Он кратко рассказал о заключении эксперта Бреннера.Мы не производили арестов, но один ожидается в ближайшем будущем. В сущности, полиция уже знает все, но действует осторожно, чтобы закрыть преступнику все лазейки. Мы уже обнаружили кое-что из драгоценностей…Он говорил с репортерами около пяти минут, но не упомянул о показаниях горничной и тщательно избегал упоминать какие-либо имена.Когда мы снова остались одни, Ванс восхищенно засмеялся.– Мастерский обход, дорогой мой Маркхэм, занятия юриспруденцией имеют свои преимущества: «Мы уже обнаружили кое-что из драгоценностей…» Замечательно сказано! Не ложь, нет, но как уклончиво! Нет, вы знаете, я должен посвятить больше времени высокому искусству…– Оставьте это в покое, – нетерпеливо перебил его Маркхэм. – Может быть, теперь, когда Хэс ушел, вы скажите мне, что у вас было на уме, когда вы пристали к Скилу? Что это были за таинственные разговоры о темных чуланах и пальцах, сжимающихся на горле, и подглядывании в замочные скважины?– Ну, я не думаю, что моя болтовня звучала так мрачно, – ответил Ванс. – Этот Тони, несомненно, сидел в засаде в шкафу в какой-то роковой час этого вечера, и я просто пытался точно выяснить, когда именно это было.– Ну и выяснили?Ванс печально покачал головой.– Вы знаете, Маркхэм, я гордый сторонник теории. Она неопределенна, непонятна, неосновательна. Но даже если бы она была достоверна, я не вижу, как она могла бы нам помочь, потому что она запутала бы положение еще больше… Я почти жалею, что позволил себе поговорить с этим красавцем Хэса. Он ужасно перевернул все у меня в голове.– Из того, что я смог уловить, вы, кажется, полагаете, что Скил был свидетелем убийства. Это ваша драгоценная теория?– Во всяком случае, ее часть.– Мой дорогой Ванс, вы меня изумляете, – Маркхэм откровенно рассмеялся. – По-вашему, Скил невиновен, но он скрывает это, выдумывает себе алиби и не выбалтывает ничего даже после ареста. Нет, это не пройдет.– Я знаю, – вздохнул Ванс. – Это неправдоподобно. И все же мое предположение преследует меня. Оно терзает меня и не дает ни минуты покоя.– Вы понимаете, по вашей сумасшедшей теории выходит, что, когда Спотсвуд и мисс Оделл вернулись из театра, в квартире прятались два человека, НЕИЗВЕСТНЫЕ ДРУГ ДРУГУ, а именно Скил и ваш предполагаемый убийца.– Конечно, понимаю. И эта мысль меня сокрушает.– Дальше. Они должны были войти в квартиру по отдельности и по отдельности спрятаться… Как, позвольте вас спросить, они туда пробрались? И который из них заставил девушку вскрикнуть, когда Спотсвуд ушел? И что в это время думал другой? И если Скил был пассивным наблюдателем, как вы это увяжете со взломанным ларцем и с кольцом?…– Довольно! Довольно! Не мучьте меня так! – молил Ванс. – Я знаю, что сошел с ума. У меня бывают галлюцинации от рождения, но – милосердный господи! – никогда не был я так безумен, как теперь.– По крайней мере, хоть по этому пункту, дорогой Ванс, мы находимся в полном согласии, – улыбнулся Маркхэм.В эту минуту вошел Свэкер и подал Маркхэму письмо.– Принес посыльный, пометка «срочно», – объяснил он.Письмо, на толстой внушительной бумаге, было написано доктором Линдквистом и уведомляло, что между одиннадцатью и часом ночи в понедельник он находился у постели больной в своей лечебнице. Оно также содержало извинения доктора по поводу своих действий, когда он был спрошен о своем местопребывании, и многословно, но не очень убедительно, объясняло его поведение. У него был утомительный день и внезапность нашего визита в сочетании с тенденциозными вопросами Маркхэма сильно на него повлияла. Он писал, что более чем сожалеет о своей вспышке, и готов быть полезным чем только сможет. Было страшно неудобно, – добавлял доктор, – что он не мог совладать с собой, потому что ему бы ничего не стоило объяснить Маркхэму, где он был прошлой ночью.