Остановилась на ярком, крупными цветами платье. Усталости как не бывало. Она была в приподнятом настроении и ждала с нетерпением Джордана.
Пробило семь, Джордана не было. Появился Уилкес и сказал, что ужин накрыт, что Джо и Дагган уже за столом и ждут ее. Лайэл придала лицу жизнерадостное выражение, чтобы дедушка ничего не заподозрил, и, войдя, весело сообщила:
– Теперь я вижу, что Джордан был прав, когда однажды сказал мне, что, когда он занят важными делами, обо всем забывает.
Джо сказал:
– Тебе не нужно было все-таки торопиться домой, Лайэл. Лучше было бы, если бы вы еще отдыхали в Озерах.
Отужинав, Лайэл поцеловала его, пожелала ему и Даггану спокойной ночи и пошла в гостиную. Включив телевизор, несколько минут смотрела какую-то нудную комедию. Выключила. Решила что-нибудь почитать.
Где же Джордан? Уже десять. Не может же он и в самом деле работать. Если бы он пришел сейчас, она бы нашла, что ему сказать. По крайней мере, то, как он к ней лично относится, не идет в сравнение с тем, что он делает для Джо.
Лайэл вздохнула. Ведь были же, хотя и редкие, моменты, когда он был мягким, покладистым и, несмотря ни на что, между ними возникала близость. И сомнений не вызывает то, что, когда он получше ее узнает, наверное, изменит свое мнение о ней. А пока только и остается, сидя у камина, глядя на мерцающий огонь, мечтать, убаюкивая себя призрачными надеждами…
Джордан появился после одиннадцати. Лайэл в это время дремала, свернувшись в клубок на диване. Она сразу встрепенулась, как только услышала клацанье замка в двери.
– Я ужинал с друзьями. Не думал, что ты будешь ждать меня, – проговорил он, снимая пиджак и присаживаясь рядом.
Нужно принять подобающий вид! Лайэл спустила ноги на пол, поправила прическу, расправила платье.
Джордан понял ее маневр и улыбнулся.
– Ну, что новенького у Джо? Что он говорил про клинику?
Лайэл пересказала в подробностях все, что услышала от дедушки, и торопясь, чтобы он не перебил ее, сказала:
– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для го делаешь. Ты так добр к дедушке!
Джордан дернулся, будто она в него кирпичом запустила. А глаза стали такие, словно от удара и не продохнуть. Спустя минуту спросил:
– Как ты провела день? Надеюсь, не скучала? Лайэл помолчала, потом ответила:
– Даггану позвонила некая мисс О'Брайэн. Она занимается благотворительной деятельностью, вернее – на ее плечах благотворительный приют в Ист-Энде…
Джордан слушал внимательно, пока она рассказывала о том, чем она занималась в приюте святого Фомы. Думая, что все это ему не понравилось, Лайэл осторожно поинтересовалась:
– Я собираюсь и завтра туда. Ты не будешь возражать?
– Почему я должен возражать против того, чем ты считаешь нужным заниматься в свободное время? Меня удивляет другое. Зачем тебе этот Рабский труд, когда ты можешь позволить себе не работать.
– Но им же нужен повар, а мне нечем занять себя. И при том я думаю, что с меня не убудет.
Наконец, это вовсе не рабский труд, а работа, которая делается во благо ближнего, – волнуясь, проговорила Лайэл.
Джордан посмотрел на нее и медленно произнес:
– Ты просто удивительная женщина! Кажется, больше ты уж ничем удивить не можешь…
Неужели он стал о ней лучшего мнения? Возможно, он даже понял, что ошибался, думая о ней нелестно? Лайэл дотронулась до его руки.
– Возможно, до этого ты все время ходил не с той фигуры?
Он по-своему понял ее жест, взял ее за руку и притянул к себе.
– Я знаю одну фигуру, которая не то что не та, а просто именно та, – сказал он бархатным голосом, глядя прямо ей в глаза.
