Они только что вернулись с кафе. – И знаете, что я хочу сказать? Когда ты маленькая, тебе кажется, что ты – центр всего мира, но, вырастая, понимаешь, что это не так. Целый месяц я плакала каждый день. А потом стала привыкать к этой мысли.
Дядя Сэм, то есть мистер Корвин, был очень хорошим. Мама вышла за него замуж после того, как развелась с папой. Думаю, он чувствовал какую-то вину передо мной. Он все хотел обращаться со мной, как мой папа. Водил в сады и зоопарк. Но он не был папой. Когда я бывала с папой, я видела, что он не думает ни о чем и ни о ком, кроме меня.
А с дядей Сэмом все было по-другому. Он очень старался, но я была всего лишь частью того, о чем он все время думал. Но я все равно любила его. И вот настал день, когда и он исчез. Я помню, как это было.
Дани помолчала, глядя на дымок сигареты, которую держала в пальцах.
– Продолжай, Дани, – подтолкнула ее психолог. – Значит, ты помнишь тот день. А что заставило тебя запомнить его?
Бело-синий автобус с аккуратными буквами «Школа мисс Рандольф» на дверце, подрулил к обочине и остановился. Водитель в аккуратной серой форме выскочил и распахнул двери. Дани с развевающимися длинными черными волосами, в белой блузке и плиссированной темно-синей юбке, цвета которых ярко вспыхнули под солнцем, стремглав вылетела из машины. По ступенькам она взбежала к двери.
– Счастливого отдыха на уик-энде! – крикнул ей вслед водитель. Она одарила его широкой улыбкой из-за плеча.
– И тебе тоже, Аксель.
Бросив книжки в холле на столик и схватив табель, она промчалась по коридору в мастерскую.
Настежь распахнув двери, она влетела в мастерскую с криком:
– Мама! Мама! Я получила «А» по истории искусства!
Она успела обежать мастерскую, размахивая табелем, пока не поняла, что в студии никого нет. Она попыталась заглянуть в маленькую комнатку, примыкавшую к мастерской.
Дверь ее была закрыта. Она тихонько постучалась.
– Мама! Мама, ты здесь?
Ей никто не ответил.
Она осторожно заглянула внутрь. Комната была пуста. Она медленно закрыла дверь. Странно. Обычно в это время дня ее мать работала.
Она вернулась в холл. Взяв книги со столика, она поднялась наверх к себе. Из комнаты дяди Сэма как раз вышел Чарльз.
– Добрый день, мисс Дани.
Она подняла на него глаза.
– А где мама?
Дворецкий несколько смутился.
– Она вышла, мисс Дани.
– Она сказала, когда вернется? – Дани протянула табель. – Я получила «А» по истории искусства. И хотела, чтобы она поглядела.
– Просто великолепно, мисс Дани, – теперь тон у дворецкого изменился. – Нет, мадам не сказала, когда она вернется.
– А-а, – разочарованно протянула Дани. Направившись в свою комнату, она остановилась и обернулась. – Скажите, когда она придет, Чарльз. Я хочу ее видеть.
– Конечно, мисс Дани.
Когда Дани вошла в комнату, мисс Холман развешивала одежду в гардеробе. На лице ее появилась широкая улыбка, когда она увидела девочку.
– Вот и ты! А я уж заждалась тебя! Ну, что ты получила?
Дани улыбнулась.
– А как ты думаешь?
– Дай посмотреть, – сказала ее старая гувернантка. – Не могу дождаться!
Играя, Дани спрятала табель за спину.
– Не дам, пока ты не выполнишь своего обещания!
– А я уже спекла тебе пирог.
– Ну тогда ладно! – И Дани протянула ей табель.
– Сейчас, только одену очки. Я так волнуюсь, что даже читать не могу!
Она обнаружила очки в кармане передника и, водрузив их на нос, быстро посмотрела табель.
– О, Дани! – воскликнула она. – У тебя «А» по истории искусства! Гувернантка обняла Дани.
