Золотистый шелк мягко упал и скрыл под собой ее плечи. Как жаль, что она не сообразила надеть сегодня что-нибудь яркое, что-нибудь из ряда вон выходящее. Как было бы здорово утереть нос зарвавшемуся Рафаэлю. Она нахмурилась. При чем тут ее внешность? Раздраженная тем, что в голову ей лезут такие мысли, она начала расчесываться короткими резкими движениями.
Когда она вышла из туалета и направилась к нему, он нагло осмотрел ее с головы до ног. Сара смутилась и покраснела. Дай Бог, чтобы обед не затянулся и ей хватило сил выдержать испытание под его надменным взглядом. — Как давно ты работаешь? — спросил он.
— С тех пор, как пристроила детей в садик.
Он поджал губы.
— С кем ты их оставляешь на время отпуска?
Сара задиристо спросила:
— А как ты думаешь? Я нанимаю воспитателя!
— Лучше было бы оставаться с ними дома, — резко выпалил он.
— Не знаю, слышал ли ты, что в наш век у женщин даже есть право голоса.
Он крепко сжал ее локоть и повернул ее к себе лицом.
— Ты уже забыла, что я очень хорошо знаю, сколько стоит подобное воспитание? Я прекрасно знаю, что значит расти без отца и что такое мать, у которой нет ни времени, ни желания ставить нужды ребенка выше своих! Сара возмущенно откинула голову назад, чтобы посмотреть вверх, в глаза Рафаэля, не выпускавшего ее из своих рук.
— Я не настолько безграмотна и не настолько неразборчива, Рафаэль, чтобы довести детей до Воровства!
Золотистая кожа у него на лбу собралась в тяжелые складки. Сара быстро опустила голову в ужасе от своей собственной жестокости. Когда Рафаэль родился, отец его уже умер, а мать была еще подростком. Для нее, цыганки, ребенок был большой обузой. Она таскала сына по дорогам Испании как ненужный балласт, подрабатывая время от времени себе на кусок хлеба. В общем же она больше полагалась на щедрость изредка перепадавших любовников. Любовь и ласка, бывшие чем-то само собой разумеющимся для Джилли и Бена, для Рафаэля были недоступны — он был вынужден защищаться кулаками на улице, а в семь лет его поймали с поличным, когда он воровал на рынке. Его отправили в детский дом, и мать-цыганка, как огня боявшаяся всякой бюрократической волокиты, бесследно исчезла. Рафаэль больше ее не видел.
Власти же отыскали его дедов и передали его на их попечение. Эти, в свою очередь, препроводили его к тетке с дядькой, хотя и они не горели желанием взваливать на себя такую обузу. В результате Рафаэль уже в раннем детстве узнал почем фунт лиха. Сара легко представляла его себе маленьким мальчиком с шапкой непокорных черных волос и дерзким взором. Таким он бросил вызов миру, осмелившемуся пожалеть его. К горлу у нее подступил ком. Рафаэль не любил говорить о своем детстве. Это не доставляло ему удовольствия. Когда-то, очень-очень давно, ей показалось, что в этом — залог их долгой совместной жизни.
Борясь с тяжелыми воспоминаниями, Сара пробормотала:
— Я не могу себе позволить проводить отпуск дома.
Он был поражен и рассержен.
— Но ты же сама отказалась от моих денег!
Сара взглянула на него как затравленный зверек.
— Мне тогда казалось, что тебе наплевать и на меня, и на детей. А подачек я не хотела.
— Подачек? — переспросил он сердито. — Ну, ладно, — устало согласилась она. — Может, это и не было моим самым мудрым решением. Но хоть мне и нелегко, я очень высоко ценю свою независимость и никому не позволяю вмешиваться в мою жизнь. Мне так нравится.
Он нахмурился, явно сомневаясь в ее искренности.
— А родители?..
Она с вызовом вздернула подбородок.
— Если бы я вернулась к ним, то купалась бы в роскоши. Но я уже не в том возрасте, когда ищут поддержки родителей.
— Так, значит, мои дети платят за эту так называемую гордость? — Рафаэль смотрел на нее с упреком. — Если ты называешь это зрелостью, то я в этом ничего хорошего не вижу.
Боже правый! Дай мне сил не опуститься до еще одной глупой перепалки, взмолилась она про себя. Надо переубедить Рафаэля, доказать ему, что она — хорошая мать. Но Рафаэль явно не одобрял их образа жизни. Видимо, он считает, что может предложить детям больше, чем маленькую городскую квартирку и постоянно занятую на работе мать. А если он соберется жениться во второй раз, что тогда? От этой мысли ей стало не по себе, даже жутко, но разбираться в причинах ей совсем не хотелось.
Такси остановилось у ресторана совсем рядом с ее квартирой.
— Я не знал, сколько у тебя времени, — объяснил он.
— Весь день, хоть до самого вечера, — сказала она, но, тут же сообразив, что он может истолковать это неправильно, торопливо добавила: — Надеюсь, мы ненадолго?
