– Но мы же не влюблены друг в друга!
– Нет, влюблены. Именно так, как подобает в нашем преклонном возрасте.
– Когда «Разгул в крови утих»?
– Вовсе нет, дорогая. Ну так как насчет романа?
– Я же сказала. Я люблю своего мужа.
– Совсем недурной поцелуй для девочки, которая любит своего мужа. Ну, будь человеком, обними меня! Или если тебе это не под силу, то хоть улыбнись мне!
– Милый, милый, Денби! Господи, как ты прелестен! – Она рассмеялась. Затем порывисто обняла его, спрятав лицо у него на плече.
Денби попытался приподнять ее голову, потянул за волосы и поцеловал ее снова.
– Поцелуй номер два. Может быть, присядем? – У стены стоял небольшой, отороченный бахромой мягкий диванчик. Это была подходящая комната для свидания. Ее освещали косые лучи холодного заходящего солнца. – Поцелуй номер три.
– Я не должна была позволять тебе входить сюда, – сказала Диана. Ей было хорошо в его объятиях, она поправила ему выбившуюся седую прядь.
– Ты позволила мне войти сюда, потому что хотела меня видеть.
– Боюсь, я очень хотела тебя видеть.
– Ну и чудесно!
– Но это же нелепо, Денби! Такие разговоры кончаются постелью…
– Ну и замечательно!
– Но это не то, к чему мы стремимся.
– Посмотрим. Это не к спеху. Я пока что три раза тебя поцеловал. Очередь за четвертым поцелуем.
Денби начал расстегивать ее платье. Ее рука затрепетала, пытаясь остановить его, и затихла. Пробравшись сквозь белые кружева, он прикоснулся к ее груди. Они замерли, пристально глядя друг на друга широко открытыми затуманенными глазами.
В то же мгновение Диана с силой высвободилась из его объятий и выпрямилась. Однако платье она не поправила, и оно так и осталось расстегнутым на груди.
– Попробуем поговорить разумно. Расскажи мне о себе. У тебя была девушка, и она уехала в Австралию, так? Когда она уехала?
– Около четырех лет назад.
– Вы долго были вместе?
– Три года.
– Как ее звали?
– Линда.
– И ты не собирался на ней жениться?
– Нет.
– Почему?
Денби подумал. Между тем рука его, отброшенная резким движением Дианы, подкралась к краешку юбки и тихонько скользнула вверх по ноге. Диана была одета сегодня в другое платье, еще более элегантное, из светло-бежевого плотного шелка, с пуговицами сверху донизу. Удобное.
– Она не хотела. И я считаю, что мне невозможно жениться снова.
– После… Гвен?
– После Гвен.
Диана вздохнула.
– Линда не ревновала тебя к Гвен?
– Ни к кому она не ревновала. Она была веселая девочка.
– Интересно, может, ты и обо мне так же думаешь? И ты с тех пор один?
– С тех пор один.
В сущности, Денби не чувствовал себя лгуном. Ну, кое в чем соврал мимоходом. Когда тот же вопрос Диана задала ему в танцевальном зале, он сбросил со счетов Аделаиду, покамест, конечно. Возможно, его побудила к этому и забота о той же Аделаиде. Диана была прелестным подарком. Там видно будет, как у них все сложится, а пока беспокоиться не о чем. Нет нужды отпугивать Диану с самого начала.
Денби играл свою роль дерзкого обольстителя как во сне. Он и сам точно не знал, чего он добивается от Дианы. То есть добивался он близости с нею, и не какой-то платонической, а самой земной, откровенной близости. Но как осуществить это, он не задумывался и даже не представлял себе. Он просто шел на поводу у своих чувств, поступал как заблагорассудится; нынче утром он почувствовал непреодолимое желание позвонить Диане, и он позвонил и попросил ее встретиться с ним.