– Я так горжусь тобой, – и она расцеловала Дани в обе щеки. – И твоя мать будет гордиться, когда увидит твои оценки.
– А где мама? В мастерской ее нет.
То же самое выражение, которое она заметила, встретившись с Чарльзом, появилось и на лице гувернантки.
– Твоей маме пришлось внезапно уехать по делам. Она вернется к понедельнику.
– А! – У матери то и дело случались неожиданные деловые поездки в конце недели. Она взяла у гувернантки свой табель. – Надеюсь, она успеет вернуться, чтобы подписать табель. В понедельник мне надо возвращаться в школу.
– Не сомневаюсь, что успеет. А теперь почему бы нам не спуститься на кухню и не попросить Кукки дать нам молока с пирогом? И устроим маленькую вечеринку – только мы втроем.
Дани взглянула на пожилую женщину, которая так обрадовалась ее приезду. Она уже устала от вечеринок в ее обществе. Как было бы хорошо, если бы для разнообразия хоть на одной из них появилась и ее мать.
– Мне что-то не хочется.
– Делай, что тебе говорят, – с наигранной серьезностью приказала ей мисс Холман. Она понимала, о чем сейчас думает Дани.
– О'кей. – Повернувшись, Дани вышла. В холле она столкнулась с Чарльзом и дядей Сэмом. Каждый тащил по несколько чемоданов.
– Дядя Сэм! – воскликнула Дани, кидаясь к нему.
Бросив чемоданы, он подхватил ее. Чарльз продолжал спускаться по лестнице со своим грузом.
– Да, Дани?
– Я получила «А» по искусству!
– Это великолепно, Дани.
У дяди Сэма был такой голос, что она внимательно посмотрела ему в лицо. Он выглядел усталым и грустным. Она глянула на багаж.
– Ты тоже уезжаешь на уик-энд? Ты встретишься с мамой?
– Да, я уезжаю, Дани. Но с мамой я не встречусь.
– А я то думала, если ты увидишь ее, то передай ей, что… Чувствовалось, что его одолевали какие-то другие мысли.
– Что передать ей, Дани?
– Что я получила «А» по искусству.
– Я не увижу ее, Дани.
– Ты вернешься в понедельник?
Несколько секунд он молча смотрел на нее, а потом осторожно опустил ее на пол.
– Нет, Дани, я не вернусь в понедельник. Я вообще не вернусь.
– Никогда? – удивилась она.
– Да. Я уезжаю отсюда.
Внезапно на глазах ее выступили слезы. Вот и он, как папа… Уехал и с тех пор так и не приезжал к ней.
– Почему? Ты нас больше не любишь?
Он увидел слезы на ее глазах и услышал грусть в голосе девочки. Он взял ее за руку.
– Нет, Дани, не так. К тебе это не относится. Но порой дела идут не так, как хотелось бы. Мы с твоей мамой решили развестись.
– Как мама и папа?
Он кивнул.
– Это значит, что ты больше не будешь приезжать ко мне? – Она заплакала в голос. – Теперь никто не будет приезжать ко мне.
Он неловко обнял ее.
– Я бы очень хотел видеться с тобой, Дани. Но не смогу.
– Почему не сможешь? – спросила она. – Мать Сюзи Колтер разводилась пять раз и все ее папы приезжают к ней. Я знаю, потому что она сидит рядом со мной и всегда показывает подарки, которые они ей привозят.
– Твоей маме это не понравится.
– Тогда почему она не может уехать, если разводится? – гневно спросила Дани. – Почему всегда должен уезжать папа?
– Не знаю.
Импульсивно она кинулась к нему на шею.
– Не уезжай, дядя Сэм! Мне будет ужасно плохо без тебя! Улыбнувшись, он прижался к ней щекой.
– И мне без тебя, Дани. Ты большая девочка и должна понять, что надо уезжать, а я тебе всегда буду посылать подарки. И ты сможешь показывать своей подружке, чтобы она знала: папа присылает подарки не только ей.