Джордан обнял Лайэл за плечи, его нервные пальцы торопливо заскользили по ее шее, спине. Такая с виду юная, а какие соблазнительно полные груди!
Лайэл ощутила, как ее неудержимо потянуло к нему. Голова закружилась, как от бокала шампанского. Прижалась к его груди, закрыла глаза в ожидании поцелуя. Джордан коснулся ее губ. Она перевела дух, настраиваясь на страстный и продолжительный поцелуй. Но Джордан взял ее за подбородок и откинул слегка ее голову.
– Не закрывай глаза! – приказал он. – У тебя они потрясающие. Таких выразительных глаз я ни у кого из женщин не видел. И я хочу их видеть. Хочу видеть, что ты чувствуешь, когда я буду любить тебя.
Хмель сразу прошел. Ах вот оно что! Теперь ему хочется заглянуть ей в душу. Он же не верит ни в ее любовь, ни в ее верность. Что же еще он хочет увидеть в ее глазах?
– Любить меня? – спросила она. – Отчего же ты честно и прямо не назовешь вещи своими именами? Твоя любовь – это твоя месть, твое голое желание. Ты хочешь таким образом рассчитаться со мной, унижая меня?
– Ты, значит, полагаешь, что для меня – это голое желание, а для тебя – унижение?
– Да, именно так!
– Ну хорошо. Пусть так и будет! Джордан резко поднялся, подхватил ее на руки и понес в спальню. Положив осторожно на кровать, он снял с Лайэл туфли и с невозмутимым видом стал ее раздевать.
Лайэл не моргая смотрела на него. Пока он стаскивал платье, расстегивал лифчик, она напоминала большую тряпичную куклу. Но как только руки его коснулись груди, ее передернуло.
– Нравится тебе, когда я тебя трогаю?
– Ненавижу. Не прикасайся ко мне, – ответила она сдавленным голосом.
Он улыбался и продолжал раздевать ее с таким видом, будто ел что-то вкусное, смакуя каждый кусочек. Она лежала нагая, а он сидел на краю кровати, пожирая ее глазами. Потом, словно желая убедиться, что глаза его не обманули, что она не мираж, а живая плоть, уже на ощупь изучал, насколько хорошо она сложена, какой аккуратный живот, какая красивая линия бедер…
Лайэл не шевельнула и пальцем. А он стал медленно раздеваться, собираясь сломить это пассивное сопротивление.
Он снял рубашку. Ее глаза – не она! – с одобрением отметили его красивый, сильный и гибкий мужской торс. Хоть и зима, а кожа загорелая, почти бронзовая! Грудь широкая – соски далеко друг от друга. Между ними курчавятся темные волосы, полоской сужаясь к узкой талии и исчезая где-то под ремнем брюк. Горло перехватило, голова закружилась, а глаза закрывать не велено… – расстегивает пряжку, потянул молнию на брюках…
Он передвинул Лайэл, слегка приподняв, на самую середину широченной кровати. Лег рядом. Сердце Лайэл трепыхалось, как большая рыбина на песке. Каждый вдох и выдох давался с трудом. Она старалась не шевелиться – лежала, как мертвая.
Он взял ее за подбородок, повернул голову и, встретив ее отсутствующий взгляд, засмеялся.
– Э нет! Так дело не пойдет! Меня этот взгляд не собьет с толку.
Он наклонился. Его глаза так близко. Лайэл зажмурилась. Пусть берет ее. Но она ему радости не доставит.
Возможно, он и хотел овладеть ею силой, встретив сопротивление, но все-таки не вышло по его. Может быть, даже от этого его пыл поубавился… Он поцеловал ее, голова опять закружилась в хмелю, и поцелуй был так сладок.
Он опять поцеловал ее. Его губы просили ее губы быть нежными и ласковыми. И они послушно раскрылись, и поцелуй был, как теплая убаюкивающая морская волна. Руки его бережно дотрагивались до ее тела, как будто вся она была драгоценный и очень хрупкий сосуд.
