Не знаю, как вы, а я… короче, прошу прощения.
— Нет! — воскликнул Брошек. — Это я…
— Нет уж, это все из-за меня, — резко перебил его Влодек.
— Ничего подобного! Из-за меня! — крикнула Катажина, и все пятеро покатились со смеху.
А когда отсмеялись, Влодек так двинул Пацулку по спине, что эхо от удара докатилось до самого леса.
— Выкладывай! — потребовал Влодек. — Может, хоть ты что-нибудь понимаешь?
Сразу стало тихо, потому что Пацулка молча кивнул.
— Говори же, не тяни! — выкрикнул Брошек. — Ну, рассказывай!
Пацулка отрицательно покачал головой. Опять на мгновение стало тихо. Но на этот раз тишина была грозной и ничего доброго не сулила.
— Эй, Пацулка! — сказал Влодек.
— Гляди, Пацулка, — сказала Ика.
— Я тебе не советую… — одновременно сказали Брошек и Алььберт.
— Нет, — сказал Пацулка, — сначала фото.
— Хе-хе-хе, — язвительно рассмеялся Влодек. — С фотографией в руках всякий будет умным!
— Ты так считаешь? — задумался Брошек.
Пацулка на минуту скрылся в доме. Вернулся он с конвертом и листком бумаги. Вытащив из кармана авторучку, написал несколько слов, положил листочек в конверт, тщательно его заклеил и вручил Брошеку. Проделал он все это с самодовольным видом абсолютно уверенного в себе человека.
Даже Влодек воздержался от своих обычных шуточек.
— Понятно, — с уважением сказал Брошек. — Открыть только после проявления снимка, верно?
— Ну, — подтвердил Пацулка.
Потом все, кроме Пацулки, добровольно занявшегося приготовлением второго завтрака, снова уселись за карты.
Игра, однако, не клеилась: мысли у каждого были заняты совсем другим. Пацулка преподал им хороший урок. Вместо того чтобы злиться и искать виноватых, он спокойно и тщательно все обдумал. И пришел, по-видимому, к единственно правильному выводу. Но, не желая навязывать свое мнение остальным (а возможно, побуждая и их пошевелить мозгами), решил помалкивать, пока спрятанный в часовне негатив не будет проявлен.
«Что ж, — думал Брошек. — Посмотрим, действительно ли Пацулка у нас самый умный».
«Поглядим», — думала Ика.
«Еще не вечер», — думал Влодек.
А Катажина мысленно поклялась, что Альберт не даст Пацулке себя обставить.
Словом, все погрузились в размышления. Игра в карты была прервана по причине появления на столе молока и бутербродов, а после завтрака было уже не до игры. Катажина сменила на дежурстве Брошека. Пацулка взял корзинку (для грибов) и кусок брезента (неизвестно для чего) и пошел в лес. Остальные разбрелись по комнатам.
Брошек плюхнулся на кровать и, в поисках вдохновения, уставился на россыпь сучков на потолке. Ика забралась на чердак и пристроилась возле маленького оконца. Там ей лучше всего думалось. Влодек же слонялся по дому, старательно избегая взрослых.
Таким образом, дом погрузился в задумчивую тишину. Слышны были только шум дождя, шаги отца наверху да по временам жалобное посвистывание промокшей пичуги. Иногда за стеной робко подавал голос сверчок.
В полдень со стороны леса донесся приглушенный радиосигнал. Это Пацулка напоминал: пора заняться приготовлением обеда. Ика и Брошек, уныло вздыхая, потащились на кухню. Влодек на этот раз своих услуг для чистки картошки не предложил, чем окончательно успокоил Брошека.
Именно за этим занятием Ику и Брошека вдруг озарило. Почти одновременно.
— Я, кажется, догадываюсь… — прошептала Ика.
А Брошек, похлопав глазами, с шестисекундным опозданием завопил:
— Знаю!.. — И тут же поправился: — Кажется , знаю.
Оба недоверчиво уставились друг на друга. А вдруг это ошибка?
— Ничего не говори! — воскликнул Брошек. — Последуем примеру Пацулки. Запишем — и в конверт. А вскроем все три конверта сразу.
— Но… — заикнулась было Ика.
— Никаких «но», — твердо сказал Брошек. — Рискнем. Не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Я еще должна это обдумать, — иронически пробормотала Ика.
Но сделали они так, как предложил Брошек.
Потом начались мучения: каждого так и подмывало высказать вслух свою догадку. Поминутно то Ика, то Брошек набирали полную грудь воздуха, словно готовясь сделать признание. К счастью, оба сумели сдержаться. Едва один готов был проявить слабость, второй тут же останавливал его грозным взглядом.
Не удивительно поэтому, что обед получился весьма посредственный. Макароны чересчур разварились, суп оказался пересолен, жаркое — пережарено.
Икина мать отпустила несколько язвительных замечаний по этому поводу, но Пацулка и отец уписывали все с бешеным аппетитом, и это утешило незадачливых поваров. Мама, безусловно, добавила бы еще парочку колкостей, но со стороны Великих Гор опять донеслись раскаты грома. Больше того: они приближались, широким фронтом окружая долину.
