Но вместо того, чтобы предпринять подобную попытку, он заговорил снова:— Луиза, ты все равно уже разбила мое сердце, так почему бы тебе не всадить в него еще и пулю?— Теперь ты знаешь о моей любви, Джек Абсолют, — отозвалась она шепотом. — Но что я знаю о твоей? Как могу я быть уверенной в том, что она достаточно сильна, чтобы совершить необходимое?— Нажми на спусковой крючок, и ты никогда этого не узнаешь.Он почувствовал, что пистолет начал дрожать, и закрыл глаза. Открыл он их лишь тогда, когда перестал ощущать ствол у своей груди. Их взгляды снова встретились. В изумрудных очах больше не было вызова.— О Джек, — устало выдохнула она. — О Джек.Он наклонился, забрал у нее пистолет, снял курок с боевого взвода и, отойдя, положил оружие на стул. Луиза все это время молча смотрела себе под ноги. Только когда он вернулся назад, она подняла глаза и спросила:— И... что же мы теперь будем делать?Он поднял руку, коснулся ее виска, потом запустил пальцы в золотисто-рыжие волосы, все еще собранные в высокую прическу, как этого требовала роль. Нащупав заколки, Джек осторожно вытащил их одну за другой, высвободив шелковистую волну. Словно сквозь зубья гребня, он пропустил эту волну сквозь пальцы. Еще не зажившее запястье болело, но он не обращал на это внимания и ответил Луизе лишь после того, как рассыпал ее локоны по плечам:— Что делать? Вот что.Джек взял ее за руку и увлек к кровати.После мгновенного, едва ощутимого сопротивления Луиза слабо улыбнулась:— Какое бы превратное впечатление ни сложилось у вас на мой счет, капитан, — прошептала она, — я... я... — Она указала на него, на кровать. — Я не... не слишком...— Не слишком искушена?Последовал едва заметный кивок, а улыбка, хотя и стала шире, сделалась немного нервной. Джек подошел к столу и погасил лампу, после чего единственными источниками света в комнате остались луна за окном да огонек за каминной решеткой.Поцелуй был долгим, он начался медленно, губы искали губы, язык находил язык. Затем к делу приступили руки. Однако снять платье, пока длился поцелуй, оказалось делом вовсе невозможным.— Минуточку, сэр, — выдохнула она и со смехом отступила от него на пару неверных шагов.Ей удалось дотянуться лишь до нескольких завязок, после чего Луиза повернулась к Джеку спиной.Джек отнюдь не являлся новичком по части дамских платьев и знал, что у каждого фасона имеется свой особый код, к которому надо подобрать «ключ». Корсаж изысканного наряда Луизы, одного из лучших творений Альфонса, скреплялся на спине шелковыми лентами.Завязки скрывались под кружевами. Распускать узелки загрубевшими солдатскими пальцами, да еще и одной рукой, оказалось сложновато. Ему пришлось привлечь ее совсем близко и отбросить часть длинных волос за плечо. Ощутив его дыхание на своей обнаженной шее, Луиза наклонила голову и закрыла глаза.Бросив взгляд на письменный стол, Джек схватил все еще лежавший там нож и единым взмахом распорол сложную шнуровку по всей длине. Издав стон, Луиза высвободилась из корсажа, и платье пышной грудой упало к ее ногам.Однако на этом дело не закончилось: на ней оставался корсет, зашнурованный кожаной тесьмой. Запах выделанной кожи, смешиваясь с ароматом ее разгоряченного тела, кружил голову.К счастью, с остатками одеяния возиться долго не пришлось: развязав узел, Джек потянул за один конец пропущенного во множество отверстий шнура, после чего корсет был отброшен в сторону. Теперь Луиза осталась в сорочке по колено, ниспадавшей с обнаженных плеч до алых чулок. Она стояла прямо перед огнем, и ее ноги просвечивали сквозь тонкую ткань.Джек торопливо сбросил свою одежду и тоже остался в одной рубахе до колен.— Я видела тебя точно в таком же виде, когда ты ловил рыбу, — тихонько промолвила она.Он медленно двинулся к ней, а когда Луиза раскрыла объятия, приблизился вплотную и подхватил на руки. Когда Джек нес ее к кровати, губы их встретились снова.В своих мечтах и сновидениях он проделывал это с ней тысячу раз. Но игра воображения, как оказалось, бледнела по сравнению с действительностью. Нежная кожа, длинные, сильные ноги, маленькая упругая грудь, каскад золотистых волос, наполовину скрывавших ее тело, подобно вуали, — Луиза обладала множеством восхитительных тайн, не сопоставимых ни с чем, что только можно было себе представить.Джек не спешил, запечатлевая поцелуи везде, где только мог, так что на ее теле почти не осталось мест, не тронутых его губами. Она отзывалась на ласки, сначала робко и сдержанно, затем все смелее. Наконец жар в них обоих разгорелся настолько, что унять его можно было лишь единственным способом. Остатки одежды полетели в стороны, и они соединились.