Представители пяти первых городов страны – Лиссабона, Сантарена, Коимбры, Эворы, Порту – имели право но время заседаний кортесов сидеть па первой скамье. Существовало даже выражение – «города первой скамьи». Первый документ, по которому можно судить о расположении сословий в зале заседаний, относится к XV в. Перед королем и должностными лицами королевской администрации располагались 16 рядов скамей. На каждой скамье усаживались представители не более чем пяти городов. По краям вдоль стен по правую руку от короля восседали знать, графы, фидалгу, Фидалгу – один из разрядов феодального класса, занимал на иерархической лестнице вторую ступень вслед за высшей аристократией – рико омен.

члены королевского совета, по левую – клир. Этот порядок размещения был довольно устойчивым и мало менялся по существу, несмотря на возможное изменение числа депутатов (в 1442 г. на кортесах было представлено 68 городов, а в 1483–87). На ранних созывах иногда присутствовали представители всего нескольких городов, причем выбор их был достаточно случаен, а нередко обусловлен тем, что у города накопилось много жалоб и он решил обратиться в кортесы с петицией. Позднее от каждого города приезжали два человека, но изредка их могло быть и четыре (такую привилегию даровал Жоан I Лиссабону и Порту после событий 1383–1385 гг.), и одни потарий.
В день, назначенный для торжественного открытия кортесов, представители всех сословий, заранее съехавшиеся в тот город, где они проводились, собирались на церемонию открытия, чаще всего во дворце, например в зале Королевы дворца Рибейру в Лиссабоне. Кортесы открывал монарх. Лишь если он был болен или пребывал на театре военных действий, либо еще не достиг нужного для управления государством возраста, кортесы открывали королева, принц-наследник или регент. Нередко уже со следующего дня сословия работали раздельно. Знать оставалась в том же зале, представители духовенства собирались в городском соборе, а горожане – обычно в одном из монастырей, в Лиссабоне – в Сан-Домингуш или Ду-Карму. Летом кортесы могли заседать во внутреннем дворике монастыря, как, например, в Эворе в 1535 г., когда они разместились в апельсиновом саду.
Раздельная работа ассамблей помимо обсуждения важных вопросов предполагала и выборы тех, кто затем от имени каждого сословия выступал перед королем, выражая общее мнение сословия. Это вполне естественно, ибо на кортесах решались самые разные проблемы государственной и общественной жизни: от утверждения мирных договоров до проблем социальной справедливости на уровне права на ношение той или иной одежды. Но главное место, как правило, занимал вопрос о налогах и близкие к нему темы. Ведь горожане несли в стены ассамблей кортесов свои жалобы на неправильный сбор пошлин, на искусственное занижение цен на рынке королевскими чиновниками, на принудительные общественные работы по постройке стен и укреплений, на обязанность содержать королевскую свиту и самих членов королевской семьи, когда опи приезжали в город, на злоупотребления местных властей. И надо отметить, что многие такого рода требования горожан бывали удовлетворены.
В XIV в., осознав свои силы, города старались защитить не только себя от злоупотреблений центральной власти, но и свои доходы от притязаний фидалгу и духовенства: они требовали, чтобы каждый, кто занимается торговлей, наравне с ними платил налоги, не прикрываясь сословными привилегиями, или – в противном случае – бросал свою торговлю. Горожане мечтали о подлинном участии в управлении государством, значительно большем, чем просто санкционирование налогов. Конфронтация между королевской властью и горожанами становилась все жестче. Первый период относительно спокойных отношений городов и короны истекал; вторая половина XIV в., чреватая социальными конфликтами, разрешилась бурными событиями 1383–1385 гг.

«Да здравствует Португалия!»