Кроме того, произошли еще два важных события. Во-первых, отец смылся из-за стола прежде, чем от него успели потребовать очередной анекдот. Во-вторых, как только была вымыта посуда, Альберт и Влодек вручили Брошеку надписанные и тщательно заклеенные конверты.
— Есть у меня одно предположение, — застенчиво сказала Катажина.
— What will be, will be, — сказал Влодек далеко не так уверенно, как всегда.
— Итак, — сказал Брошек, — у меня уже пять конвертов.
— Хо-хо, — похвалил друзей Пацулка.
Потом повел всех на веранду, развернул сверток, который притащил из лесу, и тогда стало понятно, зачем он брал с собой брезент.
На куске брезента лежали две мокрые жалкие фигурки: деревянный Зевс и деревянная Гера!
— Нашел? Где? В лесу? В крапиве?! В кустах?! В сарае?! В часовне?! — посыпались вопросы.
Пацулка продемонстрировал покрытые волдырями руки.
— Крапива, — печально вздохнул он.
Но опечалился Пацулка не из-за крапивы. Им овладела грусть художника, недавно осознавшего, сколь далеко еще ему до совершенства.
— М-да, — буркнул Брошек. — Этого следовало ожидать.
— Ну да. Конечно. Ты прав, — хором сказали Альберт, Влодек и Ика.
— Теперь надо заняться снимком. Вытащить негатив и устроить новую ловушку. У меня есть план… — начала Альберт.
Никто не возражал: в этом вопросе первое слово уж точно было за ней.
План был принят; оставалось дождаться наступления темноты.
Однако еще до наступления темноты притащилась очередная гроза. «Типичная истеричка», — как сказала про нее, брезгливо морщась, Икина мама. Гроза и вправду сначала долго предупреждала о своем появлении, тарахтела то слева, то справа и никак не могла решиться, с какой стороны обрушиться на долину. Эти колебания продолжались ни больше ни меньше как с обеда до четырех часов. А около четырех «истеричка» взяла и на добрый час угомонилась. Дождь стал редким, ажурным, даже, можно сказать, веселеньким. Природа, затаившаяся было в испуге, облегченно вздохнула. Возле дома подала голос иволга, за ней дрозд, и наконец в глубине леса закуковала кукушка.
На веранде и в доме старательно «убивали время». Влодек и Брошек сели играть в шахматы, Ика решала кроссворд, Альберт не спеша (поскольку до вечера было еще далеко) оборудовала чулан под фотолабораторию. А Пацулка приготовил себе коктейль из меда, «раковых шеек», клубники, сметаны и маринованных огурцов и в сторонке меланхолично поедал эту дьявольскую смесь. Он предпочел скрыться с глаз не случайно: Катажину однажды при виде подобной трапезы чуть не стошнило. Время от времени Пацулка вытаскивал из-под скамейки Зевса с Герой и печально их разглядывал.
Поскольку гроза перестала грохотать и пугать людей, на свет Божий, кроме птичек, вылез еще кое-кто.
Пацулка первый увидел, как из дома за рекой вышли автотуристы и, посовещавшись, отправились на прогулку.
Совещались они недолго, но бурно. Одни (судя по жестам) призывали пойти в одну сторону, другие — в прямо противоположную. Все это было похоже на немой фильм. Толстый пан Краличек предлагал осмотреть часовню — во всяком случае, он упорно показывал на нее рукой; панна Эвита и пани Краличек выказывали желание пройтись вдоль реки, а пану Адольфу, похоже, было все равно.
В конце концов победу одержал пан Краличек.
Вся четверка перешла мост и начала взбираться в гору.
Пацулка, управившись наконец со своим коктейлем, толкнул локтем Ику.
Ика машинально проговорила:
— Десять по горизонтали. Восемь букв, начинается на «а». Собственноручная подпись.
— Автограф, — рассеянно сказал Брошек, атакуя слоном королевский фланг Влодека.
— Сколько раз я просила не подсказывать, когда я решаю кроссворд! — обозлилась Ика.
— Шах, — сказал глухой ко всему Брошек.
Но тут Ика тоже заметила направляющуюся к часовне компанию.
Впереди шли дамы. Белокурый торжествующий ангел с прелестным неподвижным лицом, то есть панна Эвита, держал под руку пани Краличек. И хотя пани Краличек была тоненькая, изящная и хорошенькая, рядом с панной Шпрот она явно проигрывала и казалась невзрачной и неуклюжей.
То же самое можно было сказать и про вторую пару. По соседству с красивым, безупречно сложенным паном Адольфом фигура пана Краличека как будто сужалась в плечах и распухала в бедрах, походка становилась утиной, а не отмеченная печатью мудрости физиономия казалась еще глупее, чем была на самом деле.
Ика коротко хихикнула. И вдруг посерьезнела.
— Автограф? — задумчиво переспросила она. — Может, взять у них автографы?
Брошек, завершавший матовую комбинацию, даже не услышал, о чем идет речь. Он только протянул:
— Да уж…
Ика приняла это замечание не свой счет и, не раздумывая, пошла за своим дневником.
