Попробуй только тронуть пальцем кого-нибудь из тех, кто мне дорог, и я тебя уничтожу. Ты меня понял, Доминик?
Доминик разразился бранью, однако повернулся и, шатаясь, побрел прочь. Выглядел он жалко.
Люк повернулся к залитой слезами Марии и встревоженной Белле. Ему хотелось поскорее увести их отсюда.
– Здесь не место…
– Согласна. Там Мария нам все и объяснит. – Белла говорила негромко, но Люк чувствовал, какие страсти бурлят под внешним спокойствием.
Неужели Белла обвинит теперь Марию за то, что та его бросила? Неужели это станет еще одной преградой между ними?
А сам Люк винит ли… мать? Нет, уж кому-кому, а ему такого права не дано. Да и все ли он знает?
– Пусть Мария вначале успокоится, а потом все расскажет, – предложил он.
– Да-да, Лючино, – Мария больше ничего не смогла сказать.
Наверх они поднимались молча. Люк не знал, что думать, чего ждать, на что надеяться.
Мария открыла дверь. Она была еще бледной, но, кажется, уже могла говорить.
Белла покачала головой:
– Я, пожалуй, не пойду. Вряд ли мне стоит слышать больше, чем я уже слышала. Нам с сестрами… – Она помолчала. – Вам с Люком лучше обсудить это между собой.
– Но Лючино нужно, чтобы вы были рядом. Как бы вы ни осуждали меня, Арабелла, прошу вас пойти с нами ради… моего сына.
Услышав эти слова, Люк нахмурился, хотел что-то сказать, но Белла его опередила:
– Простите, Мария, мне это трудно – слишком напоминает собственное прошлое. Я сочувствую Люку, но мне хотелось бы сохранить объективность и по отношению к вам.
Люк понял, что им всем необходимо во многом разобраться. Ему и Марии. Ему и Белле. Он повернулся к женщине, которая так много для него значила:
– Пожалуйста, останься.
Белла подумала, кивнула и вошла в комнату.
Они устроились за небольшим столом. Белла села справа от Люка, Мария подвинулась поближе к сыну.
Он пожал ей руку и улыбнулся:
– Итак, что произошло, Мария? Как ты оказалась в Австралии, а я в семье Доминика? Внебрачная беременность? – Люк знал, что во времена молодости Марии это было серьезное прегрешение.
– Да. – Губы у Марии дрожали, но она, кажется, решила рассказать все до конца.
Люк никак не мог свыкнуться с мыслью, что она его мать.
– Почему ты ни разу не дала мне знать о себе? Хотя бы позже…
Мария подняла голову и печалью взглянула на него:
– Представь себе, Лючино, меня в шестнадцать лет. Я думала, что меня любят, но семья откупилась от твоего отца. Он бросил меня и уехал из страны, а меня поставили перед выбором. Либо я отдаю тебя родителям Доминика и навсегда уезжаю, не пытаясь больше встретиться с тобой. Либо они сделают все, чтобы у меня во всей Италии не было ни работы, ни помощи.
Да, это все равно неприятно, но виновата не Мария, а дед с бабкой, вздохнул про себя Люк.
– Они чудовища, Мария. Наверное, вам было очень тяжело, – прозвучали в тишине ласковые слова Беллы.
– Мне купили билет в Австралию. Я много лет тяжело работала и все-таки создала свой бизнес, но, когда становилось совсем уж тошно, тратила деньги на путешествия, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых воспоминаний. За эти годы привычка так укоренилась, что теперь не так-то легко от нее избавиться.
– Потом в тот мир, который ты выстроила, вторгся я и принес тебе новые страдания.
О чем, признаться, он все равно не жалел.
– Только потому, что я не знала, как сказать тебе правду. Мне хотелось броситься перед тобой на колени и молить тебя о прощении.
Какая боль! Белла испытала такую же, когда ее бросили родители.
