В то же самое время были организованы еще три брака, с помощью которых Нортумберленд надеялся сильнее укрепить свои позиции. Старший сын Херберта должен был жениться на сестре Джейн Грей, Екатерине, а третья дочь Грея была помолвлена с лордом Греем, человеком, который прежде в союзе с герцогом не состоял, а также не был и в родстве с семьей невесты. Наконец, дочь Дадли, Екатерина, должна была выйти замуж за сына графа Хантингдона — еще одного влиятельного человека, который до сих пор в числе сторонников герцога не был.Джейн Грей обвенчалась с Гилфордом Дадли 21 мая, до обнародования изменения порядка наследования престола. Дадли приложил все усилия, чтобы усыпить подозрения Марии. Совершенно неожиданно он стал с ней чрезвычайно любезен, лично сообщал о состоянии Эдуарда, правда, старательно избегая деталей. Затем вдруг послал ей «полный герб принцессы Англии, который она имела при жизни отца», хотя сам же не так давно в разговоре со Схейве настаивал, что титул «принцесса Англии» Марии не принадлежит и она не имеет права на него претендовать. Вне всяких сомнений, Дадли готовился, и очень основательно. Он вовремя и выгодно женил своего сына, держал под рукой значительные денежные суммы и запасы продовольствия, наконец, разослал своим наиболее доверенным сторонникам во многих укрепленных замках и крепостях послания, в которых призывал проявлять бдительность на случай мятежа. Король медленно умирал, а значит, не за горами возможная борьба за престол, и Дадли хотел выйти из этой борьбы победителем.В конце мая выяснилось, что борьба эта начнется раньше, чем герцог ожидал. Лекари сообщили, что король до осени ие дотянет. Но за это время Джейн сына завести никак не успевает, и, таким образом, все останется как есть. То есть Эдуард умрет, ие оставив наследника, а значит, быть смятению и гражданской войне. По-видимому, как раз в это время Дадли и внес незначительное изменение в «Порядок наследования» Эдуарда. Он вставил туда всего два слова, и эта строчка теперь читалась как «леди Джейн и ее наследники мужского пола». Значит, преемницей Эдуарда становится Джейн Грей, и она будет править до тех пор, пока не родит сына.Эта исправленная версия «Порядка наследования» в июне была официально утверждена Советом. Возражали немногие, основная же масса советников была занята подготовкой к грядущим волнениям. Они понимали, что, как только будет объявлено о лишении Марии прав наследования престола, народных протестов не миновать. «Все советники, вплоть до последнего секретаря, покупали доспехи и оружие», — сообщал в июне Схей-ве. За всеми этими хлопотами забыли умирающего короля.В июне Эдуард уже не мог двигаться, и ему давали одни болеутоляющие снадобья. Он часто впадал в беспамятство, а приходя в себя, сплевывал багрово-черную мокроту, от которой исходило невыносимое зловоние. Его пищеварительная система почти не работала, волосы и ногти повыпадали, и «вся его личность была покрыта струпьями». В последние дни, когда лекари сдались, откуда-то появилась знахарка, взявшаяся его вылечить, «если ей предоставят полную свободу действий». Она дала ему принять что-то мерзкое, отчего его сморщенное тело начало раздуваться, как воздушный шар. Ноги невероятно отекли, а все «жизненные органы оказались смертельно засоренными». Постепенно пульс начал слабеть, кожа изменила цвет. Говорить он уже не мог, только еле дышал. Агония продолжалась несколько дней, а 6 июня Эдуард умер, оставив разрешение проблемы наследования престола на Бога и Дадли. ЧАСТЬ 4КОРОЛЕВА ГЛАВА 29 Так шли они по всей стране, шли в пламени войны,Своею силою кичась, могучи и страшны.Так силы множили свои предательства сыны,Казалось, что спасенья нет, что победят они.Казалось — страшно повторить! — что им поможет Бог,Но справедливый наш Господь нам, не врагам помог.Честь с благочестием на трон Марию возвели —Пошли же славу ей, Господь, и дни ее продли!
За два дня до смерти Эдуарда, 4 июля, Мария и Елизавета одновременно получили приглашения к постели умирающего брата. Елизавета никак не отреагировала, а Мария, жившая в Хапсдоне, то есть в двадцати милях от королевского дворца, медленно двинулась по направлению к столице, чтобы по крайней мере создать впечатление, что намеревается выполнить повеление Совета и явиться в Гринвич. Хорошо, что она не успела приблизиться к нему на достаточно небезопасное расстояние, потому что ее вовремя предупредили, что двигаться следует как раз в противоположном направлении. Она решила добраться до Фрамлиигэ-ма в графстве Суффолк, где «можно было надеяться на друзей». Схейве не сомневался, что Дадли специально заманивает ее в Гринвич. «Ехать туда опасно, потому что, как только король Умрет, они сразу же попытаются захватить принцессу», — писал он в Брюссель своему господину. 