Но как же тяжело ей это давалось! Забыть же о своих чувствах к Рейфу было совершенно невозможно.
– Можно, я позанимаюсь вечером? Мне хочется пойти помочь строить конюшню. Рейф разрешил!
– Мэй, давай не будем об этом. Девочка скорчила сердитую гримаску:
– Тебе нужно подойти к нему и поцеловать, чтобы вы больше друг на дружку не злились Фелисити отложила карандаш в сторону.
– Мы вовсе не сердимся друг на друга, просто сейчас все заняты очень серьезным делом.
Мэй покосилась на нее и обреченно вздохнула:
– Ну да. Кажется, граф Дирхерст опять прибудет сегодня на ленч?
– Вообще-то да. У тебя есть возражения? Мэй пожала плечами:
– Он мне совсем не нравится. Он никогда не смеется! Бикс учтиво постучал в дверь и внес почту на серебряном подносе, который был вычищен до блеска. Рейфу пришло письмо от брата и толстый конверт от адвоката-солиситора из Пелфорда. Хотя последнее послание вызвало у Фелисити неподдельный интерес, она твердой рукой вернула оба конверта обратно на поднос, оставив письмо, адресованное ей лично.
– Вы передадите эти письма Рейфу?
– Несомненно, мисс.
И дворецкий бесшумно выскользнул за дверь.
– Мэй, граф Дирхерст умеет смеяться. Он просто более сдержан, чем Рейф. Так ведут себя очень многие люди. – И Фелисити с любопытством перевернула конверт. – Это от миссис Лоуренс Дейли, – прочитала она обратный адрес, и сердце у нее заколотилось.
– Кто это, Лис?
– Наша дальняя родственница из Йорка, – рассеянно ответила Фелисити. Миссис Дейли была ее самой большой надеждой из всех адресатов, которым она написала о своем намерении работать гувернанткой. – Мэй, сходи, напомни Салли, что граф любит пирог с яблоками.
Обрадованная, что можно улизнуть от уроков, Мэй, кажется, не поняла, что ее просто под благовидным предлогом выпроводили за дверь. Она умчалась на кухню, а Фелисити села в кресло и распечатала конверт.
В письме, как и в большинстве предыдущих, были знакомые уже слова о милосердии, тревоге за нее. Дополнительное бремя, что легло на хрупкие плечи молодой сироты, вызывало сочувствие миссис Дейли. Однако далее шли категорические строки: пять фунтов в месяц, комната для жилья и столование, если они с Мэй прибудут в Йорк к двадцать пятому числу. Три своевольных юных джентльмена явно переросли свою последнюю гувернантку, а подходящей ей замены все не находилось.
Фелисити долго сидела, молча, разглядывая письмо. Выход нашелся – она сможет существовать независимо от чьих-либо прихотей и желаний. Шестьдесят фунтов в год для них с Мэй, конечно, жалкие гроши, но она знала слуг, чьи семьи жили и на меньшие доходы, и ничего, не умирали с голода. В Йорке им не понадобятся красивые вещи, а Мэй придется привыкнуть обходиться без любимых шоколадок и карамели.
Фелисити нарочито медленно сложила письмо и убрала в карман юбки. Когда она писала просьбы о работе, то думала, что по получении ответа самым тягостным для нее будет понимание того, что придется навсегда покинуть Фортон-Холл. Однако когда она пошла переодеваться к обеду, перед глазами у нее стоял не дом ее предков, а красавец авантюрист, которому нравилось покупать ей ленты для волос и персики.
Она как раз надевала туфли, когда до ее ушей донесся оглушительный треск и отчаянные крики. Фелисити бросилась к окну. Рабочие со всех ног бежали к развалившемуся громадному штабелю досок. Рейфа нигде не было видно.
Горло у нее перехватило с такой силой, что стало нечем дышать. Фелисити вылетела из спальни, бросилась вниз по лестнице, промчалась через прихожую прямо на кухню. Мэй, Рональд, Бикс и Салли уже были снаружи, и она кинулась их догонять.