Прежде чем их тела разомкнулись, снег, падавший снаружи, успел основательно налипнуть на проложенные свинцом оконные рамы. * * * Обычно после соития Джек ощущал некоторую печаль, причем, судя по рассказам друзей, был в этом не одинок. Хотя Ате, когда Джек признался брату в подобной слабости, безжалостно высмеял его. Впрочем, эта печаль не соотносилась с конкретной причиной и имела отвлеченный характер, словно тоску вызывал сам факт расставания с исполненным желанием.Но на сей раз все обстояло иначе: причина, вполне определенная, лежала в его объятиях посреди гнезда, сооруженного им из подушек, одеял и сбившихся простынь на полу, возле камина. Он опирался спиной о кровать, а его голая нога была протянута к огоньку за каминной решеткой. Пальцы Луизы легонько пробегали по сложным узорам индейской татуировки, от венков из листьев к оскаленной волчьей пасти.Именно Луиза решилась произнести вслух слова, которые уже звучали в мыслях Джека.— Что теперь, Джек?— Действительно, что теперь?Девушка чуть отстранилась. Она закуталась в одеяло, сидя в нем, как в пещере, и, глядя внутрь этой пещеры, Джек любовался лицом Луизы, ее волосами и горячим телом.— Полагаю, твоя матушка нас не побеспокоит?— Едва ли, учитывая то, что она находится в Массачусетсе.— И значит, не больна?— Во всяком случае, когда я последний раз получала от нее весточку, была здоровей здорового.Джек улыбнулся.— Как-то давно, в Бате, я выдумал немощную тетушку. Почти все мое время было посвящено уходу за ней. Точнее сказать, я уходил в «ее» комнаты, запирался изнутри и по тайной лестнице, о которой никто не знал, отправлялся по своим делам. Со временем я привязался к ней и даже печалился, когда она выздоровела и вернулась в Труро.Луиза рассмеялась, и он присоединился к ней. Недолгое мгновение они наслаждались безмятежностью, но тут у него возник новый вопрос.— Постой! Выходит, твой отец...— Нет. Он действительно верен Короне. Я обманула его, как и тебя. Мне было грустно, но что поделаешь.Однако один вопрос повлек за собой другие: они не подбирались по одному, как шпионы, а выступали строем, хотя задавать их было неловко.— А Андре? Он тоже твой возлюбленный?Она поплотнее завернулась в одеяло и покачала головой.— Но ты поощряла его? — настаивал Джек.Луиза вздохнула.— Джек, он же разведчик. Служит Хоу так же, как ты служил Бургойну.— Выходит, и мной ты интересуешься как разведчиком?Вопрос прозвучал лишь наполовину шутливо.— Нет. В этом смысле ты перестал быть полезен, как только Бургойн капитулировал.Она произнесла это холодно, однако Джек рассмеялся.— Что ж, мадам, мне искренне жаль, если я больше не могу быть вам полезным.— Разве, сэр? — промолвила она, сбросив одеяло. — Не припоминаю, чтобы я говорила что-либо подобное. * * * Пока Джек одевался, Луиза молча смотрела на него с кровати. Печаль вернулась, и теперь к тихой грусти примешивалась растерянность.— Ты не ответил на мой вопрос, Джек.Он поднял сапог.— На какой?— Что теперь?Он натянул другой сапог и сел, чтобы завязать галстук.— А ты как думаешь?Она посмотрела на него в упор.— Мы выяснили, что я патриотка. Мы отметили, что у тебя есть сомнения относительно правоты вашего дела. Разве в этом нет... предмета для обсуждения?Справившись с галстуком, он положил руки на колени.— Ты хочешь, чтобы я стал изменником.Это был не вопрос.— Я бы хотела, чтобы ты следовал велению своего сердца, — промолвила она, прижав одеяло к шее и подавшись к Джеку. — Ты ведь друг Америки, друг, а не враг. Да, у тебя остаются опасения, касающиеся лицемерия наших вождей, рабства, судьбы твоих братьев-туземцев. Некоторые из твоих сомнений я разделяю. Но разве ты не понимаешь, что всем этим мы займемся после того, как обретем свободу? Мы будем спорить, расходиться во мнениях, но решать вопросы так, как это принято в семье. Вовсе не обязательно, чтобы сейчас все колонисты придерживались единого мнения по всем вопросам, ибо мы достигли согласия в главном. Наш основополагающий принцип освящен в Декларации независимости. Это ведь право каждого — добиваться счастья!Мгновение она смотрела на него молча, потом улыбнулась.— Счастье! Когда в истории человечества оно провозглашалось всеобщей целью? Разве оно не приберегалось только для богатых, для тех, кого поддерживала власть тиранов? Мы непременно добьемся того, чтобы обрести счастье мог каждый, независимо от происхождения!Джек вздохнул.— Боюсь, Луиза, что вы будете добиваться счастья для себя за счет других.Она протянула к нему руку.— Нет, Джек. Новый мир, который мы стремимся построить, основан на новых принципах. Я же слышала, как ты сам с пылом говорил о свободе, о том, как стремилась к ней твоя мать. Зачем же отвергать истины, к которым призывает тебя голос крови?