Португалии везло на королей. Афонсу Энрикеш, Афонсу III, Диниш – на протяжении столетий ее правители отличались силой характера и величием замыслов. Интересно, что и правили многие португальские государи подолгу: Афонсу Энрикеш – без малого 60 лет, Афонсу III – 34 года, Диниш – 46, Афонсу IV – 32. Да и позднее мы видим Жоана I, который пребывал на троне почти 50 лет, Афонсу V, царствовавшего 43 г. Интересно и другое: в те времена, когда в Византии лишь треть всех императоров умерли собственной смертью, когда английский король Эдуард II был убит по велению королевы, когда претендент на кастильский престол Энрике Трастамара зарезал Педро Жестокого, своего сводного брата и соперника, – в эти времена ии один король Португалии не расстался с жизнью и королевством подобным образом. Правда, раздраженная знать и церковь вынудили бежать в Кастилию проведшего 22 года у кормила власти и не угодившего своевольным сеньорам Саншу II и призвали в Португалию его брата, будущего Афоису III, по тем дело и кончилось. Правда, Афонсу IV, еще будучи инфантом, с оружием в руках выступил против своего отца Диниша, но до свержения с престола или дворцового переворота все же не дошло. Традиционно сильная королевская власть, обусловленная и Реконкистой, и долгим противостоянием Португалии своей единственной соседке и сопернице – Кастилии, оставалась характерной чертой истории Португалии па протяжении всего средневековья.
Уже в конце правления Диниша проступили признаки перемен – и не к лучшему. Несколько неурожайных лет, голод, рост цен, появление на дорогах страны бродяг стали предвестниками грядущего XIV столетия – столетия смут, войн и восстаний. А в 1348 г. пришла «Черная смерть». Обезлюдевшие деревни, переполненные города, куда в страхе и надежде устремились толпы, постоянная нехватка денег в казне, да к тому же ощутимые военные расходы на разорительные Кастильские войны и хотя не столь значительное, но все же участие Португалии в Столетней войне – вот с чем столкнулась страна во второй половине XIV в. Но те же многолюдные города именно в XIV в. послали первые корабли в Атлантику, а первых своих легистов – ко двору. Города набирали силу и позволяли себе высказывать недовольство королями. Кризис разразился в конце столетия на исходе правления Фернанду I, последнего короля Бургундской династии.
Фернанду был старшим из сыновей короля Педру I. Судьба выковала из Педру сурового человека. В юные годы принц Педру страстно влюбился в придворную даму своей супруги уроженку Кастилии Инее де Кастро. После смерти жены в 1345 г. Педру тайно обвенчался с Инес, от которой имел еще троих сыновей. Этот союз был неугоден его отцу, Афонсу IV, и двору – они боялись усиления в Португалии кастилнского влияния. По приказанию старого короля в отсутствие Педру Инес закололи кинжалами. Ярости Педру но было границ. После смерти Афонсу IV убийцы бежали в Кастилию, но были по просьбе Педру выданы и казнены. Отдавая долг памяти Инес, Педру обнародовал свой брак с нею, а затем приказал эксгумировать тело Инес, одеть в королевские одежды и, поместив на трон, оказывать королевские почести. После этого Инес была погребена в роскошной гробнице, напротив которой, по его завещанию, был похоронен впоследствии Педру. Он больше официально не вступал в брак, но одарил своим вниманием среди прочих и дочь зажиточного лиссибонца Терезу Лоуренсу, своего сына от которой, Жоана, он назначил магистром Ависского ордена.
Правление Фернанду отличалось редкой нестабильностью. Строительство кораблей и замков плохо сочеталось с постоянной порчей монеты; разумные военные реформы сводились на нет бесполезными и убыточными войнами с Кастилией. Достаточно было ничтожного повода, чтобы недовольство взорвалось бунтом. И повод вскоре появился, и притом значительный. Для прекращения бесконечных войн с Кастилией Фернанду собирался вступить в брак с кастильской принцессой. Однако среди его придворных дам была некая Леонор Телеш, из знатного рода, супруга графа Да Кунья. Энергичная, умная, красивая, эта незаурядная женщина сумела не только пленить короля, но и стать его супругой, предварительно добыв у папы (благо церковь раздирала схизма и ради сохранения союза с Португалией Урбан VI шел на многое) разрешение па развод. В народе ходили слухи, что Леонор – колдунья, Fernao Lopes. Cronica de D. Fernando. Lisboa, 1975. P. 232.

очаровавшая короля, но кто пустил этот слух – навсегда осталось тайной. Во всяком случае, любовью португальцев она не пользовалась. Но, кроме моральной стороны вопроса, надо помнить и другую: разрыв брачного договора с Кастилией, чреватый новой войной, пугал истощенную страну. Лиссабон взволновался. На улицы вышли ремесленники, арбалетчики, солдаты; вооруженные люди подступили к дворцу, требуя, чтобы король отказался от брака с Леонор. Вышедший к ним Фернанду, стараясь успокоить толпу, пообещал наутро встретиться с восставшими в монастыре Сан-Домингуш и обо всем договориться. Горожане намеревались силой принудить короля согласовывать свои желания с интересами португальского престола. Ibid. P. 210.

