Я мог бы даже сказать, «возвышенное» место, и счел бы за честь привести вас к свету. Ибо наш вождь говорит всем: «Да будет свет и да пребудет всегда».Джек задумался. Издалека доносился стук барабанов, призывавших на войну воинов из принявшего его народа. И тут у Джека в голове стала вертеться одна из излюбленных цитат Ате, хотя вспомнить, откуда она, ему никак не удавалось. Он поднял глаза на верхушки деревьев, на вечернее небо, и тут его озарило. Не «Гамлет», в кои-то веки! «Отелло».— А кстати, такая фраза вам знакома: «Уберите свет, уберите свет!»?Сказав это, Джек преодолел разделявшее их расстояние, и теперь они стояли лицом к лицу. У фон Шлабена расширились глаза.— Капитан Абсолют, вы ведь не собираетесь совершить насилие? Неужели вы не английский джентльмен?— Самый настоящий английский джентльмен, — заверил его Джек. — Когда нахожусь в Англии.Резко подавшись вперед, Джек поставил ступню графу на ногу и апперкотом от пояса в подбородок отправил графа в нокаут. Страх, фанатизм, вопросы — все исчезло с лица фон Шлабена вместе со светом сознания.Джек не вполне отдавал себе отчет в том, что подвигло его к такому поступку. Воспоминание о чужой руке на руке Луизы? Та роль, которую сыграл немец в истории с «Друри-Лейн» и Уинслоу? Нежелание идти в бой, оставив за спиной опасную змею?Но если он и не осознавал причины, то зато с результатом все было в порядке. Джек чувствовал глубокое удовлетворение.Он убрал ногу с ноги немца, и тот безжизненной грудой рухнул наземь. Наклонившись, Абсолют приподнял ему веко. Сказать с ходу, когда этот человек придет в сознание, было трудно. Если повезет, то через несколько часов. Чего может оказаться достаточно, чтобы не дать ему вновь вмешаться в предстоящие события.Оттаскивая графа под сосну, Джек припомнил разговор с Бургойном, возражавшим против "кинжала в переулке ".— Ну и ладно, — произнес он вслух, отряхивая сосновые иголки, приставшие к рубашке, — ведь генерал ничего не говорил об ударе кулаком на лесной тропинке.Уже направляясь в лагерь могавков, Джек сквозь рокот военных барабанов услышал слабый треск погремушки. Интересно, а вдруг змея вернется на облюбованную тропку, найдет там бесчувственного немца и...Он содрогнулся, ибо сам пережил укус гремучей змеи и, вспоминая об этом, до сих пор покрывался потом. При всей своей неприязни к фон Шлабену такой участи Джек не пожелал бы даже ему. Глава 8Лощина Под навесом из листьев в воздухе висели тучи мошкары. Надвигался дождь. Голова трещала, кровь пульсировала в висках. В течение часа после рассвета вдалеке снова и снова слышались раскаты грома, но они не приближались. У Джека создавалось такое ощущение, как будто его давит одеяние из медвежьей шкуры, а сам он, жертва лихорадки, слишком слаб, чтобы его отбросить. Струйки болотного газа со дна долины пробивали губчатую поверхность, неся с собой споры плесени и дух гниения. Облака наверху ползли так низко, что казалось, будто они привязаны тесемками дыма к верхушкам берез и вязов.Джек сдвинулся, и под ним захрустел сухой валежник. Капитан не уставал ругать себя за то, что не захватил больше воды. Большая часть содержимого его фляжки была выпита еще во время двухчасового перехода к этой позиции у Орискани, остальным он поделился с могавками, залегшими по обе стороны от него. Ни с тем, ни с другим Джек знаком не был, но они принадлежали к его роду, роду Волка. Эти воины тоже поделились бы с ним последней каплей, как он поделился с ними.Прищурившись, Джек посмотрел через узкий овраг. Рассмотреть что-то в таком сумраке все равно не удастся, тем паче что Ате ухитрился бы спрятаться на убранном кукурузном поле за единственным оставшимся стеблем. Но Джеку все равно показалось, будто он уловил отблеск очков, отразивших слабый свет. Пока у Ате имелась книга, он не испытывал нужды в воде.Заметить тех, кто находился позади Джека выше по склону, было не так трудно, хотя он был уверен в том, что со дна лощины их не видно. Там, крепко сжимая дубинки и томагавки, расположились сенеки. Они приняли предложенную им роль зрителей, однако на «представление» явились с оружием и в боевой раскраске, ибо, как и все ирокезы, прекрасно знали: для соблюдения нейтралитета необходимо согласие обеих сторон.Воин, находившийся справа от Джека, слегка коснулся его руки, указывая пальцами на восток. Абсолют напрягся. Сначала он ничего не услышал, а потом вроде бы различил повторяющиеся звуки. Слабые, отдаленные, но резкие. Они приближались, и вскоре Джек уже мог вычленить бой единственного барабана и приглушенный гул голосов. Мятежники приближались.