Она желала его и ждала этого. Но когда это случилось, она почувствовала боль, не смогла сдержать себя, вскрикнула и инстинктивно оттолкнула его. Джордан замер, тело его напряглось.
– Все в порядке, – шептала она и гладила его по щеке, – все в порядке.
Потом она испытала с ним физическое блаженство. Да, это было. Но не то, не так она себе это представляла. Возможно, сознание, что он сделал ей больно, сдерживало его? Она думала, что любовь – это слияние воедино духовной близости с физической. Союз сердец, душ, разума, тел. Вот такой близости у них в их первую ночь не случилось. Она это чувствовала и огорчалась.
Приподнялась на локте и огляделась. В гостиной шторы были развинуты, весело плясал огонь в камине. Но, судя по всему, Джордана там не было. Лайэл выбралась из постели. Совершенно нагая пошла в ванную. Пока шла, замерзла.
Приняв душ, завернувшись в мягкую мохнатую простыню, достала из чемодана нижнее белье, джемпер цвета болотной травы и юбку. Остальное, решила, разберет после завтрака. Оделась, причесалась. Раздвинула в спальне шторы, пошла на кухню.
На кухню, похоже, Джордан не заглядывал. Во всяком случае, он не завтракал. Лайэл выглянула в окно. Метель утихла, но снег еще сыпал. За ночь намело сугробы. Лапы елей прогибались под тяжестью снега. Кругом белым-бело. Свежие следы вели через сад к калитке и пропадали в лесу.
Что это? Может быть, Джордан любит прогулки по утрам в любую погоду или им опять овладело беспокойство и погнало его по глубокому снегу в лес?
Лайэл слегка нахмурилась и стала накрывать завтрак. В гриле жарился бекон. Включила кофеварку. Скоро в кухне ароматно запахло кофе. Снаружи послышался шум: это Джордан вернулся с прогулки.
Лайэл поставила на плиту сковороду, выпустила на раскаленную поверхность яйца, достала из гриля бекон и положила сверху. Когда однажды они вместе завтракали в гостинице и Джордан заказал яичницу, она обратила внимание, что он попросил, что бы бекон был с корочкой, а желток жидкий.
Она перекладывала яичницу со сковороды на подогретую тарелку, когда Джордан вошел в дом. Стянул с ног высокие кожаные сапоги, побил их друг о друга, сбивая налипший снег. Наконец прикрыл дверь, напустив холоду. Снял дубленку и остался в кремовом пуловере под горло и в коричневых брюках. Лайэл встретила его с улыбкой. Но все повторилось, как накануне. Ни слова! Сухой, холодный взгляд. Внутри все оборвалось. Как можно приветливее сказала:
– Завтрак готов!
– Осваиваешь профессию заботливой жены?
– Боже, сколько яда! Но нельзя показывать, что это больно.
– Разве тебе не нужна заботливая жена? Сел за стол, оставив ее вопрос без ответа. Она к еде не притронулась, лишь маленькими глотками пила кофе. Молча он позавтракал, молча встал из-за стола, молча же пошел в гостиную и устроился перед камином.
Лайэл перемыла посуду, убрала со стола и, решив наконец объясниться с ним, подошла и села напротив. Он сидел, мрачно уставившись в огонь.
– Джордан, – сказала она тихим голосом, – что случилось?
Он взглянул на нее.
– А что может случиться?
Лайэл закусила губу и сдержала слезы. Но что-то же случилось? Так он к ней переменился! Что-то все-таки случилось… Она уже усилием воли взяла себя в руки и хотела было ринуться в атаку, как вдруг он, посмотрев ей в глаза, спросил резко:
– Ответь мне, ты когда-нибудь вспоминаешь Поля?
– Поля? – Лайэл взглянула на него и тотчас же опустила глаза.
– Да, Поля. Поля Хейтона. – Он смотрел на нее в упор.
– Но я… разве ты был знаком с ним?