– Я писала родителям Доминика. Они сообщили мне, что ты вполне счастлив, тебя любят и о тебе заботятся. Я боялась нарушить твой покой, повредить твоему счастью. А потом, когда ты уже вырос, я поняла, что у меня нет права вторгаться в твою жизнь. Услышав твое сообщение на автоответчике, я сначала не поняла, в чем дело, а потом испугалась, что ты уже все знаешь и только хочешь сказать мне, что осуждаешь меня и ненавидишь.
Слезы опять потекли по морщинистым щекам. Люк больше не мог этого выносить. И он ласково обнял свою несчастную мать. И Белла тоже обняла ее.
Все можно начать сначала. Теперь они будут вместе, он и Мария.
– Не плачь, тетя… Прости… Мама. Я все понял. Мне и самому приходилось совершать… Когда-нибудь объясню. А сейчас ложись спать. Обещай больше ни о чем не волноваться. То, что случилось сегодня, это к счастью. И теперь все будет хорошо. Мы постараемся.
Губы у Марии дрожали, она сморкалась и вытирала слезы, но, кажется, понемногу успокаивалась:
– Мне этого очень хотелось бы… – Она помолчала и неуверенно добавила: –…сынок.
– Спокойной… ночи. – Люк испугался, что и сам расплачется.
Но вот Мария скрылась за дверью. И он остался вдвоем с Беллой.
– Мне не хочется расставаться с тобой, – честно признался Люк.
– Мне тоже, – прошептала Белла.
Она любила его все долгие шесть лет. И любит сейчас. Всем сердцем, душой, разумом. Можно дать, наконец, волю своим чувствам.
– Нужно сказать Грейс правду, – заявил Люк, когда они свернули в коридор, который вел к их комнатам.
Он шел первым и остановился перед дверью.
Белла тоже остановилась.
– Грейс такая маленькая. И она еще боится… Не знаю, готова ли она…
– Ты права, пока еще не готова, но, когда подрастет, я все ей объясню так, чтобы не причинить лишней боли.
– Позови меня к себе, Лючино. Ты сказал, что не хочешь со мной расставаться. Я тоже этого не хочу.
Она положила руку ему на грудь и услышала, как неистово бьется его сердце.
– Белла, милая моя… – Дрожащей рукой Люк коснулся ее лица, провел пальцем по губам. – Знаешь ли ты, на что соглашаешься? – Он обнял ее, и его длинные пальцы скользнули по обнаженной спине вниз, до выреза платья.
Для сегодняшнего показа она надела красновато-коричневое платье с тончайшими бретелями и большим вырезом на спине. От прикосновения его рук в ней поднялось такое желание, что в нем растворились все ее последние сомнения.
Она прижала губы к его уху:
– Сегодня вечером с нами ничего не может случиться, кроме того, что мы сами захотим.
Люк что-то промычал в ответ и полез в карман за ключом. Потом распахнул дверь. Они вошли в комнату.
– Белла, дорогая. Как я люблю тебя! – Люк прижал ее к себе.
– Не надо ничего говорить. Лучше покажи, как ты меня любишь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Одежды полетели прочь: и пиджак, и рубашка, и ее платье. Люк наклонился и поцеловал ее в грудь. От охватившего ее ощущения блаженства Белла закрыла глаза. Каждое его прикосновение было исполнено поклонения ее телу. Каждое сказанное шепотом слово – выражением восторга.
Он повел ее в спальню и осторожно уложил на постель.
– Люк!
У нее дрожали руки, когда она обняла его за шею. У нее дрожали губы, когда она поцеловала его в щеку.
– Шш! Позволь мне любить тебя. – Люк не отрывал от нее потемневших от страсти глаз.
Обоюдное могучее чувство поглотило их, неизмеримо большее, чем простое желание физической близости. И именно это испугало Беллу. Понимает ли он, что с ними происходит?