– Ты такая сладкая, – шептал он. – Твоя кожа необыкновенная, ароматная, я всю тебя расцелую, каждый сантиметр твоей нежной шелковой кожи.
Руки его уже знали ее, и теперь он целовал ее, касаясь кончиком языка ее живой плоти. Лайэл пыталась сопротивляться, освободиться от требовательного желания тела, но мощная волна страсти расплавила это желание и каким-то всхлипывающими толчками выплескивала его из ее горла, выключая ее сознание и унося все, что мучило ее и терзало. Осталось лишь одно ощущение – желание ласк этого мужчины. И вот эта волна подхватила ее, накрыла и понесла…
Ее похитили, умыкнули… Несчастная! Но отчего так сладко…
Джордан знал, что волна несет ее, несет к нему, и ждал, когда она подхватит и его вместе с ней. И вот она… И Джордан ринулся куда-то вместе с Лайэл и в нее. И она захлебывалась, и он ловил ее губами. И пил это сладкое вино победы, и чувствовал себя победителем.
Но он еще не до конца допил свое вино и, накрыв ее вместе с волной, снова и снова ввергался с ней в пучину, пока наконец не сделал последний глоток и, обессиленный, перевернулся на спину и вынес ее на себе. И она, как утлое суденышко, лежала на мощной тверди его тела.
Его сердце крупно билось под ее щекой. Она слышала его, засыпая. И не скоро оно, наверное, успокоилось.
Лайэл не шевелилась. Хорошо так лежать! Тепло, уютно, легко. Она хотела перевернуться на спину и не смогла. Она и Джордан лежали как две большие ложки в коробке, одна в другой. Его рука, обхватывая ее, крепко сжимала ладонью, как свою собственность, ее грудь. Лайэл почувствовала, как его легкое дыхание колышет пряди ее волос.
Если бы Джордан ее любил, и все было бы у них нормально, она бы сейчас могла улыбнуться ему и сказать: «Доброе утро, дорогой!» Можно было бы даже обнять его, да мало ли что можно…
Опять ее понесло куда-то! И так ведь уже ясно – чем больше себя сдерживаешь, тем сильнее влечет к нему. Она вздрогнула.
– Что, замерзла? – спросил он. И рука, которая только что обнимала, потянула одеяло и поплотнее укутала ее.
Лайэл, поняв, что он не спит, напряглась. Нужно сразу же встать и никаких прикосновений! Но она почему-то продолжала лежать.
Его рука вернулась на свое место и слегка сжала ее грудь.
Лайэл дернула плечом.
– А, я и забыл! Ты же ненавидишь это. – Тон его голоса шутливый и добродушный.
Она молчала, покусывая губу.
Он зарылся носом в ее волосы, целуя в шею.
– Может, сумеешь продемонстрировать свою ненависть?
Теперь уж он знает, чем кончаются все эти демонстрации. Нужно побыстрее выбираться из этих объятий. Славу Богу, отпустил! И даже не сопротивлялся.
Джордан лег на спину и смотрел, как она достала халат, запахнулась и отправилась в ванную.
Когда она вернулась в спальню, при полном, как говорится, параде, он все еще лежал, закинув руки за голову.
И чего это он лежит? Опять что-нибудь задуман?
– Ты собираешься весь день провести в постели? – спросила Лайэл не без ехидства.
– Это зависит от того, как мне будут соответствовать. Не хочешь ли ко мне под бочок? – спросил он и недвусмысленно ухмыльнулся.
– Нет, не хочу, – ответила она, но как-то уж очень нерешительно.
Джордан вздохнул.
– Ну, тогда и мне нужно вставать. Но прежде подойди и поцелуй меня.
Лайэл помедлила. Опять эти опасные игры! Нет уж, встанет и без поцелуя. Хотя, впрочем, когда нельзя, но очень хочется, то можно и поцеловать.
Джордан вроде бы попытался сесть, но потом все же сказал:
– Ну подойди, всего только один поцелуй.