– Во-первых, Поль – мой молочный брат. Во-вторых, он работал у меня.
– Твой молочный брат? – переспросила она, тяжело дыша, бледная, ошеломленная. – Но он никогда мне не говорил об этом. Митч мне тоже ничего не рассказывала.
– Митч… Да откуда ей было об этом знать. Я взял Поля на работу перед моим отъездом в Штаты. Доверил ему без колебаний одно щепетильное дело. Меня беспокоила утечка информации о двух наших ключевых проектах, и я даже подозревал промышленный шпионаж. Само собой разумеется, мы держали в тайне наше родство.
– Я думала, что он – одинокий человек, что у него нет семьи.
– Я ни минуты не сомневаюсь, что ты именно так думала.
Тон был такой, что стало жутковато. Он вскочил и стал ходить взад и вперед по комнате. Метался как тигр в клетке… Она поднялась, подошла к нему, спросила:
– Джордан, почему ты ни разу до сегодняшнего дня даже не намекнул мне об этом? Я не понимаю, почему ты мне сказал об этом, когда…
Он оттолкнул ее руку так, будто само прикосновение Лайэл было ему ненавистно.
– У меня на это есть причины. А вот почему ты ни разу не обмолвилась, даже виду не подала, что была знакома с человеком по имени Поль?
– Потому что я… Его смерть была для меня таким ударом. Я не могла себя заставить говорить о нем.
– Совесть тебя заела? Хотя вряд ли!
– Совесть? Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Послушать тебя, ты – сама невинность, моя дорогая Лайэл. Не знай я, какая ты великолепная актриса, я бы, может, и поверил тебе.
– Не понимаю, что ты хочешь всем этим сказать?
– Я хочу сказать, что ты прекрасно провела свою партию. А твое нежелание выйти за меня замуж? Я было поверил, что ты искренне не хотела. Правда, единственный раз, когда ты поступила честно, это когда поняла, что твоему дедушке в перспективе будет оказан надлежащий уход. Предположим, что я настоял бы на том, чтобы поместить его в дом инвалидов. Что было бы тогда, Лайэл? Надолго бы хватило этой твоей любви к нему и преданности? Сомневаюсь, чтобы ты упустила шанс стать женой богатого человека.
Лайэл была в полуобморочном состоянии. Вернув себе самообладание, она ответила:
– Ты не должен так говорить. Я выходила за тебя замуж не из-за твоих денег. Не думай так, пожалуйста.
Он рассмеялся.
– Я не думаю, я знаю. С самого первого вечера. Ты сразу стала изображать из себя недотрогу. Конечно, тебя не устраивала любовная интрижка. Любопытно бы сейчас от тебя услышать, а что было бы дальше, если бы я тогда открытым текстом не сказал, что собираюсь на тебе жениться. Допустим, я стал бы делать тебе дорогие подарки? Успокоилась бы ты на этом или нет? Или же, поймав в сети – как ты думала – золотую рыбку, решила бы все-таки дожать, непременно обвенчаться в надежде потом урвать кругленькую сумму при разводе: я бы к тому времени уже разобрался, на ком женился.
– Да ты обыкновенный маньяк! – Лайэл задыхалась и говорила с трудом. – Я, выражаясь твоим языком, тебя не ловила, а, наоборот, это ты меня ловил и поймал. Почему же ты на мне женился? Ведь из того, что ты только что сказал, мне неясно только одно: зачем ты это сделал?
– Ты забыла Поля? – Голос резкий, как свист хлыста.
– Поля? Какое отношение ко всему этому имеет Поль?
– Прямое. Тебе никогда не приходило в голову, что расплата за деяния настигает любого?
– Расплата? – Она заикалась. – Расплата за что?
– Тебя, например, за то, что ты с ним сделала!
