Она могла бы довериться и Эвелине, но Эвелина всегда видела в людях только хорошее и в данном случае в советчики не годилась. Люсинда же была почти так же недоверчива, как она сама, и в десять раз хитрее. В эту минуту Джорджиане был нужен именно такой друг.
— Леди Джорджиана! — воскликнул, открывая дверь, Мэдисон, дворецкий Барретов. — Что-то случилось?
Джорджиана вытерла мокрое от слез лицо.
— Нет-нет, Мэдисон. Со мной все хорошо. Люсинда дома?
— Я узнаю, если вы подождете в гостиной.
Джорджиана была так взволнована, что не могла сидеть, а ходила, ломая руки, по комнате от одного окна к другому. Это было уже слишком! Весь этот день!
— Джорджи, что происходит? — В комнату быстрым шагом вошла Люсинда в самом лучшем платье для дневных визитов.
— Извини. Я не знала, что ты куда-то собираешься. Я ухожу.
Слезы застилали Джорджи глаза, и она плохо видела. Стараясь не моргать, она вызвала новый поток слез.
Люсинда подвела ее к дивану.
— Нет, ты не уйдешь. Мэдисон, скажи, чтобы нам принесли чай, пожалуйста.
— Не знаю, почему я плачу, — сказала Джорджиана, пытаясь вытереть слезы и улыбнуться. — Видимо, я просто ужасно расстроена, — Ты должна мне все рассказать, — сказала Люсинда, стаскивая перчатки и бросая их на другой конец стола.
Появился дворецкий, вслед за которым вошел лакей с чайным подносом.
— И, Мэдисон, если зайдет лорд Мэллори, скажи ему, что я, к сожалению нездорова.
— Да, мисс Люсинда.
— Мэллори? — с удивлением сказала Джорджиана, когда за слугами закрылась дверь. — А я думала, он догадался, что он совсем тебя не интересует.
— Я говорила ему несколько раз, но он позволяет мне пользоваться его лошадьми. — Люсинда взяла Джорджи-ану за руку. — Ну, так что же случилось?
Теперь, получив возможность высказаться, Джорджиана заколебалась, не уверенная, что ей хочется рассказывать обо всем. Шесть лет она хранила свою тайну.
Люсинда, казалось, это поняла.
— Расскажи только то, что хочешь, — тихо сказала она. — Ты же знаешь, все останется в этих стенах.
Джорджиана глубоко вздохнула.
— Тристан сделал мне предложение.
— Что? Что он сделал?
— Попросил меня выйти за него замуж.
Люсинда встала и налила себе чашку чаю.
— В такие моменты я жалею, что женщины не пьют бренди. Что ты ему ответила?
— Я сказала, что не могу выйти за него при подобных обстоятельствах.
— И какие же это обстоятельства?
— О Боже, я… дала Тристану некоторые вещи, — волнуясь, начала Джорджиана, — и кто-то другой взял их. Он отказывается жениться на этой персоне, которая взяла их, эта персона воспользуется ими, чтобы погубить меня.
— Понятно. — Люсинда попробовала чай и добавила кусок сахара. — Я не хочу быть излишне любопытной, но мне было бы проще помочь тебе, если бы ты назвала больше существительных и меньше местоимений.
Собравшись с духом, Джорджиана кивнула:
— Вещи — это пара чулок и записка. Персона, укравшая их, — Амелия Джонс.
— Я полагала, что в любом случае Дэр намерен на ней жениться.
— Одно время он подумывал об этом.
— Но теперь он хочет жениться на тебе?
Когда Люсинда произнесла эту фразу, Джорджиана осознала все значение этих слов. Он действительно хочет жениться на ней. Он искренне хочет ее.
— Да. По крайней мере он так сказал.
— И когда это произошло?
— Двадцать минут назад. Пожалуйста, успокойся, Люси, — со слабой улыбкой попросила она потрясенную подругу.
— Я стараюсь. Но, если бы Амелия Джонс, имея твои вещи, не шантажировала Дэра, что сейчас совершенно бессмысленно, ты бы вышла за него?
— Мое сердце требует этого, — прошептала Джорджиана, а ее глаза снова наполнились слезами. — Но мой разум в нерешительности.
— Так выходи за него, и тогда не важно, что сделает Амелия.
— Все не так просто. Несколько лет назад Тристан заключил пари… оскорбительное для меня. Каким-то образом нам удалось избежать сплетен, но я боюсь…
— Довериться ему, — закончила за нее Люсинда. — Ты думаешь, он использует эти вещи против тебя?
— Нет. Он никогда так не поступит. Но пока с этим не покончено, я не могу быть уверена, что решение, принятое им или мною, будет правильным.
— Тогда забери свои чулки обратно, Джорджи.
— Амелия не отдаст их. Пока они с Тристаном не будут надежно связаны браком.
— А я повторяю — забери чулки.
