В отличие от Каролины она сразу поняла, чем грозит им эта история. И видимо, Эмма гораздо больше любит Колина, чем она предполагала. Впервые баронесса признала, что, может быть — может быть! — Колин не сделал ошибки, женившись на Эмме.
— Ну и что вы об этом думаете? — спросила Эмма, изложив свой план.
Баронесса молча смотрела на нее. Потом медленно сказала:
— Мне это не нравится.
— Но…
Баронесса жестом остановила Эмму:
— Однако ничего лучшего я предложить не могу. Может быть, и получится, если ее родители захотят нам помочь.
— Неужели они предпочтут, чтобы об их дочери поползли сплетни?
— Вряд ли.
— Значит, вы согласны? — спросила Эмма.
— Да, — подумав, ответила баронесса.
Эмма вздохнула с облегчением.
— А я позабочусь о том, чтобы все получилось, — горячо сказала она.
Мать Колина взирала на нее сурово. «Нет, — думала она, — эта женщина не так проста, как я думала». Эмма встала.
— Значит, сегодня днем?
— Да, ждать не имеет смысла, — согласилась баронесса.
— Я заеду за вами в два часа.
Баронесса кивнула. Однако Эмма медлила уходить, и свекровь вопросительно посмотрела на нее.
— Благодарю вас, — с трудом выговорила Эмма.
Лицо баронессы смягчилось, и она улыбнулась.
Без пяти два Эмма спустилась в холл. На ней было платье из светло-зеленого муслина с узором из веточек с темно-зелеными листиками и розовыми цветочками. Она сделала строгую прическу, которая к тому же была почти полностью скрыта под соломенной шляпкой, отделанной темно-зелеными и розовыми ленточками. Натягивая перчатки, она вышла в дверь, которую перед ней отворил Клинтон, ступила в свое ландо и велела кучеру ехать к дому матери Колина. Там они подобрали баронессу и направились к большому каменному особняку на Гровенор-сквер.
— Вы известили их? — спросила Эмма.
— Да, — ответила баронесса. — Ответа я не получила, но знаю, что они дома.
Эмма кивнула. Один из лакеев спрыгнул с запяток ландо и постучал в дверь, другой помог дамам спуститься на тротуар.
Когда мать Колина велела дворецкому доложить о ней хозяевам, на лице у того отразилось сомнение.
— По-моему, миледи, никого нет…
— Мне нужно поговорить с герцогиней по очень срочному делу, — твердо сказала баронесса. — Доложите ей обо мне.
Бросив неуверенный взгляд на Эмму, которая ему не назвалась, дворецкий сказал:
— Я узнаю, дома ли ее светлость.
Он проводил посетительниц в комнату слева от парадной двери и ушел.
— Как вы думаете, нас не выгонят из дома? — спросила Эмма.
— Я знаю жену Френсиса Дакра уже тридцать лет — с тех пор, когда она была всего-навсего мисс Джейн Фелпс. Она не посмеет отказать мне, — сказала баронесса, но в ее голосе не было полной уверенности.
— Пошли, — сказала Эмма.
— Куда?
— Мне кажется, что нам лучше самим разыскать герцогиню и посвятить ее в наш план.
— Эмма! Но так же нельзя!
Эмма уже вышла в холл и стала подниматься по лестнице. Поколебавшись секунду, баронесса последовала за ней.
— Где у них гостиная? — спросила Эмма.
— Вон там, — ответила баронесса, указывая направо.
Эмма открыла дверь:
— Здесь никого нет.
— Может быть, подождем?
Но Эмма уже поднималась на третий этаж.
— У Джейн есть небольшая гостиная рядом со спальней, — вспомнила баронесса.
— Вот и прекрасно. Заглянем туда. Где это?
— Эмма, так нельзя. Что мы ей скажем?
— А я не согласна сидеть сложа руки и ждать, когда меня выставят за дверь. И я не хочу, чтобы про Колина шептались в свете, и чтобы над ним смеялись его друзья.
