Темнело уже быстро, и казалось, что за окошком очень холодно, деревья едва виднелись в своей глубокой тени, а птицы прыгали так, словно пытались согреться. Не осталось уже почти ничего достойного внимания — разве что редкие запоздалые прохожие, спешащие домой, легковушки и грузовики, которых она не замечала, да дрожащие овальные пятна света, отбрасываемого уличными фонарями. Она отошла от своего окошка и направилась на кухню. Приготовила себе ужин и села за стол, по-прежнему ни на минуту не забывая о том, что стул напротив пуст. Он умер так давно, а все еще кажется, будто только вчера мы сидели, и Хайми намазывал на булочку с луком большой кусок несоленого масла. Она улыбнулась, вспомнив, как любил Хайми булочки с луком и как он намазывал их маслом. Помилуй его, Господи, теперь он счастлив. Не уготовано ему больше страданий… только мне. Она не спеша доела легкий ужин, потом несколько минут посидела, вспоминая, как Хайми с Айрой подтрунивали, бывало, над ней из-за того, что она так медленно ест. Пока ты доедаешь, мамочка, я мог бы два раза покушать. Вот что говорил когда-то Аира. Я мог бы два раза покушать. А всё это домашнее печенье, что они посылали Айре, когда он был в армии! Так много печенья! Сколько же он съесть-то успел? Быть может, он уже давно погиб, а мы всё печенье посылали. Он часто писал и в каждом письме благодарил мамочку за печенье… Такой хороший мальчик! Помилуй, Господи, моего Айру… Она вошла в спальню, отвернула покрывало, разложила на кровати свою ночную рубашку и пижаму Хайми и направилась в гостиную, чтобы всего лишь минутку-другую послушать радио перед сном.
***
Айрин пришла с работы, очень довольная тем, что миновал субботний день и у нее кончились месячные. Она еще надеялась, что Майк сходит в магазин и купит что-нибудь на ужин, но особенно на это не рассчитывала. Впрочем, ее это не волновало, потому что она пребывала в хорошем расположении духа, да и по улице в такую погоду приятно пройтись. Особенно после того, как целый день просидишь в магазине. Еще не открыв дверь, она услышала радио, а когда открыла, то не удивилась, увидев, что Майк с Салом сидят за столом и пьют. Поздоровавшись, она сразу направилась в спальню и бросила свою куртку на кровать, потом взяла на руки Элен, которая прибежала следом. Элен рассказала ей обо всем, что сделала за день, а Айрин заохала и заахала, и обе пошли проведать Артура. Несколько минут она провела с детьми, потом вышла, и, улыбаясь, спросила Майка, как у него дела. Неплохо, детка. Вот Сал недавно пришел, и мы немного выпили, ха-ха-ха. Она снова улыбнулась и задумалась, стоит ли спрашивать у него, гуляла ли Элен. Хочешь чего-нибудь поесть, Сал? Конечно хочет. Думаешь, он не ест, что ли? Айрин пожала плечами. Я просто спросила. Купи-ка нам кусок мяса, — протянув ей деньги и улыбнувшись Салу в полной уверенности, что теперь тот понимает: Майк в своем доме хозяин и он не обязан выслушивать всякий бред собачий только потому, что Айрин работает. Сходи, детка, купи нам мяса. Айрин пошла за курткой, почувствовав, как мигом улетучилось всё ее хорошее настроение, и уже готовая в любую минуту вспылить. Мог бы, по крайней мере, попросить, нечего так выпендриваться. Она остановилась возле стола и, стараясь ничем не выдать своего раздражения, спросила у Майка, почему это Элен ходит без комбинезончика? Разве она сегодня не гуляла? Нет, она сегодня не гуляла. Почему? Ведь погода была прекрасная. Потому что мне не хотелось повсюду искать то место, где ты спрятала ее одежду. Ну и что с того? — отвернувшись, не в состоянии ответить тем же на ее пристальный взгляд, и с еще более хмурым видом посмотрев на Сала. Айрин стиснула зубы и вышла из квартиры. Паршивец. В магазин никогда не сходит; в квартире не приберет (вечером наверняка наклюкается); даже ребенка погулять не выпустит. Она быстро пробежалась по магазинам, купив всё, что нужно; примчалась домой; молча приготовила и подала на стол еду; а Майк не обращал на нее внимания, полагая, что Салу он и так уже всё доказал; поев, они с Салом сразу ушли.