– Он спокойно обдумал положение, – сказал Ванс, – и вот, пожалуйста, преподносит вам чистенькое алиби, которое, пожалуй, трудно опровергнуть. Хитрющий попрошайка, как все эти псевдопсихиатры. Заметьте, он был с пациенткой. Еще бы! – С какой? Ах, она слишком плохо себя чувствует, чтобы ее можно было допросить. Вот вам. Неплохо, а?– Это не так уж меня интересует, – Маркхэм отложил письмо. – Этот осел никогда бы не смог пробраться в квартиру Оделл незамеченным. В его изобретательность я не верю. – Он потянулся за какими-то бумагами. – А теперь, если вы не возражаете, я попробую окупить свое жалованье.Но Ванс, вместо того чтобы направиться к двери, подошел к столу и раскрыл телефонную книгу.– Разрешите мне еще одно, Маркхэм, – сказал он после недолгих поисков. – Отложите-ка свой тяжелый труд и давайте устроим вежливую беседу с мистером Луи Мэнниксом. Вы знаете, он ведь единственный предполагаемый поклонник непостоянной Маргарет, который еще не удостоен аудиенции. Я страстно желаю полюбоваться на него и выслушать его версию. Он, так сказать, завершит семейный круг. Я вижу, он все еще живет в Майден Лейн, поэтому привезти его сюда не займет много времени.При упоминании имени Мэнникса Маркхэм круто повернулся. Он хотел было запротестовать, но по опыту знал, что Ванс никогда ничего не предлагает из простого каприза, поэтому несколько мгновений он молчал, обдумывая это. Я думаю, что при создавшемся положении, когда все пути расследования были практически закрыты, его привлекла мысль о допросе Мэнникса.– Ладно, – сказал он, вызывая Свэкера, – хотя не вижу, чем он нам может помочь. Хэс заявил, что Оделл дала ему отставку год назад.– Ничего, ничего, он стерпит допрос, – заметил Ванс.Маркхэм послал Свэкера за Трэси. Когда он явился, учтивый и сияющий, то получил приказ взять машину прокурора и доставить Мэнннкса в прокуратуру.– Захватите с собой повестку в суд и вручите ему, если потребуется, – сказал Маркхэм.Через полчаса Трэси вернулся.– Мистера Мэнникса ничего не стоило привезти, – сказал он, – был весьма любезен. Он ждет в приемной.Трэси отпустили, и Мэнникс вошел в комнату.Это был крупный мужчина, с нарочито упругой походкой, которая говорила о неустанной борьбе человека среднего возраста с надвигающейся старостью, об усилиях казаться молодым и бодрым. Он помахивал легкой тростью, а его клетчатый костюм, атласный жилет и жемчужно-серые гетры придавали ему вид почти фата. Но все это забывалось, как только вы начинали разглядывать его лицо. У него были маленькие, блестящие и хитрые глазки. Вздернутый нос казался непропорционально маленьким по сравнению с толстыми чувственными губами и тяжелой челюстью. В его манере держаться, одновременно приковывающей внимание и отталкивающей, сквозили хитрость и ловкость. По знаку Маркхэма он присел на край стула, положив пухлые руки на колени. Держался он настороженно, с явным подозрением.– Мистер Мэнникс, – сказал Маркхэм с подкупающими нотками извинения в голосе, – мне очень тяжело, что я вас беспокою, но тут одновременно и серьезный и не терпящий отлагательства случай. Некая мисс Маргарет Оделл была убита позапрошлой ночью, и в ходе нашего расследования мы выяснили, что одно время вы знали ее очень хорошо. Я позволил себе заключить, что вы располагаете некоторыми сведениями, возможно, полезными для нашего расследования.