— Само собой…
— Если вы не хотите идти со мной, покажите хотя бы дверь.
Что-то в ее тоне заставило баронессу расправить плечи.
— Пошли! — сказала она.
Они подошли к нужной двери, как раз когда из нее вышел дворецкий.
— Что вы здесь делаете? — ошарашенно воскликнул он. — Я же оставил вас в комнате для ожидания. Сюда нельзя…
— В чем дело, Эллис? — раздался голос из комнаты. Баронесса оттолкнула с дороги дворецкого и вошла в комнату со словами:
— Это я, Джейн. Мне обязательно надо с тобой поговорить.
Эмма юркнула вслед за ней и окинула взглядом комнату. Приятные обои персикового цвета, шторы в тон, удобная мебель. Герцогиня Морленд сидела за изысканным секретером и писала письмо. Это была белокурая миниатюрная женщина с умными голубыми глазами. Сейчас на ее лице были написаны удивление и раздражение.
— Кэтрин, — сказала она, — я сейчас не в силах с тобой разговаривать.
— Я хочу помочь, — сказала баронесса.
— Ничего сделать все равно нельзя, — ответила герцогиня. — Мы решили отправить Мэри в поместье, пока не утихнут…
— Этого нельзя делать, — вмешалась Эмма.
Герцогиня повернулась и окинула ее высокомерным взглядом.
— Это моя невестка, — сказала баронесса.
Взгляд герцогини стал тяжелым.
— Пожалуйста, выслушайте меня, — попросила Эмма. — Вашей дочери нельзя уезжать. Все можно уладить, если правильно подойти к делу и если вы нам поможете.
Герцогиня посмотрела на мать Колина. Та кивнула.
— Она придумала очень хороший план, — сказала баронесса.
Хозяйка дома барабанила пальцами по секретеру, внимательно разглядывая Эмму.
— Что ж, — наконец сказала она. — Я выслушаю ваш план.
Глава 8
— Помните эту деревушку на склоне горы? — спросил майор Лоуренс Грэм. — Не то в Португалии, не то в Испании. К тому времени я уже потерял этим деревушкам счет. Но помню, что улицы в ней были все и колдобинах да к тому же дьявольски крутые.
— Это где мы пересиживали зимние метели? — спросил капитан Ричард Кларк, сидевший за столом напротив Грэма.
— Вот-вот! Помните, какой там был снегопад и как потом Снодграсс взял у повара противень и скатился, сидя на нем, вниз по главной улице? Чуть не потерял все зубы да еще сломал как дурак руку, пытаясь остановиться перед обрывом.
— Летел вниз с такой скоростью, что насмерть задавил выскочившего на дорогу петуха, — припомнил Колин.
Лоуренс Грэм, который в эту минуту пил из бокала, поперхнулся от смеха.
— Верно-верно! Этого петуха мы съели на ужин. И прежде чем его разрезать, дали салют над его тушкой: все же стал, можно сказать, жертвой войны.
— А хозяин содрал с нас за эту старую жесткую птицу впятеро больше того, что она стоила, — добавил Ричард Кларк.
— Точно, — согласился Лоуренс. — Но зато и посмеялись же мы над Снодграссом, даже денег не жалко было.
Над веселой компанией словно пролетела тень. Все трое перестали улыбаться и вдруг будто постарели. Остатки жаркого, мятые салфетки, наполовину опустошенная бутылка кларета утеряли свой праздничный вид и превратились в мусор, предназначенный на помойку. Говор обедающих, бархатные шторы, тепло от камина, горящие свечи — все куда-то исчезло. Ледяные пальцы холода и смертельной усталости сковали сердца офицеров.
— Погиб три года назад, — тихо проговорил Ричард.
Основательно подвыпивший Лоуренс поднял бокал.
— Выпьем за Джимми Снодграсса! — с трудом ворочая языком, предложил он. — И за всех остальных. За всех, кого мы сегодня недосчитываемся.
