«Все знали, что он едет в таком великом отчаянии, что его старались ни на мгновение не оставлять одного, — сообщает г-жа де Севинье. — (...) Он говорил, что абсолютно не виновен перед королем и что его преступление состоит в том, что у него слишком могущественные враги. Что король ничего не объяснил, и это молчание вполне ясно показывает, чего стоит его преступление. Он думал, что его оставят в Пьер-Энсизе, и начал прощаться с д'Артаньяном, однако, когда узнал, что его везут в Пиньероль, вздохнул и сказал: „Я пропал“. В городах, которые он проезжал, люди очень сочувствовали ему в его опале».
16 декабря они прибыли в Бриансон. В архивах этого города сохранился любопытный документ, описывающий прием, оказанный им консулами: «16 сего месяца прибыл отряд в 100 королевских мушкетеров под командованием Монсеньора дартэньяна, капитана гвардии, препровождающий заключенного г-на барона де Луазона (sic) в Пиньероль и будучи предупреждены гвардейцем Монсеньора герцога, что надлежит городским властям нанести ему визит по прибытии, так и сделали и сочли уместным послать ему люильерского вина в количестве 4 бутылок, что стоило 24 су».
В другом документе того же времени москательщик Жан Мартен испрашивал у «мессиров консулов и аудиторов графа Бриансона» соблаговолить возместить ему 9 ливров 12 унций за факелы, которые у него были взяты во время визита. Была ли просьба удовлетворена, неизвестно.
И вот опять видны башни Пиньероля. Перед приехавшими появляется раскрасневшаяся физиономия г-на де Сен-Мара, который уже семь лет несет неустанную службу подле опального суперинтенданта. Утомительное путешествие завершилось в 5 часов вечера 19 декабря 1671 года. Оно продлилось 23 долгих дня.
Едва ступив на землю, д'Артаньян послал своего юного кузена срочным курьером к Лувуа и Летеллье сообщить, что его миссия завершена. Сам он остался на несколько дней в крепости, чтобы дать передохнуть людям и лошадям и переждать снежные бури, затруднявшие движение по альпийским дорогам. Он посетил находившиеся в— ведении Сен-Мара тюрьмы. Он объявил военному комиссару крепости г-ну де Луаотэ, что «весьма удовлетворен» приготовленным для Лозена помещением: это были две хорошие комнаты, расположенные под комнатами Фуке. Тайный агент Лувуа г-н де Налло, прибывший в Пиньероль пятнадцатью днями ранее с инструкциями от короля, не преминул сообщить своему господину: «Поскольку г-н д'Артаньян уже послал к Вам своего племянника с сообщением о прибытии г-на де Лозена, я только имею честь довести до Вашего сведения, что он счел, что все необходимые меры безопасности и удобства размещения добросовестно приняты и что остается единственно произвести некоторые усовершенствования вне (тюрьмы), что будет сделано за три дня».
Капитан мушкетеров проследил, чтобы на окнах комнат Лозена были установлены внешние решетки, и отправился со своими людьми в обратный путь. Он возвращался короткими переездами, поскольку суровый климат сильно затруднял переход через горы.
Когда Мадемуазель увидела, как он, строгий и суровый, въезжает в Версаль в своей военной форме, она не посмела обратиться к нему и лишь присела в реверансе со слезами на глазах.
«Во второй раз, — рассказывает она, — я более осмелела и позвала его к себе. Он вошел в салон. Я спросила его о г-не де Лозене. Он сказал, что оставил его в добром здравии, насколько он мог быть в добром здравии вдали от короля; что он столь трогательно говорит о короле и о своем расположении к нему, что с этим ничто нельзя сравнить. Я сказала ему:
— А сказали ли Вы это королю?
— Конечно; в конце концов все, что я мог сказать, так это то, что он любит все, что должен любить, и что ничего дурного нет у него на сердце и что он весьма чувствительно переживает свое несчастье. Он не уполномочил меня говорить что-либо от его имени, да мне и не подобает браться за подобные поручения. Однако он ведет себя должным образом, так, как желали бы те, кто его любит.
На этом мы расстались».
Итак, д'Артаньян вновь со всей лояльностью выполнил возложенное на него поручение, как всегда, не забыв придать своим действиям свойственный ему деликатный оттенок гуманности.
Глава XVIII. Лилль
15 апреля 1672 года накануне объявления войны с Соединенными провинциями д'Артаньян получил звание генерал-майора (бригадного генерала). Вопреки возвышенной версии Дюма, который в последней главе «Виконта де Браже-лона» изображает, как д'Артаньян за несколько секунд до того, как погибнуть от вражеского ядра, получает жезл с королевскими лилиями, на самом деле назначение генерал-майором было его последним продвижением по службе.
