Уже то, как служанка принимала пришедших, позволяло отчетливо видеть такое деление на две группы. Только те посетительницы, о которых Дуня заранее знала, что старец впустит их в свои комнаты, могли снять в прихожей пальто. Кто уже однажды переступил порог столовой или спальни, становился в Дуниных глазах членом более узкого круга и пользовался всякими маленькими преимуществами, верхняя одежда таких гостей занимала постоянное место на вешалке.
Членам «интимного кружка» вообще не обязательно было проходить через общую приемную, когда они посещали Распутина. Они могли подниматься и спускаться по черной лестнице, по которой можно было проникнуть в квартиру через маленькую, узкую кухню, постоянно загроможденную ящиками и коробками. Просители в прихожей могли видеть этих почитательниц в тех случаях, когда какая-нибудь из них вдруг выходила из одной двери, чтобы снова скрыться за другой, или если она высматривала кого-то.
Такое таинственное появление самых близких приверженок Распутина давало часами ожидавшим посетительницам материал для различных удивительных домыслов. Для них женщины, пользовавшиеся правом находиться в «святыне старца», были особенными существами, и о них рассказывались самые невероятные сплетни.
О большинстве из сподвижниц Распутина женщины в приемной могли с уверенностью сказать, кто они и с какого времени принадлежат к свите старца; особенно хорошо была известна прислуга, постоянно находившаяся в квартире.
Прежде всего, это была неутомимая верная служанка Распутина, монахиня Акулина Никичкина, тихая и любезная женщина в одежде сестры милосердия. Она была крепкого, немного грубого сложения, у нее были обыкновенные крестьянские, но правильные, и поэтому почти красивые черты лица, умный, чистый и твердый взгляд. В близких кругах ее из-за этой чистоты, в которой не было ни малейшего намека на чувственность, называли «праведницей».
Когда она на мгновение выходила из внутренних комнат в переднюю, сплетничавшие женщины замолкали, и все смотрели на нее с благоговейным удивлением. Ведь было известно, что из всех сподвижниц Распутина она была самой преданной, повсюду следовала за ним и слепо подчинялась всем его желаниям. Ничто, даже все более распутный образ жизни старца, не могло поколебать ее веры в его святость.
В женском монастыре святого Тихона в Охтое, в глубине уральских лесов, монахиня Акулина вместе с другими сестрами вела спокойную и созерцательную жизнь, пока ее вскоре после пострижения не прихватила непонятная и странная болезнь. Во время страстных молитв в келье перед образом Спасителя ею все чаще овладевал лихорадочный экстаз с последующими жуткими судорогами, и эти приступы повторялись через все более короткие промежутки. Скоро монахини Охтойского монастыря, дрожа от ужаса, шепотом передавали друг другу, что в бедную Акулину вселился дьявол.
Как-то раз вечером, когда Акулина после молитв перед образом Спасителя снова каталась в безумных судорогах и конвульсиях, в ворота монастыря постучал незнакомый пилигрим Григорий Ефимович, странствовавший в то время по Уралу, вошел и попросил приюта.
Как только он услышал дикие крики монахини и узнал от сестер, что в Акулине сидит дьявол, он попросил, чтобы его провели в келью, и пробыл с ней довольно долгое время, чтобы с помощью особых молитв и духовных упражнений изгнать из нее зло.
Когда бледный, со сверкающими глазами, он вышел из кельи, то сообщил робко ожидавшим монахиням, что Бог помог ему в борьбе и позволил навсегда прогнать дьявола из тела Акулины. Вскоре из кельи вышла молодая монахиня, вылеченная, избавленная от недуга, со счастливо сияющими глазами.
Это первое чудо святого отца Григория, вновь воскресшего Спасителя из Покровского, было с благоговением занесено в летопись Охтойского монастыря, а сестра Акулина, с согласия настоятельницы, посвятила свою жизнь спасителю и возвещала повсюду о силе его святости.
Все посетители знали монахиню Акулину и почти все любили ее, так как она нередко принимала письменные прошения и передавала ответы старца. Часто было слышно ее милое сопрано, когда во время совместной трапезы с ученицами она пела песню «Странник», затем вступал приятный голос Распутина. Ее пение было хорошим, но грустным, особенно когда по окончании народной песни она затягивала церковные гимны. Довольно часто можно было видеть, как ее красивая фигура скользила по прихожей или выходила в одну из дверей.