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Так и быть, постараюсь тебе объяснить. Он был влюблен в тебя, потерял, можно сказать, голову. А ты пользовалась этим и обирала его до последнего пенни. Однажды деньги кончились, и тогда он впал в отчаяние. И тут ты затянула гайки. Именно тогда он и начал пить. Он и ремни-то не мог отстегнуть, потому что был пьян. И сгорел заживо…
Лайэл опять ясно представила, как это все было. Закрыв лицо руками, она надавила пальцами на веки, чтобы ужасная картина исчезла, но, увы…
– Ты во всем этом виновата. Ты… – обвинял ее Джордан.
– Нет, нет… – Стон вырвался из ее груди. Лайэл и сама часто об этом думала, винила себя, и эта вина гнездилась в ее подсознании и не давала ей покоя.
Он отвел руки от ее лица.
– У тебя соблазнительное тело, красивое лицо, взгляд твоих глаз такой, что дух захватывает! Если бы я не знал, какая ты на самом деле, ты бы и меня околдовала, как беднягу Поля. Он любил тебя, а ты притворялась, что тоже его любишь, пока это тебе было выгодно.
– Не было этого! – выкрикнула Лайэл. – Я не притворялась. Ты ошибаешься.
– Я ошибаюсь? Ты меня будешь убеждать, что он и не любил тебя?
– Нет, не буду. Он говорил мне, что… любит меня. Но я-то не хотела, чтобы он любил меня. Я ничего не могла сделать, чтобы он не любил меня.
– Не хотела, чтобы он ее любил! Ха-ха! Окрутила его, обвела вокруг пальца, пользовалась им, пока у него были деньги!
Да что он такое говорит! Да как он смеет!
– Ничего подобного! Как ты можешь говорить мне это!
Джордан продолжал безжалостно бросать ей в лицо:
– Ты как палач подвергала его нечеловеческим, адским мукам. Ну что ж, теперь твой черед настал.
Лайэл поразило яростное спокойствие, с каким он произнес последнюю фразу. Страх, тяжелый и необъяснимый, сковал ее.
– Вот почему ты так странно смотрел на меня иногда. Все это время ты вынашивал план, как ты сказал, о расплате.
– Именно так. Ну и какова же она, по-твоему, будет, эта расплата?
Лайэл смотрела на него, не отводя взгляда. Не могла вымолвить ни слова, содрогаясь от ужаса. Она молчала. Он продолжал:
– Вот почему я вернулся из Штатов. Вот почему я решил познакомиться с тобой. Поначалу мне просто хотелось жизнь вытрясти из тебя. Но правосудие меня остановило. И тогда я решил жениться на тебе. Теперь твоя очередь настала – страдать так, как несчастный Поль страдал.
Вот в чем дело! Вот, оказывается, ответ на все ее сомнения. Руки и ноги ее были холодные как лед, на лбу выступила испарина.
Нужно спокойно ему все объяснить. Откуда ему знать, что было между ней и Полем.
– Я была тоже влюблена в Поля, и я никогда ничем его не обидела, – сказала она.
Джордан потянулся за курткой, достал из кармана конверт с голубой каемкой. «Авиа». Протянул ей. Размашистый, цветистый почерк. Да, это писал Поль. Лайэл читала письмо, шевеля губами, стараясь вникнуть в смысл. «Я люблю ее, Господи, как я ее люблю. Я не знал, что это может довести меня до такого отчаяния. Я умолял ее быть моей женой. Она отказала мне. Я на коленях умолял ее, а она только смеялась…»
– Нет, нет! – закричала Лайэл. – Это было совсем не так.
– А она только смеялась, – повторил Джордан слова из письма.
– Это неправда, – продолжала она повторять. – Я никогда не пыталась как-то его обидеть. Я искренне говорю. И только из-за этого ты собираешься мне мстить? Наш брак может быть расторгнут и…
– Ну уж нет, – сказал он вкрадчивым голосом. – У нас нет никаких оснований для расторжения брака. Я в этом убедился!