— Ты сама не понимаешь, о чем меня просишь.Он встал и поднял свой красный мундир.— Ты хотела бы, чтобы я отказался от других истин и от голоса другой крови. Навлек бесчестье на этот мундир. На само имя Абсолюта. Чтобы я отказался и от родового имени, и от родового гнезда. Чтобы наплевал на все, что связывало меня с генералом Бургойном.Он нервно мял между пальцами красное сукно.— Я поклялся ему, что увижу тебя мертвым, «Диомед», — продолжил Джек, втискивая руки в рукава. — Ты просишь меня отказаться от самой моей жизни.— От одной жизни! Но у тебя есть другая. Я видела тебя в лесу, видела, как ты любишь эту землю. И у тебя есть другое имя — разве ты не Дагановеда из могавков? Здесь найдутся земли, которые только и ждут такого человека, как ты. Эти новые владения больше, чем весь Корнуолл. Что касается семьи, ты мог бы завести другую семью... здесь.Она прижала кулачок к груди.Он уставился на нее. Слова Луизы снова и снова звучали в его голове. Ему требовалось уйти — хотя бы для того, чтобы обдумать случившееся и найти верные ответы на все эти, такие нелегкие вопросы. Что будет чрезвычайно трудно. У него самого возникали вопросы, все новые и новые.— Знаешь, я ведь проследил за тобой и Андре до гостиницы.Она поплотнее запахнула одеяло.— Когда? Сегодня?Он кивнул.— На нем был черный плащ.— Это... это был не Андре. Это был другой агент.— «Катон»?Глаза Луизы сузились, но лишь на мгновение, и Джек заметил это лишь потому, что рассматривал ее почти вплотную. Потом на ее лице появилось недоуменное выражение.— Кто?— Брось, Луиза. То первое послание, которое я расшифровал в Квебеке. Оно предназначалось для «Диомеда». Тебя! И ты, несомненно, получила один из дубликатов, ибо твой номер — шестьсот сорок два — ясно указан в твоем дневнике. Но в этом послании говорилось о твоем руководителе, чьи распоряжения тебе предписывается выполнять. Этот человек в черном и есть «Катон»?С секунду она внимательно смотрела на него, потом пожала плечами.— Какое это имеет значение? Ты ведь понимаешь, я не могу сообщить тебе его настоящее имя. Во всяком случае... пока ты не определишься насчет своего будущего.Джек взял пояс с саблей, застегнул его на талии, накинул сверху плащ и, уже держа шляпу в руке, ответил на невысказанный вопрос, который увидел на ее лице:— Мне нужно время, чтобы все это обдумать. А завтра вечером... нет, сегодня мы играем в пьесе.Похоже, ему удалось удивить ее.— Ты что, серьезно? Теперь? После...— Это еще один день, Луиза. Еще одна ночь. Мир будет продолжать вращаться, независимо от нас с тобой. Хотя, может быть, мы в состоянии оказать влияние на освобождение или порабощение целых народов. Но ведь если бы мы скрылись прямо сейчас, на нас точно пало бы подозрение.Он улыбнулся.— Кроме того, в душе я, наверное, и правда артист, а потому хочу доиграть до конца. Даже эту пьесу. Так что давай пока забудемся в Шеридановой драме, а наше будущее определим потом.Луиза попыталась было заговорить, но он перебил ее:— Я не стану ничего предпринимать, не буду ничего никому докладывать, пока мы не примем решение... вместе. Даю тебе слово. А ты знаешь, что, при всех прочих недостатках, слово свое я держу всегда.Она внимательно посмотрела на Джека и кивнула:— Знаю. Значит, до сегодняшнего вечера — и до конца представления.— До вечера.Джек не стал подходить к ней ближе, поскольку боялся, что, сделав это, уйти уже не сможет. Он покинул спальню, спустился по лестнице и вышел через парадную дверь. Выпавший за ночь снег полностью завалил оставленные им следы, и он со вздохом начал пятнать снежный покров новыми. Джек уходил к своей съемной квартире и своему будущему. Глава 18Соперники — «О, неужто я не любовник и не романтический»?Зрительный зал отозвался на эту реплику взрывом хохота. Просто удивительно порой, какие глупости способны насмешить людей. Впрочем, Андре предупредил исполнителей, что публика явится в маленький зал, отобедав и от души выпив. А поскольку «Соперники» считались образцовой комедией, зрители имели полное право оставить за порогом и непогоду, и тревоги военного времени — с тем, чтобы ненадолго предаться безмятежному веселью.Каждый выход сопровождался приветственными возгласами, каждый уход со сцены — аплодисментами, а любую удачную реплику или мизансцену просили повторить. Джек не мог не признать, что это воодушевляет.Будучи театралом, он привык воспринимать сценическое действо, находясь по ту сторону рампы, а вот теперь он стоял по другую сторону ее волшебных огней и находил это достаточно приятным. Он начинал постигать то, что пытались донести до него друзья из артистической среды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47