– Хорошо, – подумав, согласилась Дани. Она поцеловала его в щеку. – Но мне все равно будет тебя не хватать.
Сэм тоже поцеловал ее и выпрямился, подняв свой багаж.
– Я должен спешить.
Она проводила его до выхода.
– Ты тоже поедешь в Ла Джоллу и будешь жить на яхте, как мой папа?
Он засмеялся.
– Нет, Дани. Какое-то время я буду жить в Нью-Йорке.
– Если бы ты жил на яхте, – разочарованно сказала она, – мы могли бы поплавать под парусом.
Он снова засмеялся.
– Я не такой хороший моряк, как твой папа.
Стоя у дверей, Дани видела, как Чарльз укладывал багаж в такси. Дядя Сэм наклонился и снова поцеловал ее.
– Прощай, Дани.
Когда машина двинулась, она помахала ему.
– Пока, дядя Сэм! – крикнула она и не зная, что еще сказать, добавила. – Желаю тебе хорошо провести время!
Задумавшись, она, войдя в дом, побрела на кухню. Чарльз, Кукки и миссис Холман ждали ее. Здесь были все, кроме Виолетты, горничной ее матери. Когда мать уезжала, Виолетта никогда не оставалась в доме.
– Мама и дядя Сэм развелись, – объяснила она. – А дядя Сэм будет жить в Нью-Йорке.
Миссис Холман поставила на стол шоколадный пирог.
– Ну, как он тебе нравится?
– Просто потрясающе, – но восторга в ее голосе не слышалось.
– Садись за стол, и я отрежу тебе кусок, – сказала Кукки. Дани послушно заняла место за столом. Кукки отхватила большой ломоть и придвинула к ней тарелку вместе со стаканом молока. Затем она нарезала пирог и для остальных, и все расселись. Дани видела, что все ждали от нее первой оценки, чтобы приступить к пирогу. Она отломила кусок вилкой.
– Просто объедение, – пробормотала она с полным ртом.
– Не подавись, Дани.
Они все приступили к пирогу.
– В самом деле очень вкусно, миссис Холман, – сказал Чарльз.
– Ну и успокойся, – рассмеялась Кукки.
– Ну, конечно, и твои пироги очень вкусны, Кукки, – поправился Чарльз, помня, что хорошую кухарку не так легко найти в наши дни.
– Почему они развелись? – внезапно спросила Дани. Присутствующие, смутясь, посмотрели друг на друга. Решилась ответить миссис Холман.
– Мы не знаем, дитя мое. Это не наше дело.
– Потому что мама такая симпатичная и у нее много друзей? Они не ответили.
– Я слышала, как несколько дней назад мама ссорилась с дядей Сэмом. Дядя Сэм сказал, что сыт по горло и его мутит от ее постельных партнеров. Я знаю, что дядя Сэм и мистер Скааси партнеры, но не знала, что у мамы тоже есть партнеры. Почему мне это не было известно?
– Это не наше дело, дитя мое, – серьезно сказала миссис Холман. – И не твое. Просто ешь пирог и пусть тебя беспокоят только те вещи, которые имеют к тебе отношение.
Несколько минут Дани ела молча, а затем снова подняла глаза.
– Дядя Сэм сказал, что будет слать мне подарки, а я покажу их Сюзи Колтер и скажу, что она не единственная, которой папы шлют подарки.
Через две недели ей исполнилось десять лет, и из Нью-Йорка пришла огромная посылка. Она была заполнена подарками. Дядя Сэм сдержал свое слово. Она стала лучше чувствовать себя. Но она все равно потеряла его.
Когда школа кончилась, мама взяла ее на лето пожить на ранчо около озера Тахоэ. Она сказала, что это ей необходимо, чтобы получить развод, но Дани ничего не поняла. Ей тут было очень хорошо. Каждое утро она ездила верхом и каждый день купалась в озере. Здесь был и Рик. Он был новым менеджером у мамы. Должно быть, и он был одним из тех партнеров, из-за которых, как она слышала, мама ссорилась с дядей Сэмом, потому что как-то она видела его утром, выходящим из маминой спальни.