Лайэл медленно подошла к кровати и наклонилась над ним. Он вдруг схватил ее за запястье, и она, вскрикнув от неожиданности, оказалась в его объятиях. Джордан расхохотался и принялся целовать ее. Уже и платье ее распласталось в кресле, уже и подбородок его показался ей необыкновенно чувственным, и туман перед глазами, и голова пошла кругом…
– Что это я? Сказал ведь, всего один поцелуй, – оттолкнул он ее, вылез из-под одеяла и пошел в ванную.
Слышно было, как шумела вода. Лайэл, возбужденная, с трудом сдерживала дыхание. Стала торопливо одеваться. Нужно поскорее уйти из дома, до того как он выйдет из ванной.
Но не успела – завтракали они вместе. У нее все бродило и бурлило в груди, а он сидел и спокойно поглощал яичницу с беконом. Она подала ему кофе. Ни улыбчивых глаз, ни движений с ленцой – собранный деловой мужчина, в строгом сером костюме, рубашка цвета слоновой кости, галстук в тон. Как ему удается так легко переключаться?!
– Вечером у нас ужинают мои друзья. Тебе не придется ни о чем беспокоиться – все сделает Уилкес.
– Можно узнать, кто это?
– Из Штатов приехал в Лондон по делам директор крупнейшего дома моделей Брюс Мантелл вместе со своим главным дизайнером. Оба американцы.
– Ты в Америке с ними познакомился? – спросила Лайэл. Джордан кивнул.
– У меня там много друзей. Жизнь в Штатах бьет ключом.
– Какая жалость, что тебе пришлось вернуться, – заметила Лайэл.
Так просто сказала, вскользь, и пожалела об этом. Выражение его лица внезапно изменилось. Отодвинув тарелку, он порывисто встал и сказал довольно резко:
– Да уж! Уж если и есть о чем сожалеть, то лишь о том, что я туда поехал. Не сделай я этого, Поль был бы жив сейчас.
– Ты что же думаешь, ты бы смог повлиять на ход событий? – спросила Лайэл и внимательно на него посмотрела.
– Будь я проклят, если бы не смог, – отрубил он, и стало ясно, что уж он-то смог бы.
– Тогда и я бы хотела, чтобы ты не уезжал. Или хотя бы побыстрее вернулся.
Джордан побледнел.
– Вот тут ты права. Мне бы следовало поторопиться. Когда я впервые почувствовал, что ты его, несчастного, зацепила, я был обязан немедленно вернуться, – сказал он и наклонил голову, как будто что-то договаривал самому себе. – Я не должен был оставлять его одного. Боже мой! И я виновен в его гибели не меньше, чем ты.
И боль утраты, и вина, и гнев, казалось, жгли его огнем изнутри.
Да, конечно, так это и есть! Джордан как старший, как более сильный давно уже взял на себя ответственность за младшего и менее сильного. И теперь, чувствуя свою вину, он нашел козла, вернее сказать козу отпущения, девочку для битья, тщетно вымещая на ней свою тяжелую, глухую злобу.
И, поняв это, Лайэл почувствовала, как горечь и обиды несправедливых попреков, выпадов против нее исчезли и осталась лишь одна печаль. О, как она его понимает!
Но, предположим, что они оба в какой-то степени и виноваты, однако не взвалил ли Джордан на себя еще раньше тяжелейшее бремя?
– Что же, каждый должен нести ответственность за поступки своего брата?
Лайэл еще даже не осознала, что она произнесла вслух то, что подумала, как Джордан спросил ее в лоб:
– Ты что же, не видишь на мне печати Каина? Ее сердце разрывалось от жалости к нему.
– Нет, – ответила она твердо. – Ты ни в чем не можешь себя упрекнуть.
На секунду он задумался, а потом сказал с еще большей убежденностью в правоте своих слов:
– Не могу, говоришь? А ты разве знаешь, где я был, когда он более всего во мне нуждался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20