Толстые губы Мэнникса раздвинулись в улыбке, которую он старался сделать как можно добродушнее.– Конечно, я знал Канарейку, но это было давно, понимаете? – Он вздохнул. – Роскошная была девочка, высокого класса. Умела хорошо одеться и хорошо выглядеть. Чертовски жалко, что ее уже нет на сцене. Но только… – Он помахал рукой, – я не видел ее больше года… ну, вы понимаете, что я имею в виду.Мэнникс был явно настороже и не спускал своих глаз-бусинок с лица прокурора.– Может быть, вы с ней поссорились? – безразлично спросил Маркхэм.– Ну, я бы не сказал, что поссорились. Нет. – Мэнникс замолчал, подыскивая нужное слово. – Можно сказать, что расторгли соглашение – устали от него и решили разойтись без всяких ссор. На прощание я ей сказал, что если ей понадобится друг, то она знает, где меня найти.– Очень великодушно с вашей стороны, – сказал Маркхэм. – И вы больше не возобновляли своей дружбы?– Нет, нет, никогда. Даже не помню, когда разговаривал с ней в последний раз.– Ввиду того, что мне удалось выяснить, мистер Мэнникс, – Маркхэм говорил с сожалением, – я вынужден задать вам один вопрос сугубо личного характера. Она никогда не пыталась вас шантажировать?Мэнникс заколебался, и его маленькие глазки еще больше прищурились, он что-то быстро соображал.– Конечно, нет! – воскликнул он с пафосом. – Совсем нет! Ничего подобного. – Он поднял обе руки, как бы защищаясь от такого предположения. Потом он вкрадчиво спросил: – Почему вы так решили?– Мне сказали, – объяснил Маркхэм, – что она вымогала деньги от одного-двух своих поклонников.Мэнникс изобразил на своем лице изумление.– Ну и ну! Что вы говорите? Да может ли это быть? – Он хитро взглянул на прокурора. – Может, она Чарли Кливера шантажировала, а?Маркхэм немедленно придрался к ответу.– Почему вы называете Кливера?Мэнникс опять помахал своей пухлой рукой, но на этот раз протестующе.– Да так просто, понимаете. Просто подумал, что это мог быть он… Без всяких причин.– Кливер когда-нибудь говорил вам, что его шантажируют?– Кливер говорил мне? Ну, послушайте, мистер Маркхэм, с чего бы это Кливер стал говорить мне такие вещи? С чего бы?– И вы никогда не говорили Кливеру, что Маргарет Оделл вас шантажировала?– Конечно, нет, – Мэнникс засмеялся презрительным, но слишком деланным смехом. – Мне говорить Кливеру, что меня шантажируют? Ну, это было бы забавно.– Тогда почему же вы только что назвали мне имя Кливера?– Да просто так – я же вам сказал… Он знал Канарейку, но тут не было никакой тайны.Маркхэм перешел к другому вопросу.– Что вам известно об отношениях мисс Оделл с доктором Амбруазом Линдквистом?На этот раз Мэнникс был действительно озадачен.– Никогда не слыхал о таком – никогда. У нее не было такого знакомого, когда я у нее бывал.– Кого она еще хорошо знала, кроме Кливера?Мэнникс задумчиво покачал головой.– Ну, этого я не могу сказать, просто не могу. Видел ее то с тем, то с другим, все ее так видели, но кто они такие, я не знаю, совершенно не знаю.– Слыхали когда-нибудь про Тони Скила?Маркхэм быстро выпрямился и перехватил взгляд собеседника. Еще раз Мэнникс заколебался, и его глаза блеснули в нерешительности.– Вот теперь, когда вы спрашиваете, мне кажется, я слыхал про такого. Но, понимаете, поклясться в этом я бы не мог… Почему вы думаете, что я про него слышал?Маркхэм пропустил этот вопрос мимо ушей.