Все трое молча выпили. Колин смотрел на своих бывших сослуживцев и видел меты, оставленные на их лицах временем и невзгодами. Его друзья, по возрасту молодые люди, по сравнению с мужчинами, сидевшими за другими столиками, казались суровыми и потрепанными жизнью.
Когда майор Грэм предложил устроить встречу боевых товарищей, Колин хотел отказаться. Он уже знал по свадьбе, что фронтовые приятели остро напоминают ему не только об их дружбе, но и об их потерях. Но эти двое были его ближайшими друзьями, и он не смог отказаться от приглашения.
«Как это странно, — думал он. — Я не знаком с их женами, я почти ничего не знаю об их молодости. Но война, через которую мы прошли, сблизила нас крепче, чем могло бы сблизить детство». Колин помнил бой, в котором под ним и Лоуренсом убили лошадей. Они стояли спина к спине в кровавой грязи и отбивались саблями, пока враждующие стороны, наконец, не разошлись. Только тогда они смогли, спотыкаясь и поддерживая друг друга, добраться до лагеря, где в полном изнеможении рухнули перед костром на холодную землю. Такие узы ничто не может порвать.
Тем не менее, Колину было тоскливо видеть на лицах товарищей отражение своей собственной печали, смотреть, как сжимаются их губы при упоминании некоторых имен. Это было напоминание о прошлом, которое не оставляло его в покое. Как и кошмары. Однако за последние недели кошмары стали мучить его реже.
— Я слышал, что у Дженнингса родился сын, — сказал Колин, пытаясь разогнать охватившую их грусть.
— Да ну? — спросил Ричард, сразу повеселев. — Теперь у горстки акров есть наследник?
— Это он так называл свои владения, а на самом деле у него очень даже неплохое поместье. Да и жене отец завещал землицы, — вставил Лоуренс.
Темное облако исчезло. Колин разлил оставшийся кларет по бокалам.
— У тебя самого того и гляди кто-нибудь родится, — сказал ему Лоуренс. — Такую отхватил красотку! Я еще на свадьбе ею восхищался.
— Да уж, — подтвердил Ричард.
— А ты что, отрицаешь, что она красотка?
— Да что ты? Колину повезло. Я даже стал подумывать, не последовать ли его примеру.
— Да кто за тебя пойдет? — насмешливо сказал Лоуренс.
Ричард, который не был красавцем, но пользовался успехом у дам, только ухмыльнулся.
— Вот он! — раздался вдруг пьяный голос, — А мы о нем как раз говорили! Иди сюда, Эдди! Тут Сент-Моур.
К их столу направилось несколько человек. Один из них был под таким градусом, что упал на колени одному из обедавших. Колин выругался про себя. Все эти люди были ему неприятны. Они были известны злоязычием и до идиотизма франтовскими нарядами.
— Сент-Моур!
На плечо Колина легла тяжелая рука. Ну вот, — стиснув зубы, подумал он, — привлекли к моей персоне всеобщее внимание.
— Привет, Стейн, — буркнул он.
— Ты у нас нынче знаменитость, — заявил Стейн, обдав друзей запахом бренди. — Вот уж не знал, что ты у нас такой покоритель сердец, приятель.
— В тихом омуте черти водятся, — заплетающимся языком добавил его собутыльник. — Этим тихоням палец в рот не клади.
— Помирают, говоришь, от любви к тебе, — хихикнул Стейн. — Хотя, говорят, дочка Морленда выжила.
— Печальная нелепость, — сумел проговорить Колин, руки которого под столом были стиснуты в кулаки.
— Эта твоя жена, видать, лакомый кусочек, если ты из-за нее упустил такое приданое, — со смехом сказал Стейн. Он наклонился к Колину и доверительным голосом сказал: — Вдова, говоришь? Тебе барышни ни к чему, да? Эта, небось, умеет угодить мужу в постели.