ЛЕГКОМЫСЛЕННАЯ ОСОБА
Молодая девушка в одиночестве ждала автобуса. Она стояла, курила и в ожидании автобуса поглядывала в конец улицы. Через несколько минут она должна была встретиться с подружками и уже опаздывала. Чтобы посмотреть в конец улицы, она то и дело выходила на мостовую. В двух шагах от тротуара остановилась машина, и парень, сидевший за рулем, крикнул: тебя подвезти, детка? Девушка посмотрела на машину, потом в конец улицы, но автобуса не было. Давай, садись, я тебя куда хошь подброшу. Она с минуту смотрела на парня, гадая, то ли он отвезет ее на Пятую авеню, то ли начнет приставать. Потом решила рискнуть, надеясь, что парень не вышвырнет ее из машины, когда она ему откажет. Он крикнул еще раз, и она уже направилась было к машине, как вдруг увидела автобус, выезжающий из-за угла в двух кварталах от остановки. Она шагнула обратно на тротуар и отвернулась. Он опять крикнул, и она сказала: езжай себе дальше, проваливай. Он что-то пробурчал, а она щелчком выбросила в сторону машины окурок и велела ему уёбывать подобру-поздорову. Парень завел мотор и укатил, но, проехав пару сотен футов по улице, остановился и вышел из машины. Он свистнул и окликнул девушку, а когда она обернулась и крикнула, чтобы он не выдрючивался и отчаливал, он расстегнул ширинку, достал хуй и помахал им перед ней, не переставая кричать и свистеть. Она велела ему засунуть свою елду себе в жопу, а он наконец опять сел в машину и уехал. Девушка посмотрела вслед машине, удаляющейся по улице, потом, когда автобус подошел, отвернулась. Ну, бля, и подонок!
***
Когда Эйбрахам встал, Нэнси с детьми еще ели. Она спросила, не хочет ли он поужинать, и он ответил, нет, черт подери, не хочет. Не желает, мол, жрать ее помои. Он наполнил ванну и посидел в воде, дымя сигаретой, слегка намыливаясь свободной рукой, думая о клёвой мулатке и созерцая свой вставший конец. Докурив, он намылился как следует, особенно тщательно и осторожно намылив промежность, дабы там непременно хорошо пахло (в самый раз для хорошего поцелуйчика, хи-хи-хи), потом смыл мыло и вытерся. Затем обрызгал дезодорантом подмышки и яйца; втер крем в кожу лица; плеснул на лицо, шею и грудь лосьоном после бритья; растер между ладонями помаду и напомадил волосы, после чего двадцать минут осторожно причесывался, то и дело поправляя волны укладки. Да, черт подери, жеребец недурен собой! При помощи маленького зеркальца он проверил, все ли нормально у него на затылке, потом, довольный тем, что каждая волна находится на своем месте, вымыл руки и вернулся в спальню одеваться. Он надел свою новую белоснежную рубашку с воротником в стиле «голливудский хомут» и