Но Рик ей нравился. Он любил заниматься тем же самым, что и она. Он ездил верхом вместе с ней и учил ее кататься на водных лыжах. И он много хохотал. Не то, что дядя Сэм, который никогда вообще не смеялся. Мать порой говорила, что Рик такой же ребенок, как и она.
Мама не любила ездить верхом или проводить время на воде. Она говорила, что такое времяпрепровождение плохо действует ей на кожу и она легко может обгореть. Вместо этого большую часть времени она проводила в комнате, которую оборудовала себе под мастерскую. Вечером она приводила себя в порядок, и они с Риком отправлялись в Рено. Потом мама спала допоздна. Но Рик каждое утро вставал пораньше, чтобы они могли покататься верхом. Обычно он называл ее Хлыстик.
В то время он носил усики. Узенькие, не толще, чем карандашная линия, которые доходили до углов рта. С ними он выглядел таким симпатичным, как Кларк Гейбл. Как-то она сказала об этом матери, и мама почему-то разозлилась. Она сказала Рику, чтобы он тут же избавился от этих глупых усиков.
Дани стала плакать. Она и сама не знала, почему заплакала.
– Не сбривай их! – просила она. – Пожалуйста, не сбривай!
– Перестань вести себя, как маленькая идиотка! – гаркнула на нее мать.
Рассердившись, Дани повернулась к ней.
– Ты требуешь от него сбрить усики только потому, что я сказала, что они мне нравятся! Ты не хочешь, чтобы я кого-нибудь любила или чтобы кто-нибудь любил меня! – Она повернулась к Рику – Скажи ей, что ты их не сбреешь!
Рик посмотрел на нее, а потом на ее мать. Он медлил с ответом.
Тогда ее мать улыбнулась. Это была очень странная улыбка, которая появлялась у нее на лице, когда она хотела заставить вас сделать то, что вам не хотелось.
– Ты свободен в своих действиях, Рик, так что решай сам. Но смотри, не переборщи.
Постояв несколько секунд, Рик повернулся и пошел к себе в комнату. Когда через несколько минут он вышел, усиков у него уже не было.
Дани уставилась на него. Он как-то странно изменился. На том месте где были усики, осталась смешная белая полоска. Больше он не походил на Кларка Гейбла. Она разразилась слезами и убежала к себе в комнату.
После этого Рик больше не ездил с ней верхом. И не брал ее с собой на катер покататься на водных лыжах. Правда, это уже не имело значения, потому что каникулы подходили к концу. На оставшееся время лета мать послала ее в лагерь.
14
Услышав легкий стук в дверь, Нора оторвалась от работы.
– Войдите.
Дверь в мастерскую приоткрылась, и на пороге застыла миссис Холман.
– Не могу ли я переговорить с вами, мадам? – вежливо спросила она.
Нора кивнула.
– Конечно. – Она положила комок глины и вытерла руки. Гувернантка неловко вошла в мастерскую. Она очень редко бывала здесь.
– Я хотела бы поговорить с вами о Даниэль.
Замолчав, она бросила взгляд на Рика, который стоял поодаль.
– Что с Даниэль? – спросила Нора.
Миссис Холман опять посмотрела на Рика. Рик понял намек.
– Оставлю вас наедине. – Он вышел в другую комнату, оставив дверь открытой.
– Ну? – спросила Нора.
Пожилая гувернантка по-прежнему чувствовала неловкость.
– Даниэль растет.
– Конечно, – удивилась Нора. – Это очевидно для всех.
– Она больше не ребенок. Она быстро становится молодой леди. Нора молча смотрела на нее.
– И я хочу сказать, – борясь со смущением, продолжала гувернантка, – что некоторые вещи объяснить ей не так легко.
– Какие вещи? – раздраженно спросила Нора. – Я уверена, что она не нуждается в том, чтобы ей объяснили некоторые жизненные явления. Это достаточно успешно делают в школе мисс Рандольф.
– В этом-то все и дело!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43