Даже когда штиль и до моего окна не долетает шум волн, кажется, до тебя долетает его неслышное дыхание, свежесть его пространства.Да, а ели мы на ужин…Конечно, я тебе завтра обязательно позвоню. Да, дорогой, до свидания. * * * Однажды в “Ночке” появился Бобочка. Так Аня его про себя окрестила, уменьшительно-ласкательным от Боба.Бобом звали того орангутанга. Очевидно было, что ему поручили приглядывать за Светловой.Сам Фофанов славный город Рукомойск, по всей видимости, покинул. Дел у таких людей, понятно, невпроворот.В разговор с Аней Бобочка не вступал. Просто убеждался, что Светлова на месте, не отчалила.Ее стерегли, но не слишком, потому что понимали, что бежать для нее было бы бессмысленно. Зная номер машины, они уже узнали о ней все.Светловой не хотелось ни просить помощи, ни тем более бежать, поскольку все это означало бы привести за собой беду в Москву.А у Анны было суеверное чувство, что, пока она здесь, в Рукомойске, ее московская жизнь как бы остается в неприкосновенности — такой же свободной от Фофанова, Бобочки и прочих, как и еще несколько дней назад. Ей казалось, что она имеет право вернуться домой, только закончив здесь все свои дела и рассчитавшись подчистую. Это означало, что надо раскрыть загадку смерти Нины Фофановой. И тогда…Да, тогда Светлова освободится. Правда, при одном важном условии, что виновником смерти Нины не был сам Фофанов.Именно это и было тем самым “естественным” объяснением гибели Фофановой, которое приходило Анне на ум. * * * — Звонила Римма Ивановна, — сообщил Ане Богул.— Кто это?— Ну, начальник колонии.— Да? И что же?— Они там поговорили с девушками… Провели, так сказать, беседу. И знаешь что…— Что же?— По всей видимости, Фофанова ехала тогда в колонию.— Да?!— Одна из ее подружек, еще отбывающая срок, призналась, что ждала ее в гости.— Точно?— Больше того, в книге запись… У этой девушки было назначено свидание. И именно — с Фофановой Ниной Викторовной.— А там какое число, Богул?— Двадцатое октября.— Вот как?— Именно! И рано утром двадцатого вы как раз Фофанову на дороге и обнаружили…Мяуканье доносилась из-под лопуха.Светлова была довольно равнодушна к животным, но она была неравнодушна к беспомощности и мучениям.Очевидно, кто-то оставил здесь, у дорожки, ведущей к мотелю, этого крошечного котенка. И пока стояло осеннее тепло и здоровый лопух скрывал его от ворон, страдалец еще держался.Но сейчас шел дождь, пожухлый, проеденный до дыр гусеницами лопух пропускал холодные капли, и под котенком уже собралась порядочная лужа. Еще чуть-чуть — и можно пускаться в плавание. А плавать слепой и серый не умел, и вообще он уже порядком окоченел.— Да, крыша у тебя — того… — посетовала Светлова на дырявый лопух, под которым прятался котенок. И взяла страдальца на ладонь. — С прорехами! И вообще… Какая-то слишком сезонная у тебя крыша… А осенью лопухи вянут, видишь ли, милый друг.Бобочка отреагировал на слово “крыша”.По всей видимости, наряду с немногими другими это слово было в его сознании ключевым.Он оглянулся и больше уже не отворачивался, внимательно наблюдая затем, что Светлова делает с котенком. Уехал он, только когда убедился, что Светлова налила котенку молоко. * * * У котенка было что-то не в порядке с желудком. Светлова вымыла крошечное обгадившееся существо, завернула его в сухое махровое, нагретое феном полотенце — феном самого котенка она сушить побоялась — еще сдует такого эфемерного! — и, прижимая его к себе, чтобы не замерз, пока сохнет, загляделась в окно.Ночь за окном была на удивление звездная. Котенок согрелся у светловского живота и мерно урчал. А Светлова под это урчание, глядя на звезды и кривые черные, с опадающими листьями деревья за окном, почему-то вспомнила Сашу Черного:
Никогда у лукоморья Не кружись, толстяк, вкруг дуба, — Эти сказки и баллады До добра не доведут Вдруг очнешься глушь и холод, Цепь на шее все короче, И вокруг кольцом собаки Чуть споткнешься — и капут