завязал большим виндзорским узлом свой бледно-лиловый шелковый галстук. Костюм он выбрал коричневый, тот, что был сшит прошлом году, а это, чувак, клевый костюмчик. В стольник мне обошелся. Он аккуратно заправил рубашку в брюки, после чего туго затянул тонкий ремень. Надел пиджак, застегнул его, разгладил лацканы, поправил платочек и привел в порядок содержимое карманов. Потом снял с вешалки свое классное желтовато-коричневое пальто, проверил, хорошо ли начищены туфли, надел пальто и осторожно водрузил на голову шляпу. Всё, чувак, он был готов. Он вышел из квартиры и ни разу не остановился до тех пор, пока не открыл дверцу своего толстожопого «Кадиллака». Сел за руль, закрыл дверцу и улыбнулся, услышав, как мягко она захлопнулась. Черт подери! Ночка предстоит будь здоров! В натуре клевая ночка, Джим…
***
ТО ЕСТЬ КАК ЭТО СОУС НЕВКУСНЫЙ? Я ЖЕ СКАЗАЛ, СОУС НЕВКУСНЫЙ. ЧТО ЗА ДЕЛА, ТЫ ЧЕГО, ПО-АНГЛИЙСКИ НЕ ПОНИМАЕШЬ? ОН НЕВКУСНЫЙ. НЕВКУСНЫЙ, НЕВКУСНЫЙ! ДА ЧТО ТЫ В СОУСАХ-ТО СМЫСЛИШЬ? БОГ ТЫ МОЙ, ЧТО Я-ТО СМЫСЛЮ? ДА СМЫСЛЮ КОЕ-ЧТО, ЕСЛИ ЗНАЮ, ЧТО ОН ПАРШИВЫЙ. ЧЕСНОКУ НЕ ХВАТАЕТ. ТАМ СТОЛЬКО ЖЕ ЧЕСНОКУ, ЧТО И РАНЬШЕ. КАК ВСЕГДА. ТЕ ЖЕ ВОСЕМЬ ЗУБЧИКОВ ЧЕСНОКУ, А ТЫ ГОВОРИШЬ, ЧЕС-НОКУ НЕ ХВАТАЕТ. ДА ТЫ ПРОСТО ТУПИЦА, БЛЯ. ЭТО ХОРОШИЙ СОУС. И ПЕРЕСТАНЬ ТВЕРДИТЬ МНЕ, ЧТО ОН НЕВКУСНЫЙ. ЭТО КТО, БЛЯ, ТУПИЦА? А? КТО? ЩА КАК. ТРЕСНУ ПО ХАЙЛУ, БУДЕШЬ ЗНАТЬ, КАКОЙ Я ТУПИЦА! ДАЖЕ СОУС ГОТОВИТЬ НЕ УМЕЕШЬ. МОЖЕТ, ЗАТКНЕШЬСЯ И ПОЕШЬ, А? МНЕ СОУС НЕ НРАВИТСЯ, — ШВЫРНУВ ВИЛКУ НА СТОЛ И ПОМАХАВ РУКОЙ У МЭРИ ПЕРЕД НОСОМ. ЭТО ЖЕ, БЛЯ, ИРЛАНДСКИЙ СОУС. А ЧЕСНОКУ НЕТУ. НЕТ ЧЕСНОКУ-ТО, малыш ральфи взял макаронину и уронил ее на пол. джои поднял ее и положил обратно ему на тарелку. ральфи бросил на пол еще одну макаронину, и джои поднял ее. НЕ ПУДРИ МНЕ МОЗГИ. ЧЕСНОКУ НЕ ХВАТАЕТ. А Я ЛЮБЛЮ, ЧТОБ В МОЕМ СОУСЕ БЫЛ ЧЕСНОК. ТАК ЧТО ЗАТКНИСЬ, А НЕ ТО ПО БАШКЕ ТРЕСНУ. А-А-А, ДА ЧТО ТЫ СМЫСЛИШЬ-ТО? ЧТО ТЫ СМЫСЛИШЬ? малыш ральфи взял пригоршню спагетти и бросил ее, угодив джои в лицо, джои крикнул, чтобы он перестал, и шлепнул ральфи по руке, ральфи закричал и швырнул ему в лицо еще одну пригоршню, джои угодил в ральфи пригоршней… ДАЙ-КА МНЕ ЕЩЕ ОДНУ ФРИКАДЕЛЬКУ. НЕ МОГУ ЕСТЬ ЭТИ МАКАРОНЫ. АХ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЕСТЬ, ЕСТЬ НЕ МОЖЕШЬ? ТОЖЕ МНЕ БАРИН ВЫИСКАЛСЯ! ЕСТЬ ОН НЕ МОЖЕТ! ДАЙ МНЕ ЕЩЕ ОДНУ ФРИКАДЕЛЬКУ И ЗАТКНИСЬ. ТЫ ЧЕГО, САМ НЕ МОЖЕШЬ ФРИКАДЕЛЬКУ ВЗЯТЬ, А? ТО ЕСТЬ КАК ЭТО САМ? ДАЙ МНЕ ЕЩЕ ОДНУ ФРИКАДЕЛЬКУ, НЕ ТО НОГИ ПЕРЕЛОМАЮ! А-А-А-А! — ВСТАВ, ДОСТАВ ЛОЖКОЙ ИЗ КАСТРЮЛИ ЕЩЕ ОДНУ ФРИКАДЕЛЬКУ И ШВАРКНУВ ЕЕ НА ТАРЕЛКУ ВИННИ. МОЖЕТ, ХОТЬ ЭТО Я СЪЕСТЬ СМОГУ. ДАЖЕ СОУС ГОТОВИТЬ НЕ УМЕЕТ.