Они уселись за столик в маленьком уютном полукабинетике со стульями с высокими спинками. Не самое подходящее место для делового разговора, раздраженно подумала она. В полутьме, при свечах, обстановка здесь была интимной. Бегло просмотрев меню, Сара ограничилась салатом. Странно, но она не испытывала голода, хотя сегодня даже не завтракала, — аппетит улетучился, едва она увидела Рафаэля. Официант отошел, и она подняла бокал с вином.
Рафаэль знает толк в сухих винах. Прохладная жидкость сняла спазм в горле. За последние пять лет он приобрел довольно-таки дорогие привычки, подумала она. «Ламборгини», квартира в самом престижном районе Лондона, да к тому же обставленная с таким шиком. Да нет, это все взято напрокат, в аренду, решила она. Ведь он редко бывает в Лондоне.
— Насколько я понимаю, мы оба расположены подчинить собственные интересы интересам детей, — медленно начал Рафаэль свою артподготовку, но откуда будет нанесен главный удар — этого она пока не знала. Сегодня он намного спокойнее и холоднее, чем вчера.
— Это мое извечное кредо.
Сухость, с какой она это произнесла, понравилась ей самой.
— Я хочу повидать их сегодня, а завтра сходить с ними куда-нибудь.
Она насторожилась. Он даже не дает ей времени привыкнуть к мысли, что теперь он будет постоянно присутствовать в их жизни. А, собственно, почему он должен это делать? — резонно спросила она себя. Если он в Лондоне ненадолго, то вполне естественно, что ему хочется как можно больше времени провести с детьми.
— Сара… тебя что-то в этом не устраивает?
В неровном мерцании свечи он казался сошедшим с картины эпохи Ренессанса. Шелк, вельвет и золотые запонки словно были созданы для него. Подумав об этом, она даже заерзала на стуле, как бы отгоняя от себя не дающий покоя сон, и крепко сжала ножку бокала, лихорадочно пытаясь разобраться в причинах своей растерянности.
В его напряженном тяжелом взгляде читалась сила и безжалостная решимость, и ею вдруг овладела непонятная слабость, а во рту пересохло.
— А что меня может тут не устраивать?
— Не знаю.
Он мягко откинулся на высокую спинку стула, грациозно играя своим бокалом. Да, теперь он мог расслабиться. Он победил. Он выиграл первый раунд, горько признала она.
— Я никогда тебе не прощу, если ты причинишь им боль, — строго предупредила она.
— Зачем мне делать им больно?
— Ты не имеешь права появляться и пропадать из их жизни, когда тебе заблагорассудится.
Он неторопливо пригубил бокал, не сводя с нее задумчивого взгляда.
— Я вовсе не собираюсь этого делать.
Сара почувствовала, как начинает напрягаться.
— Я сужу по собственному опыту.
Он поднял черную бровь.
— Откуда столько горечи?
— Откуда? Действительно, что это я? Ведь я же все-таки освободилась от тебя!
Сара осушила бокал и со стуком поставила его на стол.
— Значит, ты была в курсе того, что творили твои родители, — сказал он мягко, настолько мягко, что это даже напугало ее.
— Нет, я ничего не знала! — яростно возразила она. — Я была здесь, а ты — в Нью-Йорке. Мать у меня болела, и я была страшно напугана… Рафаэль резко остановил ее:
— С твоей матерью было все в порядке. Ее неожиданная болезнь на поверку оказалась просто еще одной уловкой.
— Верно, — горько согласилась Сара. — Но тогда я об этом не знала. Я сильно переживала за нее. А ты? Как поступил ты? Ты…
— Я попытался разорвать порочный круг, — прервал он ее снова, на сей раз с большей горячностью.
— А, так вот как ты это называешь… Ты дал мне сорок восемь часов, чтобы переехать к тебе в Нью-Йорк, и когда я сказала «нет», только я тебя и видела. Временами мне даже казалось, что я тебя выдумала, что ты был просто сном. Только вот сны наши обычно бывают добрее действительности!
— Я приезжал в Англию. А где была ты?
Сара растерялась и, когда официант налил ей вина, с благодарностью подняла бокал, пытаясь скрыть дрожь в руках.
— Ты предпочла общаться со мной только через адвоката, — продолжал он язвительно, — и потребовала развода. Ты в меня так верила, gatita. (Кошечка (исп.) — Отец приставил к тебе детективов в Нью-Йорке.
— Знаю! — горько усмехнулся он. — Пять лет назад я бы все тебе объяснил, но не сейчас.
Она глухо рассмеялась.
— Что бы ты мог объяснить? Не станешь же ты утверждать, что чист передо мной, Рафаэль. Когда женщина проводит ночь в одной с тобой комнате в отеле, какие уж тут доказательства…
— А разве не могли мы просто говорить?
Сара сделала еще один спасительный глоток вина.
— Это с тобой-то в главной роли? Ты что, смеешься? — выдавила она с не очень убедительным смешком. Несмотря на все ее усилия, невысказанная злость вновь закипела в ее душе. — Для меня это не оказалось никакой неожиданностью. Сейчас могу честно признаться, что никогда тебе не доверяла. И все время ждала чего-то подобного. Тогда я была почти уверена, что это уже произошло…
Рафаэль смотрел на нее с обескураживающим вниманием.