Это были лучшие стихи про котов, которые она знала…И про людей — тоже.Утром на подоконнике она обнаружила банку “Китекет”.«Вот, оказывается, где наше слабое место! — цинично обрадовалась Светлова, думая про Бобочку. — Вот где она — брешь в жестоком сердце!»Кстати, довольно распространенный вариант: человек, который запросто придушит себе подобного, бывает крайне сентиментален, когда речь заходит о животных.«Мозг у Бобочки меньше наперстка, — почти ласково думала про себя Светлова, — а сил для напряженной уголовной жизни требуется очень много…»Такие, как Бобочка, вырастают из детей, которых с рождения окружает тотальная жестокость, включая в первую очередь и их собственных, не имеющих человеческого облика родителей. Если эти родители вообще имеются, что часто бывает даже хуже, чем их отсутствие. И, в общем, порой единственные живые существа, проявляющие к ним доброе отношение, — это собаки да кошки. Отсюда и ответное чувство.Светловой вообще казалось, что страстно, маниакально жалеют и любят животных обычно те, кто не любит людей. Очевидно, потому, что не видели от них, в отличие от животных, ничего особенно хорошего.Подобранного серого котенка Анна, не мудрствуя, так и назвала Серым. * * * Через некоторое время у Серого нехорошо вздулся живот.И, как всегда навестивший “Ночку”, Бобочка пришел в невероятное волнение.По правде сказать, котенок был совсем плох.Ветеринар в городе, к которому Аня и Бобочка отвезли Серого, быстро поставил диагноз. И пустые глаза Бобочки вдруг затуманило чуть не самой настоящей слезой.Бобочка достал даже нужное лекарство. Но было уже поздно.Поездка к ветеринару, а затем и похороны в какой-то мере сплотили Светлову и Бобочку.Розово-жемчужный закат над полем, на краю которого они хоронили Серого, коньяк из фляжки, красота мира, раздумья о жизни и смерти…Все это должно было, по Аниному разумению, некоторым образом размягчить железного бандита Бобочку.И на могилке Серого, понимая, что цинично пользуется моментом, Светлова все-таки решилась задать Бобочке некоторые вопросы. Ибо, вполне искренне жалея беднягу Серого, Анна, прогнозируя свое близкое будущее, не могла не пожалеть и себя.— А что, Боб, Фофановы дружно жили? Душа в душу?— А тебе-то что?— Ну, понимаешь… — Аня не стала крутить, рассчитывая — возможно, совершенно опрометчиво! — на то, что смерть Серого, пусть ненадолго, но сделала их с Бобочкой по-человечески ближе. — Для меня важно знать некоторые детали. Ну, если я хочу понять, что случилось с Ниной…— А-а.., это тебя волнует…Бобочка равнодушно отхлебнул из фляжки коньяку. Было видно, что и Нина, и сама Светлова не сильно его волнуют, по сравнению с не пережившим дисбактериоза страдальцем Серым.— Сначала они с Фофаном жили дружно, последнее время — нет, — тем не менее ответил он словно нехотя.— А в чем было дело?— Ну, как сказать…Бобочка в упор глядел на крошечный бугорок, венчавший могилку Серого на краю огромного поля, и молчал.— Фофанов Нине изменял? — решила помочь Аня, избрав для примера наиболее распространенный повод для супружеских скандалов.— Не он.— Не он?— Говорю, не он. Она. Гуляла.— Неужто нашла лучше?— Не она нашла… Ее нашли. Бобочка глянул куда-то вверх.— Понятно…Единственный вариант, при котором такой субъект, как Фофанов, стал бы, хоть и недолго, но терпеть супружескую измену — это если супруга изменяла ему с тем, кто выше, могущественнее и сильнее его. С тем, кто был над ним.Ну что ж, эта версия вполне вероятна.В общем, по-видимому, Фофанов хотел супругу наказать, но боялся гнева вышестоящей инстанции — хозяина.Тогда, значит, он все сделал тайно.Дождался, когда Нина поедет навестить товарок в колонию.Догнал, инсценировал самоубийство.А теперь, когда в самоубийство не поверили, роет землю — организует расследование. Ищет мифического убийцу с помощью Светловой!Разумеется, он не верит, что Анна в состоянии докопаться до истины, потому и привлек ее к расследованию.И, разумеется, карта Светловой заранее бита Через некоторое время Фофанов “решит”, что надо наказать детектива за нерадивость и неудачливость, — и все, Анюте конец.Так что думать Светловой надо не о том, как докопаться до истины. Добиваться тут успеха бесполезно. Стоит Светловой докопаться, и ее тут же саму закопают.Думать надо о том, что пора сматываться. Поэтому на всякий случай вечером Светлова собрала вещи.От этой иллюзорной готовности к отъезду ей стало чуть легче. Однако этот детский самообман — иллюзия, что можно закинуть сумку в машину — и адье! — все равно не помогла ей заснуть.Ну, допустим, она удерет. И что? Фофанов и сотоварищи тут же нагрянут к ней домой — к ничего не подозревающему Петру.А что делать Пете? Предупредить фирму, что намерен уйти в бессрочный отпуск?! Ни одна фирма, которая платит приличные деньги, не дает своим сотрудникам больше десяти дней отпуска… Хочешь большой отпуск — становись нищим бюджетником и отдыхай до опупения…«Что жена твоя, Петя, натворила!»С тем Аня и заснула. * * * Телефон разбудил Светлову в три утра. Это был Богул.— Не хотите прокатиться?— Далеко?— Да не очень. Эдак километров с двадцать прогулка.— Что-то случилось?— Получается, случилось. Только что позвонил один дальнобойщик знакомый. Там на обочине машина стоит…— Что, тоже.., такая? — Светлова затаила дыхание.— Он не знает. Не останавливался. Видел только, что стоит на обочине.