Не спуская глаз с подруги, Джорджиана откинулась на спинку дивана. Мысль забраться в чужой дом и украсть их… Конечно, прежде всего чулки принадлежали ей. И если она получит их обратно… а чувство вины не было истинной причиной, заставившей Тристана сделать ей предложение, то, может быть, он сделает его еще раз. И тогда она сможет сказать ему «да», хотя, чтобы произнести это, потребуется не меньше смелости, чем для проникновения в чужой дом. В любом случае она хотела вернуть свои чулки.
— Тебе нужна помощь? — спросила Люсинда.
— Нет. Это касается только меня, Люси. Я сама должна решить, делать или не делать это.
Они допили чай, болтая о других, обычных вещах. Люсинда старалась успокоить ее, и Джорджиана была ей благодарна, но все это время ее не покидали мысли об Амелии Джонс.
Легко сказать, что она заберется в дом Джонсов и возьмет то, что принадлежит ей. Но сможет ли она заставить себя сделать это? Она спасет Тристана от ненавистного брака, а себя — от скандала. В то же время этим она даст понять Тристану, что хочет выйти за него. Если он все еще вынашивает планы мести, то без труда воспользуется моментом и разобьет ее сердце.
Все ее опасения и дурные предчувствия отступали перед желанием услышать, как Тристан сделает ей предложение.
Но когда она вернулась в Хоторн-Хаус, решение было принято. Завтра Эверстоны устраивают вечер, на который Амелия обязательно поедет. А она сама в это время отправится в дом мисс Джонс за своими чулками и запиской.
Прежде всего, решила Джорджиана, надо найти подходящую одежду. Она просмотрела свой гардероб и наконец обнаружила старое муслиновое платье унылого коричнево-серого цвета, которое она надевала на похороны дальнего родственника одной из подруг. Его еще можно было носить, хотя оно было несколько тесновато в груди. Как заметил Тристан, ее формы стали более пышными по сравнению с прошлым.
Вспомнив об этом, Джорджиана улыбнулась и посмотрела на себя в зеркало. Так улыбаются влюбленные. Как она дошла до такого состояния всего за несколько недель, она не могла понять, но вынуждена была признаться, что именно так себя и чувствовала.
Девушка полагала, что настоящее испытание ожидает Тристана, когда она покажет ему чулки и записку. Или она окажется еще большей дурой, или он снова сделает ей предложение. И тогда она решит раз и навсегда, может ли доверить ему свое сердце.
В дверях появилась Мэри, и она сунула старое платье в гардероб.
— В чем дело?
— К вам приехал с визитом лорд Уэстбрук, миледи.
О нет! Она была так поглощена Тристаном и своими чулками, что у нее не оставалось времени подумать о предложении Уэстбрука.
— Я сейчас спущусь.
Подойдя к гостиной, она остановилась на пороге. Сидевший в уголке дивана Уэстбрук держал в руках букет роз, устремив взгляд на потрескивающий в камине огонь.
Таким могло бы стать ее будущее: спокойным, тихим и безмятежным. У них были бы, разумеется, отдельные спальни, и каждый сезон они устраивали бы необходимое число обедов, на которые приглашали бы необходимое количество подходящих людей. По вечерам он занимался бы своими бумагами, а она вышивала, и он никогда бы не рассказывал ей ничего, что могло бы оскорбить ее утонченную чувствительность.
Джорджиана содрогнулась. Она жаждала ночей, полных страсти, смеха, обсуждений цен, споров о политике и разговоров о пустяках, которые интересовали ее. Некоторое время она смотрела на него, но Уэстбрук даже не пошевелился. Тристан в ожидании ее не усидел бы на месте, а ходил бы из угла в угол. Джорджиана кашлянула.
— Джорджиана. — Он встал. — Вы прекрасно выглядите.
— Благодарю вас. Извините, что заставила ждать.
— Ничего.
— Не хотите ли чаю?
— Нет, спасибо. Я… хотел бы узнать, вы подумали о моем предложении?
— Подумала, Джон, только не знаю, как сказать вам это.
Его лицо на мгновение помрачнело, но затем снова просветлело, он опустил букет.
— Вы мне отказываете?
— Вы удивительный, внимательный человек, и любая леди была бы счастлива иметь такого мужа. Я…
— Пожалуйста, Джорджиана. Вы приняли решение. Окажите мне любезность и не объясняйте, почему мы не подходим друг другу. Пусть это будет просто отказ, и я покину вас. До свидания, миледи.
Все с тем же невозмутимым видом он прошел мимо нее, взял свою шляпу и вышел из комнаты. Джорджиана опустилась на диван. Все получилось так легко, что она даже почувствовала себя лучше. Он был истинным джентльменом, хладнокровным и корректным. Он не испытывал к ней ничего даже отдаленно напоминающего любовь. И Джорджиана вновь оказалась там, с чего начинала: ее влекло к человеку со старинным, но потускневшим титулом, дурной репутацией, отсутствием денег, восхитительно непредсказуемому в своих поступках. Только на этот раз он желал ее не меньше, чем она его.