Впрочем, когда он обнял Беллу со всеми ее заботами, надеждами, мечтами и страхами, она уже ни о чем больше думать не могла.
– Я еще никогда…
Кажется, он понял и пытался взять себя в руки:
– Белла, дорогая, я готов ласкать тебя до тех пор, пока ты сама не взмолишься…
Он исполнил обещанное, он привел ее на ту грань страсти, за которой уже не было дороги назад. А потом они слились, и ощущение единения все росло, росло, пока все вокруг не взорвалось миллионами огней.
Когда все кончилось, Люк обнял ее. Ничего подобного Белла в своей жизни еще не испытывала и оказалась не готова к собственным столь острым ощущениям.
Свернувшись клубочком рядом с Люком, Белла боролось с внезапно охватившей ее паникой. Только сейчас она осознала, что все происшедшее может иметь очень серьезные последствия. Любовь оставила ее совершенно беззащитной.
– Что с тобой? – Люк обнял Беллу, а она никак не могла объяснить ему свой страх.
– Ничего, все в порядке.
Он крепче обнял ее, словно беря под защиту своих рук. А она старалась не поворачиваться к нему, чтобы он не увидел ее мокрых от слез глаз. Так они и уснули.
Ранним утром, когда еще не исчезли ночные тени и рассвет еще не коснулся города, они вместе приняли душ.
У Беллы немного отлегло от сердца, но ночные страхи не ушли. Любовь к Люку – это полная беззащитность. Отдать ему сердце? А если он его разобьет?
Сможет ли она принять Грейс и любить ее как собственного ребенка?
Такой вид обязательств не оставляет места для страха и ошибок. В свое время Белла уже напрягала все силы, чтобы провести сестер сквозь последствия родительского дезертирства.
Люка, кажется, тоже что-то тревожило.
Он заказал завтрак в номер. Пока они одевались и завтракали, в щели штор уже начал проникать свет. Мир просыпался.
Люк держал в руке чашку с недопитым кофе. На лице у него была такая решимость, что Белла испугалась.
Она встала и плотно закуталась в халат, взятый из ванной:
– Мне нужно идти. Мы сегодня улетаем…
Люк тоже встал.
– Прежде чем ты уйдешь, я должен сказать тебе нечто очень важное: я люблю тебя, Арабелла. Давно уже. Сегодня ночью я это окончательно понял и не верю, что для тебя это была всего лишь физическая близость. Мне хочется верить, что ты питаешь ко мне столь же глубокие чувства.
Неужели это правда? – растерялась Белла. В ее прошлом было столько потерь, ее сердце столько страдало, что поверить в счастье было крайне трудно.
Опять нахлынуло ощущение паники и пустоты. Белла чувствовала себя совершенно разбитой. Но… неужели он действительно ее любит?
– Слишком много информации и чувств на меня сегодня свалилось. Я не могу… – Она замолчала. – И хочется надеяться, но… страшно.
– Я понимаю… – кивнул Люк.
– Прекрасная ночь, – прошептала она, стараясь не думать об одиноких ночах впереди. Лучше остановиться сейчас, а то он поймет, как ей будет его не хватать. – Я не знаю, к чему это приведет. Ты ясно дал понять, что больше никогда не сможешь доверять женщинам.
– Ты же знаешь, что я изменился.
Он пристально посмотрел на нее.
– Я… я не могу… Надо возвращаться в Австралию, в настоящую жизнь.
Белла мечтала поскорее оказаться в своей квартире и спрятаться от всего мира.
В его глазах мелькнул гнев, но еще больше в них читалось боли.
– Я надеялся, что эта ночь станет точкой отсчета нашей новой жизни.
Гнев в его глазах, но боли больше. Она не могла смотреть на него. Неужели он любит?! Именно об этом она мечтала шесть лет назад. В этом самом отеле она строила мечты и уносилась в небеса. Теперь ей хотелось его любви еще больше, чем тогда, но…
– Я не могу ни сама измениться, ни изменить то, что чувствую. Я не могу ответить на твою любовь так, как этого хочешь ты, Люк.