Денби не испытывал особенных угрызений совести из-за того, что соблазняет чужую жену, хотя вообще-то предпочитал этим не заниматься. Он считал, что нельзя никому причинять боли, но, если сохранять благоразумие, никто и не пострадает, зато любовники принесут друг другу много счастья, свежего, нежданного, можно сказать, дарового. Была особая прелесть в том, чтобы провести безмозглую старуху жизнь, и Денби очень радовался, когда ему это удавалось, он чувствовал себя поистине благодетелем – благодетелем Линды, благодетелем Аделаиды. А почему бы не облагодетельствовать и Диану, если все в ней выдает скучающую женщину, которой некуда себя деть? Было очевидно, что ей очень хочется встретиться с ним снова. Что же касается Аделаиды, то почему бы не совместить их обеих? Да и рано ломать над этим голову. Вдруг у них с Дианой ничего не получится. А если получится, он может увлечься ею гораздо сильнее, чем теперь. Решать проблемы он будет по мере их возникновения. Кроме того, мысль о том, что он наставит рога Майлзу, не замедлившая прийти ему в голову, была очень заманчива. Так его ничего не связывает с Майлзом. А теперь открывалась прекрасная возможность сопричастности Майлзу, пусть без его ведома, без его на то доброй воли.
– Любовь имеет начало, середину и конец, – сказала Диана. Она удержала его нетерпеливую руку.
– Хорошо, ну так давай же хотя бы начнем.
– Женщины всего хотят навечно.
– Женщины имеют несносную привычку уходить от конкретного разговора. Так когда и где мы начнем?
Безусловно, в этом-то и заключалась вся сложность. Он бы предпочел не встречаться с Дианой в доме у Майлза. Однако в его собственном была Аделаида.
– Мне бы хотелось избежать всяких недоразумений, Денби. Ты мне очень нравишься. Я чувствую себя счастливой…
– Вот это ты замечательно говоришь!
– Я хочу продлить это счастье. Не испортить его… Ты мог бы стать моим другом… Таким романтическим другом, знаешь… Пожалуйста, давай останемся друзьями.
– Ну что ты мне заладила про дружбу, это ведь кощунственно – все равно что транжирить жизнь и совершенно не чтить богов. Признайся, ты сама себе не веришь, Диана. Мы же прекрасно ладим, правда? Это не часто бывает, согласись.
Денби и в самом деле поражала необыкновенная легкость их общения – прямо-таки безукоризненный импровизированный спектакль. Он упивался их разговором. Он уже совершенно забыл, как восхитительно флиртовать с умной, тонкой женщиной.
– Мне бы хотелось, чтобы ты был моим другом, близким человеком, без всяких неприятностей, был бы…
– С таким же успехом я могу быть близким человеком, став твоим любовником, даже еще более близким, надеюсь.
– Нет. Это приведет к неприятностям, и я тебя потеряю.
– По крайней мере меня радует, что ты перешла от сослагательного наклонения к будущему времени.
– Нет-нет, я не имела в виду…
– Во всяком случае, я не вижу особенной разницы между тем, чем мы сейчас занимаемся, и постелью.
– Мужчины всегда так говорят. Сам знаешь.
– Так что же, нам встречаться, не притрагиваясь друг к другу?
– Нет, я хочу к тебе притрагиваться, целовать тебя. И больше ничего. То есть я хочу большего, но считаю, что это будет безумие.
– В таком случае давай будем безумными. Я знаю, чего хочу. От всех этих объятий и поцелуев я на стенку полезу.
– О господи. Наверное, мне не нужно было с тобой встречаться.
– Ну-ну. Ты слишком далеко зашла, Диана. Ты ведь любишь жизнь, как и я. Ты не сможешь отобрать меня у себя теперь, когда ты заполучила меня. Правда?
Она долго вглядывалась в окно, залитое холодным солнечным светом, потом медленно повернула голову к Денби:
– Нет.