Компания как раз поравнялась с домом. Увидев знакомых детей, все помахали им и пошли дальше.
На веранде Брошек поставил приунывшему Влодеку мат, и оба постепенно начали возвращаться е действительности. В это время на пороге сарая появился Толстый, а из палатки вылез магистр Потомок.
— Вы, очевидно, желаете, — магистр с улыбкой поклонился автотуристам, — осмотреть здешнее сокровище?
— Ах, мое сокровище, не будь таким чудовищем! — расхохотался пан Краличек. — Здорово я сказанул, а?
— Отлично, очень остроумно, — вежливо улыбнулся магистр.
— Как только они оттуда выйдут, я попрошу у них автографы, — сказала Ика.
Между тем супруги Краличек, панна Эвита, пан Адольф и пан Потомок вошли в часовню.
— Гм, — буркнула Ика. — Пацулка! Ты за ними следил. Кто предложил пойти в часовню?
— Кра… — сказал Пацулка; выговаривать фамилию полностью он посчитал слишком утомительным.
— Пацулка! — воскликнула Ика с не сулящей ничего хорошего улыбкой. — Я понимаю, ты хотел сказать — Краличек, но если не пояснишь, кто из супругов, я сделаю все, чтобы тебя съели еще в субботу.
— Пан Краличек, — совершив над собой усилие, пояснил Пацулка.
— Краличек, дураличек… — фыркнула Ика.
— Стакан, лимон — выйди вон, — серьезно докончил Брошек.
— Ого! — удивленно воскликнул Пацулка. И даже вскочил со скамейки.
И в самом деле, было чему удивиться. Из часовни, как горох из мешка, один за другим выскочили пани Краличек, панна Эвита и пан Краличек. Последним вылетел пан Адольф; смущенно улыбаясь, он широко разведенными в разные стороны руками прикрывал отступление своих друзей.
Защищал он их от гнева магистра Потомка.
Потому что магистр был разъярен.
— Что?! Да как вы смеете! — срывающимся голосом кричал он. — Как вы посмели такое сказать? Я понимаю, когда дети… когда маленькие дети… им трудно оценить… Но чтобы взрослые, зрелые, с виду культурные люди…
— Послушайте, уважаемый… — пытался остудить его пыл пан Адольф.
— Чего это он разбушевался?! — недоуменно воскликнула пани Краличек.
— Рехнулся, что ли? — встревожился ее супруг.
Одна панна Эвита вела себя так, будто ничего не произошло. Жених ее явно старался уладить неприятный инцидент.
— Послушайте, уважаемый, — повторял он. — Я инженер. Я имею право не разбираться…
— А если не разбираетесь, то по какому праву называете это чудо чепуховиной, фальшивкой, подделкой?! — петушиным голосом кричал магистр. — Это же позор! Кощунство!
И тут дала о себе знать гроза-«истеричка». Безо всякого предупреждения, в порыве всесокрушающей ярости, она обрушилась на долину Черного Камня. Мгновенно налетел вихрь, полил дождь, а на холмы посыпались пучки молний: один, второй, пятый…
Из глубины дома раздался отчаянный крик Икиной мамы. Не замедлил подать голос и отец.
— Сколько можно просить, чтобы было тихо?! — крикнул он сверху.
Но это не очень-то помогло. Бешеная грозовая атака продолжалась. Всем стало как-то не по себе. Ика пододвинулась поближе к Брошеку, Влодек попятился к стене, даже Пацулка озабоченно покачал головой. А четверка экскурсантов, втянув головы в плечи, бросилась прямиком к веранде. Возле часовни остался один магистр Потомок; с дьявольской усмешкой, воздев руки, как библейский пророк, он, казалось, яростно проклинал наглых невежд.
Первой на веранду влетела пани Краличек, за ней ее сопящий, точно бегемот, супруг, затем панна Эвита, которую, как истинный рыцарь, пытался защитить от дождя пан Адольф.
«Симпатяга!» — подумала Ика.
«Красотка!» — опять подумали Брошек и Влодек, любуясь прелестным личиком панны Эвиты.
— Что это за чудак? — смеялась пани Краличек, будто никакой грозы не было и в помине.
— Кто скажет, какая разница между чудаком и чуваком? — пропыхтел пан Краличек и загоготал.
— Прекрати, Ендрусь, ведь… — одернула мужа пани Краличек, но договорить не успела: слово опять взяла гроза.
Вспышка и последовавший за ней грохот были такими устрашающими, что все дружно присели на корточки. Даже едва различимый за сплошной полосой дождя магистр торопливо ретировался. А Толстого просто сдуло в сарай.
На пороге веранды появилась белая как мел Икина мать.
— Немедленно в дом! — приказала она. Однако, увидев незнакомых людей, повторила приглашение уже в более вежливой форме.
Все прошли в столовую. Гости вели себя чрезвычайно воспитанно. Даже панна Эвита открыла рот.
— До цего зе узасная гроза, — скрипучим голосом прошепелявила она, обращаясь к Икиной маме.
Можно было подумать, что в крышу веранды ударила молния. Икина мать онемела. Брошек и Влодек в ужасе съежились, опустив глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31