— Что же его насторожило?— Да ничего особенного, в общем. Только время… Ночью машина на пустынной дороге с выключенными фарами… Ведь люди уже, как бы это сказать…— Напуганы?— Ну взволнованы, что ли…— Слухами земля полнится?— Кроме того… Мы просили тех, кто постоянно тут ездит, о таких вещах сигнализировать.— Но, может, там просто кто-то спит или отошел по надобности? Или парочка влюбленная?— Все может быть. Так вы поедете?— Разумеется! * * * Дорога в этот час совершенно пустынна. И хотя было довольно темно, они заметили иномарку еще метров за сто.Больше всего им хотелось обнаружить там недовольную их вторжением влюбленную парочку или хмурого, меняющего свечи водителя…Но машина была пуста."Фольксваген-Гольф”. Новенькая. Ключи на месте. Не ограблена.Богул достал, пошарив в бардачке, документы.— Свиридова Лидия Федоровна.В машине был термос.Лейтенант отвинтил пробку — и над горлышком заклубился теплый пар.— Кофе, — прокомментировал Богул. — Очень горячий. Нисколько не остыл!Только человека в машине не было. Исчезла Свиридова Лидия Федоровна.— Пятая?— Пятая.— Ну и ну! — покачала головой Светлова.— Да, так наша область скоро точно Бермудский треугольник переплюнет!— Итак, вопрос! Смерть Фофановой связана с этими пустыми автомобилями или нет?— Нет.— А я думаю, да.— Ну и думайте себе на здоровье!— А вы даже допустить такой вариант не желаете?— Хорошо, пусть. Не желаю, но… Только ради пробной версии.— Тогда что их, эти автомобили, объединяет?— Ничего…— Совсем ничего?— Совсем. Разве только бесследно исчезнувшие владельцы этих машин, совершенно разные люди.— Вы добавите все-таки к ним и Нину Фофанову?— Ну, хорошо — добавляю… Так вот, все они, включая и Фофанову, повторяю, совершенно разные люди. Разные по возрасту, положение в обществе, роду занятий, комплекции, росту, цвету волос, полу, семейному положению и т.д. Если это работа маньяка, остается предположить только одно: его чем-то сильно раздражают владельцы личных автомобилей! Конкретно — иномарок. Так как ничто иное, абсолютно ничто иное их не объединяет.— Нет, не правда. А загадочность появления? Много ли столь чудных происшествий насчитывает история вашей тихой глубинки? Сами говорили: лет эдак двести ничего похожего не было. А тут за несколько лет пять явных случаев.— Ну, если только это…— Итак, их объединяет единый временной отрезок. Время.— Да… Последние несколько лет. Точнее, три с половиной года…— Место?— В общем, да.., место. Все тот же “треугольник”.— Что еще?— И… Все. Больше ничего!— Все-таки кое-что их еще объединяет… — Светлова наклонилась и пилкой для ногтей отколупнула с колеса засохший кусочек белой глины. — Вот! Полюбуйтесь!— Чем же тут любоваться?— Забыли? Точно такая, как на машине Фофановой, и на кроссовках у этой Немой…— И еще, наверное, в ста двадцати пяти местах нашего города, района и области! Впрочем, я действительно забыл, что белая глина — это ваш, Светлова, пунктик!— Что касается области — не знаю. А вот города… Я, надо признаться, все время эту глину ищу. С того самого дня, как увидела ее на машине Фофановой. Да что-то больше нигде не видела. Представьте, именно такой — больше нигде нет!— Ну, так уж и нигде! Где-то же она все-таки есть, эта глина? Надо только хорошенько поискать.— Вот и поищите! — усмехнулась Светлова. — Я лично могу вас только поздравить: теперь вам будет чем заняться, скучать не придется. Особенно если речь идет действительно о масштабах области… Сколько там Дании, Норвегии и Люксембургов может уместиться на территории вашей орденоносной губернии?— Ну, с рюкзаком я бродить, конечно, не буду. Не надейтесь! — хитро усмехнулся Богул. — У меня и другие зацепочки есть. Не то что ваша глина. Есть и кое-что еще, кроме этой глины! Я вот, например, уже вызывал для беседы нашего кавказского друга Отарика…— Ну и как? — насторожилась Светлова, уже зная, как Богул любит сюрпризы.— Да так… — нарочито лениво не торопился Богул. — Договорились встретиться еще раз. Хотите поприсутствовать на этой следующей встрече?— Хочу.— Значит, что-то в этом все-таки есть, чтобы взять кого надо за шкирку — и потолковать?! Полезно? Признаете?— Ну ладно, Богул… Я, в общем, никогда не сомневалась в полезности ваших приемов. Меня смущает, так сказать, этическая сторона.— А меня лично уже ни хрена в этой жизни не смущает, — признался Богул. — Если ниточки от этих “бермудских” автомобилей тянутся к Кикалишвили, то это все объясняет.— Ну, так уж и все?— Многое!— Но ведь это не ограбления!— Как сказать… Все-таки, возможно, кое-что исчезло. Вместе с хозяевами машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36