Она порывисто обняла Денби и припала к его груди. Денби смотрел на серебристо-золотые волосы, которые разметались по рукаву его пиджака. Крепко сжав Диану в объятиях, он провел подбородком по ее лицу, пытаясь поймать губы.
– Поцелуй номер…
Диана, уклоняясь от поцелуя, опустила голову, и Денби неожиданно увидел прямо перед собой темноволосую худенькую женщину, которая в полной растерянности стояла на пороге гостиной.
Он отстранился от Дианы, легонько сжал ее руку и кашлянул. Диана медленно подняла голову, оглянулась и с затуманенными глазами, в которых угадывалось отчаяние, принялась совершенно спокойно поправлять платье.
– О, простите, пожалуйста, – натянуто, чуть заикаясь, сказала стоящая в дверях женщина. Она нерешительно повернулась, собираясь уйти.
– Не уходи, – сказала Диана. Она поднялась с диванчика, Денби тоже встал. – Денби, это моя сестра, Лиза Уоткин. А это – Денби Оделл.
– А, привет… – поколебавшись, она протянула руку, и они обменялись с Денби крепким рукопожатием.
– Здравствуйте. Я и не знал, что у тебя есть сестра, – произнес Денби, стараясь вести себя как можно непринужденнее.
Лиза, которая стояла, прижав руку к груди, казалась более огорошенной и расстроенной, чем Диана. Она озабоченно смотрела на сестру. Неожиданно они улыбнулись друг другу, и улыбка обнаружила их неуловимое сходство. Только улыбка Дианы была вялой, вымученной, а улыбка Лизы – открытой и какой-то первозданно непосредственной.
– Ну ладно, я пошла наверх. – Лиза неловко взмахнула рукой, будто хотела поймать муху, и скрылась за дверью, не взглянув на Денби. Дверь захлопнулась, и шаги стихли.
– Вот черт! – сказал Денби.
– Ничего, – устало улыбнувшись, ответила Диана.
Мгновенно остыв, они оцепенело стояли друг против друга.
– Она доложит Майлзу?
– Нет. Я скажу, что ты заходил.
– Надеюсь, без подробностей?
– Без подробностей.
– Лучше придумать какой-нибудь предлог. Скажи, я забегал передать, что завтра Бруно ждет его не в одиннадцать, а в полдвенадцатого. Ты уверена, что она не расскажет Майлзу?
– Уверена. Она отнюдь не болтлива. Отнюдь.
– Она на тебя не очень похожа. У нее такой болезненный вид.
– Да, она долго болела. Сейчас все слава Богу.
– Одна сестра хорошенькая, другая дурнушка.
– На самом деле она красивая, но это нужно разглядеть.
– Она намного старше тебя?
– На четыре года моложе.
– Никогда бы не сказал. В гости пришла?
– Нет. Она здесь живет.
– О черт, Диана. Как же нам все устроить?
– А кто сказал, что нужно что-то устраивать?
– Не начинай все сначала. Знаешь, милая, пожалуй, я пойду. Что-то мне стало не по себе, сестра Лиза на меня подействовала. Но мы с тобой скоро увидимся, хорошо? Ничего не решай и не беспокойся. Там посмотрим, как быть. Только нам нужно встретиться.
– Да, Денби, может быть, ты и прав.
Диана отвела от Денби глаза и стала смотреть на зеленеющий за окном садик, залитый трепещущими лучами заходящего солнца.
– Ну, не печалься, моя хорошая. Позвони мне в понедельник на работу. Если не позвонишь, я сам тебе позвоню.
– Я позвоню.
– Поцелуй номер… Я уже сбился со счета.
Диана стояла возле окна, опустив руки, точно такая же, какой он увидел ее, когда вошел сюда; она медленно отвернулась и прислонилась лбом к стеклу. Денби вышел на улицу. Свернув к Олд-Бромптон-роуд, он поднял голову и в окне верхнего этажа увидел обращенное к нему бледное лицо. Женщина поспешно отошла от окна. Денби снова стало не по себе, он вдруг почувствовал озноб, и отчего-то заныло сердце. Кого-то она ему напоминала.