– Рейф! – вскрикнула Мэй и со всех ног припустилась к огромной груде торчавших в разные стороны досок.
Бикс успел схватить девочку за руку и толкнул к Салли, строго бросив: «Стой здесь!»
Фелисити и дворецкий подбежали к толпе рабочих почти одновременно. Молодая женщина, неистово расталкивая людей, стала пробиваться вперед, пока не добралась до груды досок…
Рейф сидел, привалившись спиной к тому, что осталось от штабеля, и, ругаясь на чем свет стоит, высвобождал ноги из-под досок. Левое предплечье его было в крови, щека ободрана, но, судя по количеству затейливых ругательств, которые так и сыпались с его губ, ничего серьезного не приключилось. Он поднял глаза, увидел перед собой Фелисити и запнулся на полуслове.
– Проклятие! Ой! Извини… Фелисити всю трясло от пережитого, и она с непередаваемым облегчением опустилась рядом с ним на колени, чтобы потрогать его и убедиться, что Рейф цел и невредим.
– Это не тот случай. Что произошло?
– На меня опрокинулась, чуть ли не половина этого штабеля, – ответил он, высвобождая, наконец, вторую ногу. – К счастью, я сумел отскочить.
– Встать можешь?
– Конечно.
Мистер Грэм со вздохом облегчения, что все так закончилось, протянул ему руку. Рейф ухватился за нее и рывком поднялся. Он осторожно согнул в колене одну ногу, потом другую, и Лис вспомнила, что он уже один раз ломал себе ногу.
– Рейф?
– Ничего вроде бы не оторвалось, и все двигается, – ухмыльнулся он в ответ.
Оглядев собравшуюся вокруг толпу, Рейф галантно предложил Фелисити руку. Она вдруг поняла, как глупо «выглядит, стоя на коленях среди разбросанных досок и в окружении глазеющих на нее рабочих и прислуги. Молодая женщина поспешно ухватилась за руку Рейфа и встала.
– Слава тебе, Господи!..
– Перепугалась?
Уловив в его голосе непонятное удовлетворение, девушка нахмурилась:
– Конечно.
Сквозь толпу рабочих протиснулась маленькая фигурка. Девочка бросилась Рейфу на грудь.
– Ты живой! Салли сказала, что тебя задавило досками!
Рейф с нежной улыбкой – от нее Фелисити страстно захотелось точно так же, как Мэй, обхватить его руками и прижаться к нему – погладил малышку по щеке, утирая слезы.
– Всего лишь маленькая неприятность. Не бойся, все позади.
– Ладно, ребята. – Грэм шагнул вперед и несколько раз хлопнул в ладоши. – Давайте разберем этот завал – и за работу.
Народ начал расходиться. Фелисити заметила, что Рейф пристально ее разглядывает с каким-то странным выражением на лице.
– Что такое? – спросила она, и сердце забилось точно так, как оно трепетало всякий раз, когда он оказывался рядом.
– На тебе только одна туфля, – спокойно сообщил он. Фелисити вздрогнула и посмотрела на свои ноги. Из-под края длинной юбки виднелась левая ступня; через дыру в чулке гордо вылезал большой палец; вся нога была в пыли.
– Боже! Вот это да!
Рейф отстранил Мэй от себя.
– Ну что, кроха, со слезами покончено? Девчушка согласно затрясла головой.
– Ну и отлично. Пойди обрадуй Салли, что меня не раздавило, и скажи – я требую пирог с персиками за то, что она в меня не поверила.
Повеселевшая Мэй с криком «Салли!» умчалась. Рейф повернулся к Фелисити:
– Отнести тебя в дом, чтобы еще больше не попортить чулки?
Это было бы просто замечательно, подумала Фелисити, но сердито возразила:
– Не говори глупостей! Велика беда – порванные чулки. Если бы это была самая большая неприятность за сегодняшний день, я бы возблагодарила Бога.