— Ты придерживаешься морали мартовского кота, — сорвалось у нее с языка прежде, чем она успела закрыть рот. Дрожа, она отвернулась, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
— Ты мне никогда ничего не говорила об этих подозрениях. — Длинные пальцы ловко подхватили бутылку и поднесли ее к полупустому бокалу Сары. — Я и не подозревал о твоих чувствах.
Ей даже показалось, что он это промурлыкал.
— Ты был ч… чертовски равнодушен ко мне!
Он скривил губы, и она покраснела от смущения.
— Возможно, — пробормотал он успокаивающе. — Еще вина? По всему видно, тебе оно по вкусу.
— Я не голодна, — сказала она, извиняясь, и, отодвинув тарелку, подняла бокал и замерла под блестящим взглядом его золотистых глаз.
— Ни одну женщину так не любили, как тебя.
— Ты женился на мне, только чтобы затащить меня в постель, — тупо пробормотала она. — Зачем лукавить?
— Сара…
Загорелый палец мягко кружил по тыльной стороне ее сжатой в кулак руке, вызывая трепет во всем теле. Грудь заныла под блузкой. Сейчас для нее существовало только это место, и она была готова закричать от прикосновения его пальца. Ошеломленная, она сидела не двигаясь.
— Если бы я захотел, то это произошло бы и до свадьбы, — заверил ее он с ленивым самодовольством. — И ты это знаешь не хуже меня. Так что женился я на тебе не поэтому.
Она раздраженно откинулась на спинку стула, подальше отодвигая от него руку. Но ощущение еще жило в ней, заставляя кипеть в жилах кровь и не давая ей возможности сосредоточиться. Сердце бешено колотилось и не хотело успокаиваться. Что с ней творится?
Рафаэль спрягал руку и так ослепительно улыбнулся, что у нее перехватило дыхание.
— Поговорим об этом позже, — заявил он категорично и откинул назад черноволосую голову; его золотистые глаза довольно блестели. — Так где же ты была, когда я приезжал в Англию?
От этого прямого и неожиданного вопроса она окаменела, а по коже побежали мурашки. Она избегала смотреть ему в глаза.
— Я была в больнице. Это правда, — судорожно пробормотала она, пряча глаза. — Врачи говорили, что у меня угроза выкидыша. Мне был нужен полный покой. Я провалялась там несколько недель, и это было так нудно…
— Ты была больна? — Рафаэль побледнел, и всю его вальяжность как рукой сняло. — Dios! — простонал он со злостью. — Если бы мне сейчас попался твой отец, я бы…
— Но и ты не очень-то меня искал, — произнесла она упавшим голосом.
— Я не имел ни малейшего желания тебя видеть, ведь я был уверен, что ты сделала аборт, — свирепо произнес он. — Твой отец дал мне достаточно ясно понять, что было уже поздно.
— Не очень-то ты мне доверял.
— У них было больше власти над тобой, чем у меня.
— Неправда, — нетвердо возразила она. — Вы меня просто заставляли рваться на части. Ты ненавидел их, они ненавидели тебя, а я оказалась между двух огней, пытаясь вас хоть как-то примирить. Временами мне просто хотелось бежать сломя голову куда глаза глядят и оставить вас наедине друг с другом.
Его выразительный взгляд стал холодным, как лед.
— Я так и не смог переступить через оскорбление, нанесенное мне твоей семьей.
— И это несмотря на то, что у тебя с ними очень много общего, — отважилась Сара.
— Que te pasa? — удивленно спросил Рафаэль. — Что с тобой? Что ты говоришь?
Она криво усмехнулась.
— Для вас я была просто игрушкой, и каждый хотел владеть мной безраздельно. Они купили меня, взяв ребенком к себе в дом, а ты — женившись на мне. Так что давай смотреть правде в глаза. Это была свара между собственниками. Они не хотели меня отдавать, а ты не хотел с ними делиться. Вы занимались перетягиванием каната, и он не мог не порваться.
— Как ты можешь так говорить?
— Могу, — заверила его Сара. — В некотором смысле ты был даже более эгоистичен, чем они. Ты просто взял меня в собственность. У тебя было на меня законное право.
— Сара, — угрожающе прорычал он.
Голова у нее была необычайно легкой, и она прекрасно себя чувствовала.
— Тебе никогда не хотелось знать, почему я была для них всем на этом свете? Или тебе было на это наплевать? Они не очень-то любят, друг друга и почти не разговаривают между собой — без меня им просто не о чем говорить. Они должны были бы разойтись еще много лет назад, но судьба подарила им ребенка. К несчастью, этим ребенком оказалась я…
— Ты не можешь отвечать за их семейные трудности. — Рафаэля эта тема явно не интересовала.
Она скривила мягкие губы.
— Вполне возможно, что ты сразу все понял. Но мне это было трудно, ведь я была лицом слишком заинтересованным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23