Глава XIII
«Il est COCU, le chef de gare».
Майлз в раздражении остановился перед домом; до него донеслась песенка, которую распевал Денби. Все утро у Майлза было такое ощущение, будто он собирается на похороны. Он и оделся как на похороны. И чувствовал себя прескверно. Проникнувшись пониманием ответственности за предстоящую встречу с отцом, Майлз ожидал, что и другие заинтересованные лица отнесутся к этому событию с должным пониманием и уважением. Он согнал с лица хмурое выражение и позвонил.
«Il est COCU, le chef de gare».
Напевая, Денби открыл дверь.
– А, это ты, отлично, входи. Аделаида, встречай молодого хозяина. Майлз Гринслив. Аделаида де Креси.
Молодая шатенка с высокой затейливой прической, с озабоченным выражением лица, одетая в рабочий халат в голубую и зеленую клетку, кивнула Майлзу и скрылась за лестницей, ведущей на второй этаж.
– Это Аделаида. Прислужница, – пояснил Денби. – Может быть, ты не пойдешь туда так сразу? По-моему, нам лучше сначала потолковать. Ты не откажешься от кофе? Аделаида, кофе!
– Никакого кофе, спасибо, – сказал Майлз.
– Аделаида, не нужно кофе!
И Денби, спустившись на несколько ступенек, провел Майлза к двери, ведущей в пристройку, и затем в комнату, которая оказалась его спальней.
– Выпить не хочешь? Виски?
– Нет, спасибо.
Майлз, никогда не бывавший в доме на Стэдиум-стрит, поморщился от неприятного запаха и сырости. Ступеньки казались какими-то замшелыми, облепленными грязью. Возможно, потому, что линолеум был слишком старый. Спальня Денби, темная, хотя и довольно просторная, имела неопрятный, типично холостяцкий вид: кровать с деревянными спинками, туалетный столик, заваленный разным хламом, среди которого были и невычищенные бритвенные принадлежности, и грязная щетка в оправе из слоновой кости; книжная полка ломилась от детективных романов в мягких обложках. Дешевые кретоновые цветастые занавески вытерлись до прозрачности. Сквозь большое подъемное окно виднелся дворик, часть которого была вымощена бетоном, на голой черной земле кое-где цвели одуванчики. Над грязной кирпичной оградой на фоне тревожного облачного неба возвышалась безобразная черная труба электростанции. Накрапывал дождь, щербатый бетон был сер, угрюм. Майлз ощутил вдруг острую тоску, безысходное отчаяние, гнетущее, как никогда. Он устрашился жизненных переживаний, устрашился их власти, сбивающей с толку, терзающей, разрушительной. Он устрашился скверны.
– Может быть, снимешь плащ? Аделаида высушит его на кухне.
– Нет, спасибо. Послушай, о чем тут толковать? Схожу-ка я лучше к нему, и покончим с этим.
– Я только хотел сказать тебе, – тихо промолвил Денби, – он сильно изменился. Я подумал: нужно тебя предупредить. Он совершенно не тот, каким был раньше.
– Конечно, я понимаю, что он постарел.
– Не просто постарел. Ну хорошо, увидишь сам. Не огорчай его, ладно?
– Разумеется.
– Он несчастный старик. Он только хочет со всеми быть в мире.
– Он меня ждет?
– О господи, ну конечно. Ждет с нетерпением. Всю ночь не спал. Понимаешь, он…
– Так я пойду к нему, хорошо? У меня нет настроения разговаривать.
– Да-да, тогда пойдем, извини…
Денби вывел Майлза из пристройки и поднялся с ним по лестнице на второй этаж. На ступеньках была не грязь, это крошился линолеум. Дойдя до маленькой темной лестничной площадки, Денби без стука отворил дверь и переступил порог комнаты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35