В этот вечер Джорджиана играла с тетушкой в вист и писала письмо матери, в котором не упоминались ни Тристан, ни предложения руки и сердца и вообще ничего, кроме описания моды последнего сезона. Имея трех дочерей на выданье, одна из которых будет выезжать в следующем сезоне, мать несколько раз указывала Джорджиане: самое важное, что та может сообщить ей, — это описать, что сейчас в моде. К счастью, леди Харкли, как и большинство светских дам, была убеждена, что ее вторая дочь никогда не выйдет замуж, и перестала приставать к Джорджи с вопросами о замужестве.
— Ты здорова, дорогая? — спросила Фредерика.
Джорджиана отвлеклась от своих мыслей.
— Да, конечно. Почему вы спрашиваете?
— Ты почти ни разу не выиграла за весь вечер, а мы обе знаем, что ты более расчетливый игрок, чем я. Кажется, твои мысли витают где-то далеко.
— Я намерена заманить вас в ловушку, — ответила она, пытаясь сосредоточить внимание на игре.
— Джорджиана, — продолжала тетушка, взяв ее за руку и не давая перетасовать карты, — ты мне как дочь. Ты это знаешь. Расскажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе.
— Вы мне как мать, — ответила Джорджиана дрогнувшим голосом. — Но я поняла, что есть вещи, которые я должна делать сама.
— Знаешь, о тебе и Дэре идут разговоры. Говорят, что старые враги, кажется, помирились.
— Он во многом переменился, — сказала девушка, раздавая карты.
Фредерика кивнула:
— Я заметила некоторые перемены. Но не забывай, есть вещи, которые не меняются. Вся их семья в ужасном финансовом положении, моя дорогая. Мне не хочется думать, что тебя вводят в заблуждение только потому, что нужны твои деньги.
— Я уже сказала, — возразила Джорджиана, стараясь сохранять спокойствие, — я сумею разобраться в этом сама.
Она знала, что здесь замешаны деньги, это единственное, чего он никогда не скрывал. И слава Богу, что он был честен, иначе лишние сомнения могли бы поколебать ее решимость.
— Так как ты разобралась с лордом Уэстбруком?
— Я говорила вам, что не люблю его.
— А я говорила тебе, что ты могла бы предпочесть благополучие и спокойствие требованиям своего сердца.
— Я пытаюсь.
— Пытайся поусерднее.
Тетя Фредерика наконец смягчилась, и они продолжили игру, мило беседуя. Но когда она собралась идти спать, волнение снова охватило ее. Завтра ночью она должна взять все в свои руки. И если она будет вести себя так же неосторожно, как сегодня, все догадаются, что она что-то затевает.
«Перестань, перестань, — говорила она себе. — Если ты и дальше будешь доводить себя до истерики, семейство Джонсов обнаружит тебя у дверей лежащей в глубоком обмороке». Воображаемая картина вызвала у нее улыбку. Амелию ожидает пара неприятных минут.
На следующий день она встретилась с Эвелиной и Люсиндой в их любимом кафе на углу улицы, и, несмотря на то что Люси несколько раз пыталась узнать, какое решение она приняла, Джорджиана умело — как ей самой казалось — уклонилась от расспросов подруги. Справиться с любопытством Эви оказалось намного труднее.
— Я только говорю, — размышляла вслух ее подруга, разрезая персик, — что урок, который ты хотела преподать лорду Дэру, должен был показать ему, как опасно играть женскими сердцами.
— Именно так оно и было, дорогая.
— Тогда почему все говорят, что он ухаживает за тобой?
Джорджиана покраснела.
— Это не…
— Эви, — вмешалась Люсинда. — Я слышала, в конце года вернется из Индии твой брат. Это правда?
Их темноволосая подруга заулыбалась.
— Да. Должна признаться, я очень соскучилась по Виктору, несмотря на его противную привычку считать, что он все знает. Его рассказы так романтичны. Я показывала вам шарф, который он прислал мне из Дели?
— Да, — дружно ответили Джорджи и Люси и рассмеялись. — Очень красивый. Ты должна его надеть, когда будете праздновать его возвращение, — добавила Джорджиана.
К их удивлению, Эвелина помрачнела.
— Моя мать хочет, чтобы я выбрала мужа до его возвращения, — сказала она. — Она думает, что Виктор никогда не одобрит ни одного из моих женихов, поэтому, если я выйду замуж прежде, чем он успеет воспротивиться этому, ничего нельзя будет поделать.
— Это ужасно! Скажи, что ты не согласишься на это только ради того, чтобы угодить своей матери. — Люсинда схватила ее за руку.
— Я не хочу, но вы знаете, какой она может быть. Какими они оба могут быть. — Эви содрогнулась.
Официант принес еще лимонада, и Джорджиана с любовью посмотрела на своих дорогих подруг и улыбнулась. Она всегда могла положиться на них. Только они могут исправить скверное настроение и не приставать с вопросами, на которые ей не хочется отвечать.
— Джорджи, — вдруг прошептала Люсинда, — позади тебя. Это…
— Добрый день, леди, — бархатным голосом сказал Тристан, склоняясь в изящном поклоне.
Не ожидая приглашения, он занял четвертый стул за их столом. На Тристане был светло-серый сюртук, и его голубые глаза казались сумеречно-синими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32