Сидевшие в засаде заранее договорились об обмене сигналами только с помощью жестов, ибо опасались, что даже птичьи крики могут их выдать: вдруг мятежники сочтут беспокойство в птичьем стане подозрительным? Сейчас Джек поднял над головой сжатую в кулак руку и трижды разжал пальцы. По ту сторону оврага ему удалось уловить движение и вспышку: Ате снял очки.Воины сыпали порох на полки. Крышки с замков были сняты, металлические пластины опущены. Заряженные мушкеты по приказу снова опустились на землю. Всем было заранее объявлено, что ни в коем случае не надлежит открывать огонь, пока враг не появится на ближнем участке лощины; но единственным способом гарантировать, что никто из четырех сотен возбужденных бойцов не нарушит запрета, было изъять оружие из их рук.Воздух, и без того густой, как пар, наэлектризовался настолько, что волосы вставали на головах. Смешение страха и жажды крови — чувство, которое Джек давно научился распознавать, — нарастало с каждым приближавшимся ударом барабана. Джек знал, что для большинства находившихся в его отряде молодых людей это будет первый настоящий бой — то, чего они ждали, к чему готовились и к чему стремились. Осада форта Стэнвикс представляла собой чуждую им, бессмысленную забаву бледнолицых, а вот нападение из засады было тем способом ведения войны, какой культивировался их отцами. Человек против человека — с ружьем, дубиной и томагавком.Музыка приблизилась, голоса вдруг стали различимы. Очевидно, мятежники уже достигли в своем марше того этапа, когда все веселые песни пропеты не по одному разу. Кто-то затянул балладу, и авангард рьяно подхватил.Ох, как я любила дружка своего,Сердечко рвалось из груди в погоню.Тоскую, печалюсь теперь без него,В солдаты ушел мой Джонни...Джек был уверен, что из тех, кто смотрел вниз, в долину, которая вот-вот наполнится смертью, далеко не он один непроизвольно подхватил и стал неслышно мурлыкать под нос следующий куплет. В любой войне солдаты по обе стороны распевают одни и те же песни.Я часы продам, и пяльцы продам,И прялку свою за бесценок отдам,Куплю клинок и любимому дам,В солдаты ушел мой Джонни.Когда хор зазвучал громче, в лощине показалось какое-то светлое пятно, неправдоподобно яркое в этом тусклом освещении. То был рослый белоснежный скакун, на котором восседал немолодой, но не утративший выправки и сноровки человек в генеральском мундире. Конь, словно почуяв, что его ждет впереди, шарахнулся и рванул с места, едва касаясь земли, но генерал без особых усилий, лишь слегка натянув узду, унял животное и ласково потрепал его по холке, чтобы успокоить.Позади всадника следовали трубач, выводивший мелодию, барабанщик, отбивавший ритм, и, на некотором расстоянии, прапорщик с штандартом ополчения, шагавший во главе основной колонны. Строй ополченцев несколько растянулся, но причиной тому была не нехватка дисциплины, а неровная, узкая тропа. Они двигались по двое, по трое, горланили песню и, судя по их виду, прекрасно знали, с какого конца берутся и за мушкет, и за клинок. Колонну сопровождали несколько групп туземцев в боевой раскраске, со скальповыми прядями на выбритых макушках. То были наблюдатели из племени онейда, одного из шести племен Лиги ирокезов.Когда марширующие поравнялись с Джеком, он вздохнул. На миг его охватило желание перебить этих людей, песню которых он только что подхватил. Перебить всех до единого. Впрочем, у него не было другого выхода. Они ведь тоже попытаются уничтожить и самого Джека, и его товарищей. Однако к делу, за которое мятежники шли в бой, Джек Абсолют относился с пониманием. И не мог забыть о том, что восемнадцать лет назад он сражался бок о бок с индейцами и белыми против французов, чтобы поднять над континентом флаг Британской короны «Юнион Джек».Сэмюэль, гонец, который едва не погиб, стремясь доставить послание осаждающим (и еще вполне мог скончаться от ран), сообщил о том, что на выручку форту Стэнвикс направляется примерно шесть сотен человек. Джек прикинул, что половина этого количества уже прошла мимо его позиции, когда случилось то, чего они с Джозефом больше всего боялись. Давление нависших туч и вид находящегося в пределах досягаемости врага оказались слишком сильным испытанием для кого-то из молодых, неопытных воинов.Внезапно тишину разорвал взлетевший к тучам голос. Одинокий молодой голос, издавший боевой клич ирокезов. Этот протяжный вопль прилип к воздуху, словно дымка к дереву, а потом утонул в многоголосье криков. На дне лощины начался переполох: люди озирались по сторонам и хватались за оружие. Еще несколько мгновений — и все голоса заглушил треск мушкетных выстрелов, прокатившийся приливной волной по всей длине лощины.