Письмо выскользнуло из ее рук и упало на пол. До нее дошел весь ужас и кошмар ситуации. Он не только не любил ее, но и не искал близости с ней. Он и переспал с ней для того, чтобы брак считался законным.
Лайэл сидела, уставившись в одну точку, положив руки на полированную поверхность стола. Глаза казались особенно большими на мертвенно-бледном лице. Отчаяние, горечь от нанесенной обиды… Это же надо так ее одурачить, втравить в этот самым мошенническим образом подстроенный брак! Хотя, впрочем, почему подстроенный? Он же ни разу не сказал, что любит ее, не искал близости с ней. Он говорил только, что сделает все для дедушки. Нет, это она сама себя одурачила. Где были ее глаза? Но… но она же полюбила его!
Лайэл, как маленький ребенок, заплакала и, всхлипывая, положила голову на руки. Спустя какое-то время она выпрямилась. Отлепила прядь волос от мокрой щеки. Джордан за ней наблюдал. И весь его мрачный вид не сулил ничего хорошего.
Нет сил выносить этот взгляд! Раскалывалась голова. Лайэл встала. Взяла сумочку. Достала бутылочку с аспирином и пошла на кухню. Налила в чашку воды и хотела, открыв пузырек, достать таблетку, как вдруг в кухню вихрем ворвался Джордан. Она отпрянула, бутылочка упала на пол, и белые таблетки рассыпались по кухне. К счастью, бутылочка не разбилась и несколько таблеток в ней еще оставались. Джордан наклонился, взял бутылочку и спросил:
– Сколько нужно?
Голос его срывался. Похоже, что понервничал. Лайэл силилась что-то сказать, двигала губами, но так и не смогла ничего произнести. Он высыпал на ладонь две таблетки и протянул ей. Она отпила из чашки, попыталась проглотить их, но не смогла. Лекарство растаяло, и во рту стало горько.
Джордан собирал с пола таблетки. И тут до нее дошло! Ах вот оно что! Он решил, что она собирается «выскользнуть из западни», в которую он ее заманил, наглотавшись таблеток. Поэтому и ворвался сюда. Ну уж нет! Ничто не заставит ее добровольно уйти из жизни, оставить дедушку одного. Да он сразу же умрет!
Да, ловко Джордан использовал ее любовь к дедушке! И что же будет с бедным стариком теперь? Страх и отчаяние вновь овладели Лайэл. Она все стояла и слегка раскачивалась. Нужно что-то предпринять, но мозги отказывались соображать. Лайэл вернулась в гостиную и опустилась на диван перед камином. Голова по-прежнему раскалывалась. Лайэл откинулась на спинку дивана и плотно закрыла глаза.
Когда она проснулась, то обнаружила, что лежит на диване, под головой – подушка, одеяло плотно облегает ее со всех сторон. Головная боль исчезла, и Лайэл чувствовала себя лучше. Чуть приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан сидит перед камином и не отрываясь смотрит в огонь.
Уже сгустились сумерки. За окном шел снег. Мерцал огонь в камине. Было тепло и уютно. Сон пошел на пользу. Лайэл лежала и обдумывала создавшуюся ситуацию. Сначала нужно вырваться отсюда. Когда она окажется среди людей, она уже будет в безопасности: не сможет же он насильно заставить ее вернуться к нему. При мысли, что ей нужно будет все-таки продержаться здесь сколько-то часов, а может и дней, ее охватил озноб. Нужно будет попытаться изобразить подобие нормальных отношений – возможно, ей удастся убедить его, что вины ее в гибели Поля нет никакой и что она всегда щадила чувства Поля. Может быть, Джордан, все это поняв, и сам ее отпустит.
Сбросив одеяло, Лайэл села и, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, спросила:
– Который час?
Джордан взглянул на нее и вместо ответа перевел взгляд на ее часики.
– Они остановились. Я вчера забыла их завести, – объяснила Лайэл, а голос опять предательски дрогнул.
– Что же такое было, что ты забыла их завести?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20