Безоговорочной, беспредельной любовью. Такой любви хотел Люк, но у нее так не получится, потому что душа ее была сломлена.
Она как-то вся сгорбилась и обхватила себя руками.
– Теперь-то что случилось?
Он напряженно смотрел на нее и ждал ответа, которого она дать не могла.
У нее сильно заныло в груди, потому что она не хотела его терять и понимала, что теряет.
– Между нами все кончено. Ты теперь с Марией, и я уважаю твое решение. Я поговорю с ней, чтобы оставшуюся работу доделать дома. Уверена, что мы сможем работать вместе, но я уже не так часто буду появляться в магазине. Наши дороги больше не должны пересекаться.
Он, стиснув зубы, смотрел на нее во все глаза:
– Решила отказаться от всего, что было? Но ты уже не юная девушка, чтобы опять поддаваться порыву. Ты заботливая, любящая молодая женщина, способная, если решишься, взять на себя любые обязательства. – Люк подошел к двери, открыл ее и вернулся обратно. – Наверное, ты просто не хочешь брать на себя никаких обязательств.
Он не пытался удерживать ее, он даже не прикоснулся к ней. Хотя Белле очень хотелось, чтобы прикоснулся, чтобы обнял.
Привыкай. Это – твое будущее, отныне и навсегда.
– Я не жалею об этой ночи, – она гордо вскинула подбородок и с вызовом посмотрела прямо ему в глаза. – Я приобрела самый прекрасный опыт за всю свою жизнь и никогда этого не забуду.
– Но ты не настолько любишь меня, чтобы остаться.
Ответить Белла не смогла. Сердце ее было разбито. Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Трое суток Белла не спала и не разговаривала с сестрами. Никогда не поверила бы, что бывает такая боль. Она ужасно устала и все чаще задумывалась, зачем Люку вообще приходить в «Марию», видеть ее, бороться с искушением и терпеть.
А если однажды кто-то полюбит его так, как он того заслуживает?
Она сидела на берегу реки Ярры на своем любимом месте, но сэндвич, который она захватила с собой, не шел ей в горло.
Был полдень субботы, магазин закрылся на перерыв, и Белла пришла сюда в поисках покоя, чтобы хоть на время забыть о своих несчастьях.
Белла не сразу узнала Грейс в бегущей к мосткам над тихой заводью маленькой девочке, а узнав, громко ахнула.
Ее поджидал еще один сюрприз, сзади к ее скамейке подошел Люк.
– Привет, Арабелла! – Не дожидаясь ответа, он сел рядом. – Я надеялся найти тебя здесь. – Он говорил спокойно, но на скулах играли желваки, а руки были засунуты в карманы.
– Я в последнее время часто прихожу сюда. Не могу ни есть, ни пить, ни шить… – Она, кажется, вообще ничего не могла делать, так тяжело было на душе. Ей не было так плохо, даже когда ушли родители. – Зачем ты пришел, Люк? Лучше бы ты не трогал меня.
– Да, я совершил ошибку, Белла. Пережить предательство жены и брата, а потом ранить собственную дочь, то есть именно того, кто больше всех нуждался в моей защите! Я не хочу совершать новых ошибок. Мы должны быть вместе. Ты и я. Если бы только ты могла мне поверить…
– Я хочу поверить. Я хочу быть с тобой. – Краем глаза она заметила, что Грейс спустилась с мостков и устроилась на зеленом холмике. Только теперь страх за девочку отпустил Беллу. – Но мне уже нечего дать семье. Я несколько месяцев пытаюсь сохранить власть над собой, но чувствую себя опустошенной и несчастной. Я… я люблю тебя, Люк. Так люблю, что иногда трудно дышать. Я волнуюсь за Грейс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13