– Как пожелает практичная леди.
Сколько времени они простояли, глядя друг на друга, Фелисити не очень себе представляла, пока по подъездной аллее не загромыхал экипаж графа Дирхерста. Взгляд Рейфа метнулся от Фелисити к подъезжающему и обратно.
– Твой гость прибыл, – коротко заметил он и присоединился к разбиравшим завал рабочим.
Вернувшись в дом, Фелисити вспомнила о письме миссис Дейли, которое лежало теперь на ее туалетном столике. Спешить с ответом не было нужды, и она решила написать в Йорк через несколько дней. И еще она решила никому не говорить про это письмо по той простой причине, что сама не знала, как сказать Рейфу последнее прости…
Граф перехватил ее на полпути к кухне.
– Доброе утро, Фелисити, – поздоровался он.
– Доброе утро, Джеймс, – рассеянно ответила Фелисити. – Я и не думала, что уже так поздно.
– Это моя вина. Боюсь, я действительно приехал намного раньше, но мне так вас не хватало!
– Мы расстались вчера вечером. – Как ни старалась она ценить такое отношение, потакание капризам как-то не очень укладывалось в их взаимоотношения. Ей хотелось, чтобы Джеймс понял, что временами она просто уставала от этого.
Он с любопытством посмотрел из-за ее плеча во двор, где сновали рабочие.
– Что-то случилось?
– Ничего страшного.
Тревога схлынула, и теперь она чувствовала, как замерзла левая ступня, не говоря уже о том, что от утренней росы чулок промок насквозь. Фелисити поджала пальцы ноги и направилась в сторону кухни.
– Надеюсь, обошлось без пострадавших? – поинтересовался граф, продолжая смотреть во двор.
– Несколько царапин, вот и все. Проходите, пожалуйста. Я попрошу Бикса принести вам чаю, если вы согласитесь немного подождать в гостиной.
– Что? – вздрогнул граф и отвернулся от окна. – Да, конечно. Прекрасно.
Фелисити оставила его на попечение дворецкого и поспешила к себе наверх поменять чулки, обуться и привести в порядок прическу. Взгляд ее то и дело возвращался к лежавшему на столике проклятому письму, пока она, наконец, не взяла его, решительным жестом не засунула в попорченную водой резную шкатулку и не захлопнула крышку.
Из-за этого письма она испытывала не совсем понятные ей самой угрызения совести, хотя и понимала, что ведет себя глупо. Если учесть, что Рейф на дух не переносил Дирхерста, он, несомненно, предпочел бы ее отъезд свадьбе с графом.
Девушка подошла к окну. Рейф стоял возле наспех сколоченного стола, рядом топтались Грэм и еще двое рабочих. Бэнкрофт поводил пальцем по разложенному на столе плану конюшни, потом распрямился и показал рукой на сваленные в кучи доски. Один из мужчин что-то сказал, Рейф засмеялся…
Ей захотелось, чтобы он увидел себя со стороны именно таким, каким она видела его сейчас: увлеченный и понимающий, отзывчивый и сильный глава семьи, мужчина, который стремился к путешествиям лишь потому, что у него ни разу не было возможности устроиться на родной земле. Он на удивление подходил Чеширу, Фортон-Холлу, Мэй да и самой Фелисити.
– Проклятие, – прошептала она, прижимаясь лбом к прохладному оконному стеклу. Какая же она самолюбивая эгоистка – хочет заставить его стать таким, каким он никогда не был и не будет, да еще раздумывает, как уговорить его остаться, прекрасно зная, как он рвется отсюда уехать. Вот если бы он не выиграл в карты Фортон-Холл… Если бы она не влюбилась именно в него…
Фелисити еще раз посмотрела на Рейфа, и вновь, как и прежде, от одного его вида по телу прошла чувственная дрожь. Он что-то объяснял одному из рабочих, показывал на чертеже и черкал карандашом на листе бумаги. Вздохнув, она прикрыла глаза.