По имени одного из предводителей это выступление было названо восстанием Фернана Вашкеша.
Но на следующий день открылось, что ночью Фернапду вместе с Леонор бежал из города. Тем временем разгневанные вероломством кастильцы осадили и сильно разрушили Лиссабон, так что возвращение короля в обессилевший город не вызвало нового взрыва возмущения. Как и следовало ожидать, Фернан Вашкеш со товарищи были казнены, а их имущество передано в казну.
Это случилось в 1371–1373 гг. Наказанный, но неумиротворенный Лиссабон на десятилетие замер, а затем новый взрыв потряс и город, и всю страну.
В 1383 г. Фернанду, уже больной, окруженный прокастильски настроенными приближенными Леонор и, возможно, под их давлением, подписал брачный договор своей малолетней дочери Беатриш и кастильского короля Хуана I. Так как у Ферпанду не было других детей, то этот договор означал, в сущности, утрату Португалией самостоятельности. В сочетании с присутствием в городе кастильских отрядов, обилием при дворе кастильских дворян это вызывало тревогу лиссабонцев и особенно торгово-ремесленной верхушки, интересы которой нередко сталкивались с интересами кастильского купечества.
В октябре 1383 г. Фернанду I скончался. Регентство осуществляла Леонор. К ней, как к правительнице королевства, сразу же после смерти короля пришла депутация горожан. Фактически они требовали допуска к политической власти – ввести в королевский совет представителей ото всех областей страны. Кроме того, они настаивали на изгнании из королевского совета уроженцев Галисии и Кастилии и прекращения их участия в делах Португалии. Ibid. P. 602.


Леонор отказала депутатам, Более того, опасаясь усугубления разлада с горожанами, она, поторапливаемая королем Кастилии, решила объявить дочь королевой Португалии. Это почти автоматически делало Хуана I государем португальцев. Именно поэтому попытка объявить по городам о восшествии на престол новой королевы, маленькой супруги могущественного короля Кастилии, уподобилась искре в стоге сена. Лиссабонцы восприняли это известие с большим недовольством и ропотом. «Вот продается Португалия, отвоевание которой у мавров оплачено столькими головами и кровью!»– такие слова вкладывает в их уста португальский хронист. Ibid. P. 594–595.

В Сантарене раздавались голоса, требовавшие передать трон сыну короля Педру от Инес де Кастро. Возбужденная толпа схватилась за оружие, заставив алкайда укрыться в замке, в то время как собравшийся перед замком народ попосил кастильцев. В Элваше произошло примерио то же. На помощь алькайду были присланы королевой 150 кастильских воинов. Это, естественно, не привело к умиротворению. С криками «За Португалию!» горожане штурмовали замок. Ibid P. 609–610.


В то же время португальская знать, казалось, не возражала против воцарения Хуана I, По крайней мере, нам неизвестны случаи подобных протестов со стороны придворных или знати провинций.

который в послании к королеве, знати и городам Португалии настаивал на своем праве на португальский престол и не скупился на обещания разных милостей. Это спокойствие объяснимо, если вспомнить старое, еще с первых веков Реконкисты родство, многочисленные перекрестные браки между португальскими и кастильскими знатными родами, наличие у многих португальских сеньоров земельных владений в Кастилии. Для этого слоя людей присоединение Португалии к Кастилии ничего не меняло – ни с социальной, ни с экономической точек зрения. К этому надо прибавить и свойственный верхушке феодалов некий, если можно так выразиться, космополитизм.
В начале декабря 1383 г. недовольство лиссабонцев достигло крайней точки. Особенно их оскорбляли частые появления Леонор на людях со своим фаворитом графом Хуаном Андейро. И среди придворных многие были недовольны набирающим силу фаворитом. Против него составился заговор, в который втянули – поначалу, возможно лишь как участника убийства – бастарда короля Педру, магистра Ависского ордена. Трудно поверить в подготовку этого предприятия без одобрения огромного Лиссабона, и королевский канцлер, Алвару Паиш, один из организаторов заговора, надо полагать, заручился поддержкой горожан.
6 декабря задуманное свершилось. Граф Андейро был убит во дворце. Как только это произошло, в окне дворца показался, как было условлено, Ависский магистр, а его паж в это время на улицах Лиссабона зычно звал на помощь магистру, которого якобы убивают во дворце. Огромная толпа быстро окружила дворец. Возглавляли пришедших Алвару Паиш и его сторонники. Многие были вооружены, некоторые несли вязанки дров и хвороста, чтобы поджечь дворец. Увидев в окне магистра, толпа возликовала, и теперь её гнев обратился на кастильцев. Большинство отправились на поиски епископа Лиссабона, дона Мартиныо, родом из Саморы. Он спрятался в соборе. Взломав двери, народ ворвался внутрь и умертвил его. Вероятно, среди кастильцев были и другие пострадавшие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22