Еще одна женщина из окружения Григория Ефимовича давала ожидавшим дамам материал для разговоров: Ольга Владимировна Лохтина, супруга статского советника Лохтина. Когда-то у нее была неприятная история с необузданным иеромонахом Илиодором, который во время посещения монастыря в Царицыне пытался соблазнить ее, когда ему это не удалось, он объявил своим многочисленным почитателям, что в Лохтину вселился злой дух. После чего ученики Илиодора набросились на женщину, сорвали с нее одежду и за ноги привязали к телеге, которую пустили бешеным галопом. Прибежавшие крестьяне в последний момент освободили несчастную, но все равно с того дня она страдала тяжелым нервным заболеванием и душевным расстройством.
Через госпожу Головину Ольга Лохтина познакомилась с Распутиным, и он постарался ее вылечить, и какое-то время казалось, что это ему удалось. Но вскоре ее безумие приняло новую форму и перешло в религиозное поклонение самому старцу. Если она встречала Григория Ефимовича, она падала перед ним на колени и громко славила его, как Христа и Спасителя. Она была целиком и полностью уверена, что Распутин — олицетворение Бога на земле, и пыталась убедить всех и вся в том, что каждое прикосновение старца действует исцеляюще. При этом она публично признавалась, что отвечала на любовь Распутина и открыто гордилась этим: «То, что святой сделает, освящается, к чему он прикоснется, на то нисходит благодать Божия, то, что он любит — свято! Поверьте мне, сестры, тело того, кто отдастся этому божеству, станет божественным!»
Часто она замирала, скрестив руки и склонив голову, и если кто-нибудь громко разговаривал, недовольно взглянув на него, говорила: «Здесь у батюшки Распутина — как в церкви! Здесь должна царить тишина!»
Ольга Владимировна прежде была всей душой предана православной Церкви, но ее фанатичное поклонение Распутину привело к тому, что она прокляла духовенство как еретиков и изменников. Но все неприятности, которые ей приходилось переживать из-за веры в отца Григория, никоим образом не могли поколебать ее уверенности. Она почитала Распутина, как божество, сама вела жизнь мученицы, спала на голых досках, подложив под голову полено.
Часто в приемной Распутина можно было видеть пожилую даму с хорошенькой молодой девушкой; в поблекших глазах матери так же, как и в мечтательном взгляде дочери, было выражение полной отрешенности. Госпожа Головина, вдова статского советника Головина, и ее скромно одетая светловолосая дочь Мария принадлежали к самым близким и преданным поклонницам Распутина. Обе были в родстве с Анной Вырубовой, и Муня, как обычно ласково называли дочь, была любимицей старца, она безумно любила одного молодого аристократа и после его внезапной смерти впала в глубокую печаль. Случайное знакомство с Григорием Ефимовичем вселило в нее уверенность, что этот человек послан ей Богом в качестве утешителя; с этого момента она всю свою жизнь посвятила служению старцу и вскоре полностью оказалась под его влиянием. При виде его она начинала дрожать всем телом, щеки покрывались румянцем, глаза приобретали странный блеск. Мать также разделяла эту безграничную веру в святость Распутина и почти всегда сопровождала дочь в его дом.
Частой посетительницей была также супруга одного полковника, оперная певица с красивым звучным голосом. Супруг знал об ее отношениях со старцем, но не препятствовал этому, потому что и он был убежден, что общение со святым человеком может пригодиться его жене. Иногда певица звонила Распутину и по телефону исполняла какую-нибудь из его любимых песен. Тогда Григорий Ефимович подзывал своих подруг, давал им трубку по очереди послушать и просил певицу спеть цыганский романс «Тройка» или песню «Барыня», иногда он даже плясал с телефонной трубкой в руке.
Среди женщин, постоянно окружавших Распутина, наряду с теми, которых он излечил от болезни или утешил в глубокой печали, были и такие, чьи души терзала беспокойная чувственная страсть, и они открыто искали у Распутина освобождения от грешных желаний. Григорий Ефимович, как в то верили посвященные в «хлыстовские мистерии», превзошел всякую греховность, благодаря «тайной смерти», и достиг «высшего праведного бесстрастия». Он сам часто объяснял своим ученицам:
— Бог наградил меня бесстрастием; я касаюсь женщин, и мне кажется, будто я касаюсь дерева. У меня нет страстных влечений, и дух бесчувственного покоя исходит от меня к женщинам, которые рядом со мной, так что и они становятся святы и чисты!
К этим поклонницам принадлежала высокая молодая девушка, по имени Маша, в гимназическом платье, которая уже в приемной выделялась своим необычным поведением и странным отталкивающим выражением лица с тяжелым подбородком, низким выпуклым лбом и серыми неприветливыми глазами. Лицо было белое, словно мел, тусклые светлые волосы она стягивала в большой узел, а челка часто падала на глаза, из-за чего ей приходилось каждую минуту нетерпеливо встряхивать головой. Подобно животному, она острым языком часто облизывала полные полуоткрытые ярко-красные губы, чтобы затем, судорожно зевая, скрыться за ближайшей дверью.
