувшись с адвокатом, приблизился к ней.— Линочка, ты не хочешь поехать с нами взглянуть на дом, где жила бабушка? Лина покачала головой.— Я что-то устала, — сказала она.— А мне можно?— Отчего же, — проговорила она и усмехнулась. — Если Дмитрий Константинович тебя пригласил, поезжай.Она смотрела на своего сына, слегка задетая переменой, произошедшей с ним в этом доме. Она редко видела его таким — оживленным и одновременно уверенным, словно ему дышалось здесь совершенно легко.— Поезжайте ненадолго, Митя, заодно можете купить мне билет на завтра.— Так я остаюсь, мама? — воскликнул мальчик.— Да.— А когда ты вернешься за мной?— Не знаю, я позвоню. У Дмитрия Константиновича нет времени, чтобы развлекать тебя. Для начала следует определиться, где ты проведешь каникулы…— Я не хочу с Коробовым в лагерь…— Тебе и не предлагают ничего подобного. В то же время провести все лето в Москве тоже не выход.— Ну что ты! — сказал мальчик. — Я еще и города толком не видел…— Давай не будем загадывать, — произнесла Лина, — я разберусь с делами дома и позвоню. Повторяю, Дмитрий Константинович чрезвычайно загружен…— Лина, — перебил ее адвокат, — и в самом деле, не будем ничего загадывать. В конце концов, если тебя так беспокоит, что Иван будет находиться в городе, я свезу его на недельку к своим родителям на дачу. Позагорать. А теперь пойдем, я покажу, где вы будете сегодня спать.Он провел их в гостиную, где для Лины раздвинули диван, а мальчику принесли из комнаты тетушки квадратный пуф и поставили его между повернутых друг к другу глубоких кресел. Поверх сооружения было брошено толстое верблюжье одеяло.Однако на этом проваливающемся в середке ложе мальчик все равно не поместился.— Пусть Ваня лучше ляжет со мной, — сказала Лина, с насмешливым интересом наблюдая за тем, как адвокат сокрушенно чешет в затылке. — Ничего, одна ночь — это недолго.Лина ошибалась. Когда через пару часов мужчины вернулись и она сообщила Дмитрию Константиновичу обо всех звонках, которые мешали ей, подремывая, смотреть телевизор, затем согрела чайник на кухне, а мальчик сразу же отправился проведать Лилию Михайловну, адвокат сказал ей:— В Измайлове мы побывали. Билет также купили. Я забыл отключить телефон, обычно мне много звонят по вечерам. Извини.— Ничего, — пробормотала Лина.— Ты очень устала?— В общем, да.— Лина, завтра с утра мы займемся делами. Я покажу тебе все документы, мы получим в банке деньги, заедем купить кое-что из одежды Ивану и обсудим, что тебе необходимо сделать в Харькове, чтобы ты с дочерью вернулась сюда уже насовсем…— Ты так говоришь, будто все уже решено, — сказала Лина. — Пойдем, чай остынет. Я не могу тебе дать ответ и сейчас.— Почему?— Выходит так, — произнесла Лина, нахмурившись, — что я одним своим согласием, одним движением перечеркиваю свою почти десятилетнюю жизнь. Из-за чего? Из-за того, что ты предлагаешь нам безбедное существование?— Тебе выбирать, Лина, — пожал плечами адвокат. — Что плохого в моем предложении? Я повторяю: ты свободна распорядиться своей жизнью, как тебе заблагорассудится, но мальчика я тебе не отдам.— Не говори так!..В комнату заглянул Иван.— Извините, Лилечка требует вас, дядя Митя. Мама, я помогу, не трогай эти кресла.Дмитрий Константинович, прихватив пуф, ушел к тетушке, а Лина с мальчиком быстро расставили мебель по местам и постелили простыни на диване.— Ты будешь чай? — спросила она.— Нет, — ответил мальчик, — я немного почитаю Лилии Михайловне перед сном и лягу. Тебя подождать?— Да.Она проводила его взглядом и пошла на кухню, где адвокат сидел в одиночестве. Был он молчалив и к прерванному разговору не возвращался.— Митя, — сказала Лина, — ты можешь обещать мне выполнить мою просьбу?— Конечно. — — Не рассказывай ничего Ивану без меня.— Обещаю.— Я позвоню, и мы окончательно решим, что делать дальше.— Хорошо. Налей мне покрепче, пожалуйста, а я сейчас принесу тебе письмо Манечки.— Она писала тебе?— Это было единственное письмо, которое Мария Владимировна отправила перед поездкой к тебе. В нем она сообщила о рождении твоего сына… Как вы с ней ладили?— Мама мне очень помогла. Она все-таки уехала оттуда к Оксане, уговорив меня отпустить ее с ребенком. Теперь я понимаю, что она во многом была права.Спасибо, что ты позаботился о нас тогда.Адвокат махнул рукой. Немного погодя он возвратился, неся конверт, а Лина придвинула ему чашку.— Я пойду, — сказал он, — допью у себя в кабинете. Мы завтра рано встаем. Иван сам покормится?— Конечно, он привык…— Тогда спокойной ночи. — Адвокат подошел к Лине и, как много лет назад, когда он изредка отвозил ее домой после вечеров у Альбины, обнял и поцеловал в щеку.Она устало усмехнулась.— Ты постучи мне, — сказала она.Оставшись одна, Лина медленно развернула листки бумаги в линейку, исписанные знакомым, каллиграфически правильным почерком Манечки. Ей не нужно было ехать на Парковую — она помнила ее каждую секунду. Она помнила даже, где лежала тетрадка, из которой Манечка надергала эти листки. Тетрадка находилась в тумбочке, на которой стоял их телевизор, и была в мышино-серой обложке с пятном от опрокинутой бутылочки с ярко-красным лаком, которым пятнадцатилетняя Лина красила ногти, одновременно глядя на экран.Она дважды прочла письмо и выкурила последнюю за этот длинный день сигарету. В доме было тихо, и, чтобы не нарушать тишину, Лина, не заходя в ванную, прошла в своем нарядном платье прямо в гостиную, где горел настенный светильник и спал мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49