Кровь толчками билась в висках Колина, его подхватил бурлящий поток ярости. В глазах у него потемнело. Не сознавая, что делает, он вскочил на ноги, схватил Стейна за горло и стал сжимать пальцы, с наслаждением наблюдая, как у того лиловеет лицо и глаза вылезают из орбит.
— Послушай! — проблеял один из собутыльников Стейна. — Так нельзя!
Колин смутно слышал, как с грохотом отодвигаются стулья, как кругом что-то кричат. Он видел только лиловую физиономию Стейна и страх в его выпученных глазах.
— Колин!
Кто-то схватил его за локоть, но Колин не разжал пальцев.
— Колин, дружище!
Его схватили за другую руку. Двое мужчин оттаскивали его от Стейна, но он сопротивлялся изо всех сил.
— Опомнись, Колин, — сказал Ричард. — Отпусти его. Вот и молодец.
Колин пришел в себя и опустил руки.
— Ну зачем же устраивать публичный скандал? — упрекнул его Лоуренс. — Что тебе стоит придраться к чему-нибудь и вызвать этого подонка на дуэль? Проткнешь его шпагой, и дело с концом.
Услышав эти слова, Стейн, который, держась за горло, хватал воздух ртом, раскашлялся.
— Приношу свои извинения, — прохрипел он. — Я вовсе не хотел тебя обидеть.
— Зачем поднимать шум из-за пустяков? Кто не ошибается? — сказал один из его приятелей.
Взяв Стейна за руку, он повлек его к их столику.
— Вы его не так поняли, — добавил другой собутыльник Стейна.
И всю компанию как ветром сдуло.
Ричард заставил Колина сесть. Потом окинул ресторан грозным взглядом, и все немедленно уткнулись в свои тарелки.
— Скотина, — проворчал Лоуренс. — Поставить бы его перед лавиной французской конницы и посмотреть, как он наделает в штаны.
— Опомнился? — спросил Ричард.
Он перелил вино из своего бокала в пустой бокал Колина и протянул ему.
— Не надо, — раздраженно отмахнулся Колин. — Я в порядке.
— Что-то не похоже. — Ричард вгляделся ему в лицо, — Не припоминаю, чтобы ты так вдруг на кого-нибудь бросался.
Все в полку знали, что Колина трудно разозлить. К нему обращались за помощью, когда надо было разрешить спор или помирить поссорившихся. Его считали уравновешенным и хладнокровным человеком.
— Слизняк это заслужил, — пробурчал Лоуренс. Жестом подозвав официанта, он заказал еще бутылку кларета.
— Хочешь, мы зададим ему взбучку? — предложил Лоуренс, наливая в бокалы вино, которое уже принес официант. — Обломаем ему бока. Шпага — это для него чересчур почетно.
— Помолчи, Лоуренс, — сказал Ричард.
— Да бросьте вы! — сказал Колин. — Все прошло. О Стейне не стоит даже думать. Все знают, какой у него гнусный язык.
— Ну, вот и отлично, — с облегчением сказал Ричард.
— Такую нечисть надо уничтожать, — пробурчал Лоуренс, но его товарищи видели, что это просто последние раскаты грома.
— Давайте выпьем и забудем про эту историю, — предложил Колин. — И я поеду — мне пора домой.
Колин сам не знал, откуда взялась это настоятельная потребность вернуться домой. Он хотел увидеть Эмму, поговорить с ней, убедиться, что все в порядке. Он признавал, что в этом не было особого смысла, но противостоять этой жгучей потребности не мог.
— За дружбу, — сказал Ричард.
Все трое осушили бокалы.
Через полчаса Колин открыл дверь, которая разделяла спальни супругов, и увидел, что Эмма расчесывает перед зеркалом волосы. Они падали ей на плечи, как серебристый ливень. На Эмме была ночная рубашка из темно-синего шелка с кружевной отделкой. Ее кожа матово светилась. Все в этой комнате: изящные женские вещицы, нежный аромат духов, букет роз на каминной полке — все было новым в его жизни и в какой-то мере заполняло пустоту, которую оставила в нем война.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42