Вместе с тем получение жезла генерал-майора не сопровождалось приказом капитану мушкетеров отправиться в армию, готовившуюся к военным действиям. Людовик XIV готовил ему другую миссию — миссию губернатора Лилля и Лилльской области в отсутствие маркиза д'Юмьера. Следует сказать, что это была серьезная задача. По словам посланника Савойи г-на де Сен-Мориса, управление Лиллем было «одной из лучших губернаторских должностей, какую только мог пожаловать король: это важная провинция и важная должность». После знаменитой осады города его губернатором был сначала назначен г-н де Белъфон. Его сменил маршал Франции Луи де Креван, маркиз д'Юмьер. В начале 1672 года этот последний получил приказ присоединиться к армии Тюренна и встать под его начало. Лилль должен был оставаться без губернатора до конца октября, потому что срок военной службы маршала истекал приблизительно в это время. Нужно было найти опытного человека, способного его заменить. Тут Людовик XIV вспомнил о д'Артаньяне.
Мушкетер был крайне польщен такой честью. Дело в том, что на должности губернаторов больших городов было принято назначать не младших сыновей гасконских фамилий, а носителей самых блестящих имен французского дворянства. Так что его временное губернаторство весьма льстило его гордости и позволяло в полной мере вкусить счастье.
«Людовик, милостью Божией король Франции и Наварры, нашему дорогому и любезному г-ну д'Артаньяну, капитан-лейтенанту мушкетеров нашей ординарной гвардии, шлет пожелания здравия (...) Мы остановили наш взгляд на Вас, зная, что не сможем найти более достойного подданного, который мог бы послужить нам с большей пользой, нежели Вы, учитывая все свидетельства Вашей доблести, храбрости и опытности, каковые Вы являли, исполняя различные поручения как в военных делах, так и при добром управлении людьми, а также Ваше осмотрительное и мудрое поведение, и потому мы полностью доверяем Вашей исключительной преданности и приверженности нашей службе. А посему (...) мы назначаем Вас, приказываем Вам и подтверждаем нашей собственноручной подписью, что на время отсутствия нашего кузена маршала д'Юмьера и вплоть до последнего дня октября сего года Вы становитесь командующим в нашем городе и крепости, а также земле и замковых владениях Лилля, Орши и в землях Лалле...»
Должно быть, д'Артаньян с удовольствием читал эти лестные слова, не особо вдумываясь в то, что писцы военного ведомства, ведавшие составлением назначений и приказов, щедро расточали их по любому адресу.
Так или иначе, он немедленно выехал в Лилль, тем более что в организации армии в последний момент возникли осложнения. Маршал д'Юмьер и его коллеги Грамон, Креки и Бельфон отказались исполнять обязанности генерал-лейтенантов под командованием Тюренна и Конце, которым считали себя равными. Этот бунт генералов взбесил короля, и он, по словам г-жи де Севинье, послал их «сажать капусту в деревне». Г-ну д'Юмьеру предстояло сажать капусту в своем поместье Муши близ Компьеня, где он мог на досуге размышлять о своем величии и низости тех, кто находится при дворе. Как только этот вопрос был улажен, д'Артаньян смог отбыть в Лилль. 5 мая мастер-ткач Пьер-Игнас Шаватт записал в своем дневнике: «С сегодняшнего дня в Лилле новый губернатор».
Этот большой северный город был в то время одной из наиболее мощных крепостей, которые когда-либо были построены. Вобан заканчивал там работы по укреплению оборонительных сооружений, желая, по его собственному выражению, сделать из крепости «старшую дочь фортификации». Первый камень был заложен в июне 1668 года. Спустя четыре года Лилль уже являл собой равносторонний пятиугольник, укрытый тройной оборонительной линией с вновь отстроенными бастионами, равелинами и казематами. В цитадели, бывшей шедевром сооружений подобного рода, могли в обычное время разместиться 1200-1300 человек гарнизона, но она была задумана так, что в случае войны вместила бы и больше. Сам же город, деловой и торговый, насчитывал около 50 тысяч жителей. Это был горделивый фламандский город, крепко державшийся за свои корпоративные привилегии и местные свободы; в нем жили недоверчивые буржуа, мало привязанные к королю и все еще цеплявшиеся за робкую надежду на возвращение испанского владычества.
Согласно подробно изложенным условиям своего назначения, д'Артаньян получал высшую власть над всеми жителями и служащими как в городе, так и в крепости. Кроме того, его власть распространялась на соседние земли и укрепленные пункты: Орши, находившийся под командованием г-на де Батина, сеньориальный округ Лилля и местность Лалле-ан-Артуа на левом берегу Лиса с деревнями Лаванти, Флёрбе, Сэйи, Л а Горг и др.