Какая, собственно говоря, разница? Даже ослепнув, она все равно не смогла бы забыть, как он улыбается, с каким удовольствием строит, получая от физической работы гораздо больше удовольствия, чем кажется ему самому. Сегодняшним утром ей на мгновение показалось, что она потеряет его навсегда. Фелисити не была уверена, что смогла бы это пережить. Господи, если бы на миг, всего лишь на крохотный миг ему стать по-настоящему деловитым, а ей по-настоящему безрассудной.
– Я люблю тебя, Рейф Бэнкрофт, – выговорила она, просто чтобы услышать эти слова, и открыла глаза.
Он смотрел прямо на нее, лицо его было белым, как мел, а к губам буквально примерзла улыбка. Он встретился глазами с ее взглядом, и Фелисити все поняла. Он видел. Он видел, что она только что сказала, прочел по ее губам.
Ее всю затрясло, кровь отхлынула от лица. Она отпрянула от окна и бросилась ничком на кровать, закрыв лицо руками.
– Дура. Дура, дура, какая же я дура! – простонала Фелисити.
Эти слова не предназначались для его ушей. Ему незачем было это знать. Теперь всем станет только хуже. Рейф сделает вид, что ничего не заметил, а она, завидев его, всякий раз будет мучиться от стыда, оттого что ему все известно и, несмотря на это, он все равно отправится в свой проклятый Китай.
Дверь ее спальни с грохотом распахнулась.
– Что ты сейчас сказала?! – Рейф ворвался, захлопнул за собой дверь и требовал ответа.
Фелисити, у которой перехватило дыхание, только и могла что молча смотреть на него, на шрам на его щеке. Настоящий главарь пиратов.
– Ничего, – сумела она наконец выдавить из себя. – Ничего я не говорила. Забудь. Пожалуйста, забудь!
Он схватил ее за запястья и поднял с кровати.
– Повтори это! – потребовал он и несколько раз тряхнул девушку.
– Я… – Фелисити запнулась и отчаянно замотала головой. – Нет!
– Лис, пожалуйста, – повторил он свою просьбу голосом, исполненным гнева и отчаяния. Он еще раз тряхнул ее, – Скажи, черт возьми!
Как же ей хотелось ему это сказать, и как она боялась…
– Я… я сказала, что люблю тебя – Глаза ее наполнились слезами. – Так глупо. Я круглая дура. Не обращай внимания…
– Я люблю тебя, Лис, – прошептал Рейф вдруг дрогнувшим голосом.
Он поймал ее губы ртом, обнял, привлек к себе, прижал с немыслимой нежностью и страстью. Фелисити самозабвенно ответила на его поцелуй в надежде, что он никогда-никогда не выпустит ее из своих объятий. Наконец он оторвался от ее губ и зарылся лицом в ее волосы. Прикосновение его сильных и ласковых рук было таким приятным.
– И что теперь? – пробормотала она, запуская свои ладошки ему под рубаху.
– Скажи-ка это еще разок, – шепнул он, подняв голову и глядя ей прямо в лицо.
– Я люблю тебя. – Теперь все выговорилось намного легче, и от радости Фелисити улыбнулась.
Рейф поцеловал ее еще раз, каким-то особенно долгим и сладостным поцелуем, а потом Фелисити с такой силой оттолкнула его от себя, что он едва не упал.
– Ух ты! Что такое?
– В гостиной граф Дирхерст дожидается ленча! – воскликнула она и бросилась к зеркалу. – Я совсем забыла.
Впервые за все время Рейф никак не отреагировал на имя графа. Он подошел к Фелисити, встал сзади, обнял обеими руками за талию и легонько куснул ее за мочку уха.
– Да пусть ждет! С еще большим удовольствием я его выпровожу вон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48