Джек прицелился в воина онейда, спустил курок, и его цель скрыло облачко дыма. Он повернулся, скусил кончик бумажного патрона, высыпал заряд в ствол, оставив немного пороху для полки, закатил пулю, заткнул дуло пыжом и шомполом забил пыж потуже. Бросив беглый взгляд налево, Джек увидел вздыбившегося белого коня и падающего с него немолодого генерала. Капитан стал всматриваться в просветы в дыму, выискивая другую мишень. Хотя лоялисты атаковали неприятельскую колонну на марше и застали противника врасплох, мятежники не впали в панику, а, рассыпавшись и укрывшись кто за чем мог, повели ответный огонь. Пуля ударила в ствол вяза перед носом у Джека, так что щепки полетели ему в лицо. Он зажмурился, стряхнул с физиономии ошметки коры и снова открыл глаза.Воин справа от Джека вскрикнул и повалился с кровавой раной в плече. И тут, стремительно промчавшись между деревьями, к Джеку подбежал Джозеф Брант.— Там!Он указал на лощину, в ту сторону, откуда пришли американцы. Голова колонны угодила в ловушку, и у шедших в авангарде не было иного выхода, кроме как сражаться или умереть. Но вот у арьергарда, предупрежденного преждевременным нападением, выход имелся. Даже со своей позиции Джек видел, что хвост колонны мятежников охватила растерянность.— Уносим ноги, ребята! — заорал кто-то. — Бежим, пока нас всех не перебили!Призыв упал на подготовленную почву. Большинство бойцов разрядили свои ружья куда попало и пустились наутек.— Там, — Джек указал на ущелье, — мы зажали их в угол. Так что...— Так что придется разгромить этих трусов! — кивнул Джозеф, и на его лице показалась широкая ухмылка.Он выпрямился во весь рост и помахал над головой мушкетом, указывая вниз, на спины американцев. Всем своим видом Джозеф выказывал полное безразличие к тому, что стал заметной мишенью для вражеских стрелков. Могавки и небольшой отряд белых лоялистов, следовавших за Брантом как за своим командиром, мигом вскочили на ноги и устремились в атаку.Джек, тоже поднявшись, выкрикнул имя Ате. Надежда на то, что друг, находящийся по ту сторону лощины, услышит его призыв, была невелика, но, с другой стороны, в боевых действиях такого рода Ате поднаторел не меньше, чем Брант, и в подсказках не нуждался. Он и сам понимал, какого успеха можно добиться, атаковав тех, кто обратился в бегство. Вместе со следовавшими за ним воинами Ате не собирался упускать такую возможность.Джек, бежавший позади основной части отряда Бранта, видел, как многих мятежников, пытавшихся укрыться в кустах, настигали дубинки и томагавки могавков. На его глазах индейцы с поразительной ловкостью орудовали скальпировальными ножами и с торжествующими возгласами поднимали над головами окровавленные клочки волос и кожи. Во многих отношениях Джек не отделял себя от ирокезов, но внутренне ему было трудно принять этот их воинский обычай. Кроме того, хотя история с фон Шлабеном вроде бы обнаружила иное, он оставался английским джентльменом, которому претит наносить удары в спину.К счастью, среди врагов находились такие, кто был готов встретить нападавших лицом к лицу, и именно среди таких людей Джек искал цели для своего нового, еще не отведавшего крови клинка. Приобретенное в Лондоне перед самым отъездом у его старого знакомого, кузнеца Бибба с Ньюпорт-стрит, и заранее отосланное продавцом в Портсмут, это оружие представляло собой тяжелую кавалерийскую саблю вроде тех, которые пытался навязать ему Тарлтон перед дуэлью. Тогда Джек не согласился, ибо знал, что в умелых руках этот кривой, прекрасно уравновешенный клинок способен наносить страшные раны и предназначен не для поединка чести, а для смертельного боя.Здоровенный, более шести с половиной футов ростом, капитан ополченцев преградил дорогу беглецам, осыпая их ударами и бранью. Ругался он с шотландским акцентом, таким сильным, что Джек смог разобрать лишь упомянутое здоровяком имя — Мак-Ри. Джеку оно ничего не говорило, но вот многие ополченцы, видать, знали его хорошо: с тоской проводив взглядами своих товарищей, успевших убраться с поля боя, они останавливались и поворачивались к капитану. Похоже, здоровяк имел шанс собрать вокруг себя боеспособный отряд и создать очаг сопротивления.«С этим пора кончать!» — подумал Джек и разрядил свой мушкет в прапорщика, рьяно размахивавшего отрядным штандартом слева от шотландца. Прапорщик с криком упал, а Джек, забросив мушкет на плечо и выхватив саблю, устремился на капитана. Тот, готовясь к защите, поднял свой длинный клинок — старинный палаш шотландских горцев.Джек бежал, его противник стоял на месте, поэтому Абсолют, воспользовавшись скоростью, попытался с разбега, в прыжке, нанести врагу рубящий удар в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47