4 июля Схейве услышал об официальном провозглашении Джейн наследницей Престола. Знала ли об этом Мария, нам неизвестно.Пока же она двигалась в Гринвич и вечером 6 июля, в день смерти Эдуарда, достигла Ходсдона, намереваясь провести здесь ночь. Прежде чем все ее люди успели заснуть, прибыл гонец с сообщением о смерти короля. В этой же депеше говорилось, что ее заманивают в ловушку. Мария покинула Ходсдон сразу же, не дожидаясь рассвета, остановившись, только чтобы написать сообщение посланникам императора в Лондоне, что она на пути к Кенинхоллу. Не так давно, когда стало известно, что дни Эдуарда сочтены, император прислал в Англию трех специальных представителей с официальной миссией — выяснить состояние здоровья короля. На самом деле они должны были проследить за передачей власти, которой, по предположениям императора, предстояло произойти. Посланников звали Жак де Марии, Жан де Монморанси и Симой Ренар, последнему суждено было сыграть значительную роль в становлении Марии как королевы в первые годы ее правления. Этой же ночью Мария пустилась в путь лишь с двумя фрейлинами и шестью джентльменами, и единственная ее надежда была на этих трех посланников императора. В депеше, предупреждающей принцессу об опасности, было сказано, что Дадли послал своего сына Роберта с эскортом из трехсот гвардейцев арестовать ее в Хансдоне, возможно, поэтому она взяла с собой так мало людей, когда быстро двигалась по Ньюмаркетской дороге, ведущей в Ярмут, к морю.Вскоре Дадли стало известно, что встречаться с умирающим братом Мария не собирается, а вместо этого «отбыла по направлению к Норфолку и Суффолку, то есть на побережье, как раз напротив Фландрии, а значит, имеет намерение вовлечь королевство в войну, призвав иностранцев защитить ее право на корону». Тут же возникли слухи, что она сбежала во Фландрию, и герцог, боясь вторжения армии Карла V, привел свой флот в состояние готовности. Он послал семь тяжелых военных кораблей патрулировать побережье Норфолка и следить за появлением флота из Фландрии, а в случае если слухи окажутся неверными, помешать бегству Марии.Возникла напряженная ситуация. После смерти Эдуарда прошло уже почти сорок восемь часов, но никаких официальных объявлений ни о его смерти, ни о вступлении на престол Джейн не было. Когда 8 июля посланники императора попросили встречи с королем, им было сказано, что тот не может их принять по причине недомогания, однако усилившаяся военная активность в Лондоне свидетельствовала, что, кроме бегства Марии к морю, в государстве произошло еще что-то важное. Представители императора уже точно знали, что Эдуард умер, — Ренару удалось выяснить это днем раньше, и они с большим интересом наблюдали за приготовлениями Нортумберленда и его сообщников к войне. Тауэр, в котором хранились основные запасы доспехов и другого военного снаряжения королевства, был поставлен под усиленную охрану. Адмирал, лорд Клинтон, назначенный командовать гарнизоном Тауэра, приказал затащить на Белую башню и держать в состоянии готовности все большие пушки. В тюрьме трем самым именитым узникам — престарелому герцогу Норфолку, бывшему Винчестерскому епископу Гардинеру и сыну злополучного маркиза Эксетера, Эдварду Кортни, который в заключении достиг совершеннолетия, — было приказано готовиться к смерти.10 июля, в конце дня, королева Джейн прибыла в Тауэр и в соответствии с обычаем расположилась там в ожидании коронации. Церемония была проведена поспешно, без всякой торжественности и при небольшом количестве, присутствующих. Затем герольды и трубачи прошли по городу, объявляя Джейн королевой и утверждая, что Мария, «рожденная незаконно» и к тому же последовательница папы, не имеет права на престол. Люди сокрушенно молчали. «Никто не обнаружил ни малейшего признака радости, — заметили посланники императора, — и никто не кричал „Да здравствует королева!“, кроме герольда и немногих сопровождающих его лучников». Некоторые в толпе что-то недовольно бормотали, но открыто протестовать решались не многие. Молодой трактирщик Джилберт Пот был арестован «за то, что называл Марию королевой, как будто она имеет право на этот титул». На следующее утро его торжественно выставили к позорному столбу и отсекли оба уха.