***
За столом Люси почти всё время молчала и лишь изредка напоминала Джонни, что надо есть, да просила Луиса что-нибудь ей передать. Когда Роберт вдруг решил, что он больше не хочет, Люси стала насильно кормить его, продолжая есть сама и следить, чтобы Джонни не забывал о еде. Доев, она сунула Роберту в рот последний кусочек с его тарелки и принялась убирать со стола. Луис молча вышел из-за стола и включил телевизор. Джонни начал играть своей едой, Люси резко прикрикнула на него, Джонни захныкал и съел немножко, а Люси велела ему замолчать и есть. У Луиса возникло желание сказать Люси, чтобы она не орала, черт подери, и треснуть ей по башке. Казалось, она только и знает, что орать по любому поводу. Особенно в выходные. Он тупо смотрел на экран, раздумывая, не поехать ли завтра покататься (может быть, в одиночестве), и надеясь, что ближайшие несколько часов промелькнут незаметно. Люси наконец запихнула Джонни в рот последнюю полную ложку еды и принялась мыть посуду, время от времени покидая кухню, чтобы приказать детям не шуметь (Луис ёрзал в кресле), потом, вымыв посуду, уложила детей спать, села в гостиной и стала молча смотреть телевизор. Луис изредка поворачивался к ней и отпускал замечание насчет передачи, надеясь задобрить Люси перед тем, как они лягут в постель, но Люси только хмыкала, прикидывая, сколько времени осталось до того момента, когда ей придется лечь с ним в постель, где всё начнется сызнова, как в каждый выходной (а нередко и в будни), и при одной мысли об этом у нее напрягались мускулы, а тело покрывалось холодным потом. Люси просто хмыкала, и потому Луис решил, черт возьми, оставить ее в покое. Скоро они лягут, и, может быть, сегодня ночью все будет по-другому.
ОЧЕРЕДЬ
Люди получили пособие, и у входа в винный магазин напротив жилого комплекса выстроились длинные очереди. Хозяин, как и в каждый субботний вечер, взял себе в помощники двоих сыновей и брата. Магазин находился в середине улицы, и хвост каждой из двух очередей скрывался из виду за углом, а коп, дежуривший на этом участке, стоял неподалеку от входа, чтобы люди, с трудом протискивающиеся в магазин, не вздумали затеять драку. Однако даже в присутствии копа было много ругани и толкотни. Продавцы трудились не покладая рук и быстро заворачивали бутылки в бумагу, но хвосты очередей по-прежнему скрывались из виду за обоими углами. Стоявшие в хвосте время от времени отлучались и заглядывали вперед, гадая, долго ли им еще ждать, потом они, наконец, поворачивали за угол, приближались к освещенной витрине и тогда могли хоть посмотреть на выставленные там бутылки — цель была уже близка, и потому казалось, будто время уже не тянется так медленно. Кто-то попытался пройти без очереди, но кто-то другой вытолкал его из дверей, и начались препирательства, а все закричали, чтобы они освободили проход и дали людям войти, вышел хозяин и, неистово закричав, велел всем замолчать (когда хозяин покинул прилавок, люди в магазине занервничали, боясь, как бы какое-нибудь непредвиденное происшествие не помешало им купить свою выпивку после того, как они столько часов простояли в очереди), и наконец подошел коп, выволок обоих на улицу и велел им проваливать. Они умоляли разрешить им купить выпивку или хотя бы опять встать в очередь (предлагая копу деньги), но коп отказал (не желая срывать выгодную сделку, которую он заключил с хозяином), и в конце концов они, незаметно вернувшись и сунув знакомым деньги на бутылку, побрели прочь. Еще не обслужив всех покупателей, продавцы уже взмокли от пота и валились с ног от усталости, но вскоре в магазин вошла последняя группа покупателей. Уже начались многочисленные вечеринки, и когда последние покупатели взяли свои бутылки и в веселом расположении духа направились домой, звон колоколов ближайшей церкви возвестил о том, что наступила полночь.
***
Эйбрахам вошел в бар «У Мэла», на минуту остановился у двери и, не вынимая рук из карманов пальто, принялся изучать обстановку — невозмутимый жеребец, чувак, и это знал каждый пижон в заведении. Он помахал рукой приятелям, повесил шляпу и пальто на вешалку, подошел к стойке, заказал скотч и небрежно бросил на стойку купюру. Прислонившись боком к стойке, он продолжал изучать обстановку. Народу в баре было не очень много, а мулатка еще не появилась. Он прошел в глубину зала, сел за столик, заказал чудесное мясо на ребрышках, которое так классно готовили «У Мэла», и начисто обсосал каждое ребрышко, потом откинулся на спинку стула и закурил, высасывая остатки мяса, застрявшие между зубами. Чувак, он чувствовал себя великолепно! Он расплатился, направился к стойке, увидел ту клёвую мулатку и подошел к одному знакомому пижону, который стоял рядом с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43