Гораздо симпатичнее в сравнении с ней казалась Вишнякова, няня наследника, также принадлежавшая к узкому кругу Распутина, и она отдалась старцу в твердом убеждении, что этим сможет изгнать из тела дьявола чувственности. Подобное произошло с двумя светскими дамами, княгиней Долгорукой и княгиней Шаховской, женщиной с ясными темными глазами, одетой, как сестра милосердия, оставившей из-за Распутина дом и детей; они также на несколько мгновений появлялись в приемной, иногда в сопровождении простой крестьянки Лопатинской, как и они, принадлежавшей к «близким».
Эти женщины без всяких раздумий отдались Распутину, потому что, по их мнению, преданность плотская и духовная должна была привести к вечному спасению. Именно Распутин обладал чудесной способностью изгонять «дьявола чувственного удовольствия», поэтому женщины шли к нему так же, как идут к врачу, который может вылечить их от болезни; и ни одна не чувствовала, что совершает что-то неприличное или предосудительное.
Даже члены семьи Распутина, его жена и дочери, были уверены в его чудодейственной силе. Прасковья Федоровна относилась к образу жизни супруга спокойно, терпеливо и без каких-либо упреков, так как ее скромное смирение было исполнено веры в посланную Богом высокую миссию Григорию Ефимовичу и в то, что его распутство служит святой цели. Она глубоко почитала его и была ему верной служанкой.
Дочери Матрена и Варя относились к отцу с глубоким уважением и восхищением и твердо верили в его божественную миссию.
Его старшая дочь Матрена, ревностно славившая отца, особенно часто принимала участие в собраниях женских кружков в его столовой. В ее более поздних дневниках можно найти записи, свидетельствующие о любви к отцу.
«Впервые, — пишет она в 1918 году, — я снова почувствовала близость моего дорогого отца, которого нет в живых уже более года. Хотя мы не можем услышать его голос, мы ясно ощущаем его присутствие здесь. Я сама видела его во сне, похожие видения были у Ольги Владимировны Лохтиной. Вчера она говорила об учении моего отца, и было такое чувство, будто ее устами говорил его собственный дух. Со вчерашнего дня я еще сильнее полюбила Ольгу Владимировну; она рассказала мне, что была на Гороховой улице в Петербурге, отыскала дом моего отца и ясно почувствовала, что в нем живет его дух».
Кроме дочерей Матрены и Вари, у Распутина был еще сын по имени Митя, он был немного глуповатый парень, постоянно смеялся и странно мигал, в остальном же был добрым юношей, безгранично привязанный к отцу, а тот очень любил его, именно из-за его недостатков. Во время войны старцу удалось добиться для сына места помощника санитара в императорском госпитале и таким образом он оградил его от опасностей военных действий.
То уважение, которым Распутин пользовался в кругу своих близких, привело к возникновению в семье патриархальной атмосферы тесной привязанности друг к другу. Его родные только и заботились о нем и старались сделать его жизнь как можно более приятной, тогда как он, исполненный нежности, обеспечивал их благосостояние. Семья была не последним фактором, побуждавшим Григория Ефимовича принимать со всех сторон взятки и богатые подарки, если его приглашали к праздничному обеду, он возвращался домой с полными карманами и одаривал жену и дочерей самыми разными лакомствами, что доставляло ему большое удовольствие.
Таким образом, Распутин был окружен людьми, которые изо всех сил старались делать ему добро, защитить его и устранить горести и заботы повседневной жизни. Одновременно с этим его последователи, знатные княгини и придворные дамы, а также простые крестьяне, и члены его семьи были преданными апостолами, возвещавшими его святость.

* * * *
Если Распутин не был в Царском Селе или в столичных канцеляриях, если он не вел в рабочем кабинете переговоры с финансовыми магнатами, то чаще всего его можно было найти в столовой в кругу учениц. Откуда бы он ни возвращался домой, первым делом он шел в эту «святыню», где его уже нетерпеливо ожидали женщины. Они находились там в течение всего дня, сидели вокруг большого, богато накрытого стола, украшенного цветами, рассказывали о чудесных событиях из жизни Григория Ефимовича и пытались проникнуть в скрытый смысл его слов.
Даже если он отсутствовал всего в течение получаса, все равно, в тот момент, когда открывалась дверь и он входил, разыгрывалась одна и та же сцена восторженного приветствия:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57