– Вы не припоминаете никого, кто недолюбливал мисс Оделл или имел причины бояться ее?Мэнникс продолжал утверждать, что никогда ни о ком ничего не знал; и, задав ему еще несколько вопросов, на которые получил отрицательные ответы, Маркхэм отпустил его.– Неплохо, Маркхэм, а? – Ванс, кажется, остался доволен беседой. – Интересно, почему он так немногословен? Не очень-то приятный джентльмен этот Мэнникс. Он был так осторожен, о, так осторожен…– Во всяком случае, он сумел быть настолько осторожным, чтобы ничего нам не сказать, – мрачно заметил Маркхэм.– Ну, знаете, я бы этого не стал утверждать. – Ванс откинулся в кресле и закурил. – То тут, то там виднелись проблески света. Наш любезный меховщик отрицал, что его шантажировали – это явная неправда – и пытался утверждать, что они с прекрасной Маргарет стонали, расставаясь, как два голубка. Чепуха!… А потом упоминание о Кливере. Это не было случайностью, нет – Братец Мэнникс и случайно вылетевшее словечко находятся на разных полюсах земли. У него были свои причины на то, чтобы впутать сюда Кливера. Почему Кливера? Да, это секрет Полишинеля. Пути этих двух кавалеров все время пересекаются. Тут, по крайней мере, Мэнникс неумышленно помог нам… Далее, нам ясно, что он не знает нашего элегантного врачевателя душ с ушами сатира. Но, с другой стороны, знает о существовании мистера Скила и предпочитает отрицать знакомство с ним. Масса сведений. Но что с ними делать?– Не знаю, – ответил Маркхэм.После этого мы отправились завтракать. ГЛАВА 14ВАНС ИЗЛАГАЕТ СВОИ ТЕОРИИ(среда, 12 сентября, вечер) После завтрака мы с Вансом не вернулись в прокуратуру, потому что Маркхэму надо было заняться делами, но похоже, что в деле Оделл все равно не выяснится ничего нового, пока сержант Хэс не закончит наведения справок насчет Кливера и доктора Линдквиста. У Ванса были билеты на «Мадам Сан Жен», и в два часа мы уже сидели в Метрополитен-опере. Хотя спектакль шел превосходно, Ванс был слишком рассеян, чтобы наслаждаться им; после оперы он приказал шоферу ехать в Стюйвезент-Клуб. Это было уже слишком для Ванса. Я знал, что он был приглашен на чай, и что собирался заехать пообедать в Лонг-Вью; и тот факт, что он пренебрег своими светскими обязанностями ради того, чтобы быть вместе с Маркхэмом, показывал, насколько завладела им загадка убийства.Вскоре после шести в клубе появился Маркхэм, усталый и озабоченный. Во время обеда о делах совершенно не говорили, лишь Маркхэм рассеянно заметил, что Хэс уже приготовил доклад о Кливере, докторе Линдквисте и Мэнниксе. Было ясно, что сразу же после завтрака он позвонил сержанту и приказал прибавить к двум именам, данным для выяснения, имя Мэнникса… Пока мы не устроились в любимом уголке в диванной, разговор об убийстве не начинался. Но, усевшись там, мы начали обсуждение, немногословное и одностороннее, явившееся началом совершенно нового направления в расследовании – направления, которое, в конце концов, привело нас к убийце.Маркхэм утомленно откинулся в кресле. На нем начало сказываться напряжение бесплодных усилий последних двух дней. У него были усталые глаза, а в складках у рта залегло выражение мрачного упорства. Он закурил и несколько раз глубоко затянулся.– Проклятые газеты, – проворчал он. – Почему они не дают прокуратуре вести свои дела так, как ей хочется? Вы видели сегодняшние газеты? Они все вопят об убийстве. Можно подумать, что убийца спрятан у меня в рукаве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32