Сам д'Артаньян только олицетворял собой власть короля или, в его отсутствие, королевы, поскольку пока еще не существовало генерал-губернатора Фландрии. Однако в военных и административных вопросах он был связан с интендантом юстиции, полиции и финансов во Фландрии Лепел-летье де Сузи. Наконец — и этой детали наш капитан, вечно живший без гроша в кармане, конечно же не мог не придавать значения — должность генерал-губернато'ра, помимо веса в обществе, давала ему 1000 ливров дохода в месяц.
Переписка д'Артаньяна и Лувуа, сохранившаяся в архиве Военно-исторической службы, свидетельствует об активной и разнообразной деятельности мушкетера в Лилле. Существует около 20 писем, относящихся к этому периоду.
Естественно, первое место в них занимают военные вопросы. Постоянно получая информацию о передвижении войск, их введении и выведении из крепости, губернатор должен был подписывать приказы, контролировать выдачу пропусков, избегать инцидентов с жителями, улаживать споры о старшинстве между отрядами и сажать под арест дерзких офицеров. Эта задача была тем более сложной, что в это время близ Лилля происходило формирование нового армейского корпуса под командованием генерал-лейтенанта графа де Нанкре, и передвижения войск стали постоянными. Чтобы помочь губернатору в исполнении его функций, один из комиссаров полка французской гвардии г-н Лекамю получил специальную должность «начальника полиции войск лилльского гарнизона».
Еще одна задача губернатора состояла в том, чтобы обеспечить минимальную безопасность на королевских землях.
Помимо охоты на многочисленных в то время дезертиров, он должен был также препятствовать иностранным вторжениям на французскую территорию. Казалось, во Фландрии все еще шла настоящая партизанская война. Так, вскоре после приезда д'Артаньяна вооруженный отряд из трех десятков человек совершил ночью дерзкое нападение на королевскую канцелярию в Дельмоне в двух лье от Лилля. Во время нападения контролер канцелярии был ранен, а один из охранников захвачен в плен. Свидетели уверяли, что якобы видели нападавших накануне вечером в кабачке на Ипрской дороге в Варнетоне. Предполагалось, что это могли быть голландские солдаты, которых привел некий житель Армантьера. Д'Артань-ян сразу же послал в сторону Ипра полковника с 50 конными солдатами в погоню за злоумышленниками.
В военном секретариате не очень-то верили, что голландские войска стали бы «вторгаться в земли, подвластные королю для того, чтобы совершить эту экспедицию». Лувуа скорее предполагал, что этот налет — дело рук солдат из Испанской Фландрии. В таком случае это дело могло испортить отношения с подданными испанского короля. Все стали задавать себе вопрос: «А не поддерживают ли втайне наши неугомонные соседи врагов, столь нагло нарушая установления Пиренейского мира?» Министр, предполагая заявить протест послу Испании, запросил у губернатора Лилля подробности о тех, кто совершил этот наглый налет.
После того как кавалерийский отряд, к сожалению, никого не обнаружил, д'Артаньян приказал усилить военные посты при переправах на Лисе и велел крестьянам внимательно наблюдать за окрестностями. Тщетно! Разбойников так и не нашли, а пограничные инциденты, к великому отчаянию губернатора, продолжались. В июне в земли испанского короля были угнаны голландцами городские торговцы лошадьми. Крайне раздраженный интендант Лепеллетье потребовал от министра, чтобы Франция заявила официальный протест губернатору Испанских Нидерландов: «Г-н д'Артаньян или г-н граф де Нанкре могли бы, монсеньор, если Вы сочтете это уместным, запросить о причине этого происшествия г-на графа де Монтерея и даже пригрозить ему репрессиями против подданных испанского короля, если он не ответит».
Стараясь утихомирить возмущение французов, губернатор Нидерландов г-н де Монтерей принял свои меры и специальным приказом запретил проникновение в испанские земли как голландским, так и французским войскам.
Спокойствие длилось недолго. 17 октября произошел новый инцидент. «Голландским отрядом», явившимся из испанской крепости Слейса, было совершено нападение на редут Стеенстраате на канале между Ипром и Ньивпортом. Это нападение повлекло за собой гибель троих и пленение еще 12-13 французских солдат. В это же время крепость Комин оказалась ослаблена в результате дезертирства большой части гарнизона, что заставило губернатора Лилля послать туда новый отряд.
Д'Артаньяна занимали и другие обязанности. Существовал обычай в каждом городе королевства отмечать все победы короля и дни рождения членов королевской семьи устроением народных празднеств:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30