Недавно вышедшая замуж шестнадцатилетняя девушка, которую фактически против воли возвели на престол, бледная и несчастная, в смятении узнала, что обязана сделать королем своего супруга, Гилфорда Дадли. «Я послала за графами Арунделом и Пембруком, — писала она позднее Марии, — и сказала, что если корона принадлежит мне, то в моей власти пожаловать супругу титул герцога, но никак уж не короля». Джейн была умница, но окружающие относились к ней, как к жалкому ничтожеству. Услышав, что она отказалась передать мужу корону, свекровь пришла в бешенство и «приказала сыну не делить больше с ней постель». Сложись все иначе, возможно, Джейн стала бы неплохой правительницей, но только не при Дадли. А без него ей сейчас никак нельзя было обойтись, потому что именно Дадли был в состоянии держать в страхе недовольное население и руководить Советом. Для него молодая королева была всего лишь прикрытием, он этого даже не скрывал. Но возникли два непредвиденных обстоятельства, на которые Дадли не рассчитывал. Первое — что Мария избежит ареста и сможет собрать свою армию, и второе — что для того, чтобы противостоять ей, он должен будет покинуть Лондон.Вечером того дня, когда Джейн была объявлена королевой, советникам пришло письмо из Кенинхолла. Оно было от Марии, и в нем содержалось официальное заявление о ее правах на престол. Наличие письма свидетельствовало, что, во-первых, она избежала встречи с Робертом Дадли и его гвардейцами, а во-вторых, что она намеревается оказать сопротивление узурпаторше Джейн. Советников письмо Марии «поразило и обеспокоило», но следующий день принес им гораздо более тревожные новости. Из Норфолка сообщали, что большое количество высших аристократов и дворян, граф Бани, граф Суссекс, сэр Томас Уортоп, сэр Джои Морди, сэр Генри Бедингфилд — либо уже в Кенинхолле, либо по пути туда, а кроме всего прочего, Мария собрала под своими знаменами «неисчислимое множество простых людей». Это уже вело к мятежу, который следовало подавить в самом зародыше. А как же иначе? Джейн официально провозглашена королевой Англии, и если Мария с этим не согласна и собирается бороться, значит, затевается мятеж. Теперь важно было решить, кого послать на его подавление. Например, отца Джейн, Генри Грея, герцога Суффолка. Но, услышав об этом, королева ударилась в слезы — отец должен оставаться при ней в Тауэре. В таком случае — Дадли, самого авторитетного военачальника. Советники напомнили герцогу, что четыре года назад он одержал убедительную победу в том же самом регионе, где теперь Мария имеет поддержку. Ему сказали, что битва у Кенинхолла может стать еще одним славным триумфом, не менее значительным, чем кровавая бойня при Дас-синдейле. Выбора не было, и Дадли согласился (правда, неохотно) возглавить поход.В ночь на 12 июля по улицам Лондона медленно двинулись тяжелые повозки, груженные большими и малыми пушками, луками, дротиками, мавританскими копьями, стрелами, ядрами и порохом. Они направлялись к Тауэру, где собиралась армия Дадли. Днем на Тотхилл-Филдс был устроен сборный пункт. Здесь формировалась «великая армия для похода на Кембридж», где, как было сказано, герцог собирался «нанести удар по леди Марии… и истребить Ее Светлость». Все согласившиеся присоединиться к войску (оплата составляла десять пенсов в день) были построены во дворе замка и разбиты на группы. Армия для похода на север была готова. Два дня спустя Дадли вышел из Лондона. На душе у него скребли кошки. Герцогу очень не нравилось, что он покидает столицу, оставляя на Суффолка выполнение двух труднейших задач — руководить Советом и поддерживать в городе порядок.С Дадли шли три тысячи всадников и пеших воинов, у него было тридцать пушек, взятых из Тауэра, и огромное количество повозок с амуницией. Он контролировал столицу, правительство, казну и королеву. В стране не было военачальника, который превосходил бы его по опыту и умению. У него были все преимущества. Посланники императора считали, что у Марии очень мало шансов победить такого мощного противника. «В самом деле, как может женщина, даже если королевский титул принадлежит ей по праву, — писали они Карлу V, — практически в одиночку одержать победу над такой силой».Но Ренар и его коллеги не учли одного важного обстоятельства: сила на стороне того, кого любит народ. Дадли ненавидели, Марию обожали. Неизвестно откуда за спиной юного Эдуарда возникла эта темная личность, граф Уорик, который быстро сделался герцогом Нортумберлендом. Теперь он свекор фальшивой королевы, которую народ не принял. Для простых людей (и не только для них) Джон Дадли был «тираном» и «медведем из Уорика». Многие подозревали, что он отравил короля, чтобы захватить корону для своей семьи. «Герцогу трудно, — замечали посланники императора в депешах, написанных в тот период, когда армия Дадли встала лагерем в Кембридже, — потому что он не осмеливается никому доверять и по той же причине не дает ни малейших оснований для каких-либо симпатий к себе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94