Тем более что ты скорее всего соврешь.
– Я не сидел в тюрьме, – торжественно провозгласил Гейб. – И я все тебе расскажу. Только сначала я должен сделать одно дело.
– Какое же? Выкрасть мое золото? Или еще раз заняться со мной любовью?
Гейб пришел в отчаяние.
– Да не интересует меня твое золото! Никогда не добивался я ни твоих сокровищ, ни твоей земли, ни…
– … Моего тела? Ты подыскивал слова, чтобы выразиться поделикатнее?
– Я больше думаю о твоем сердце!
– Вот об этом забудь! Я очень привередлива в выборе тех, в кого влюбиться.
Джесси выбралась из-под брезента, перетянув на себя непромокаемую попону, и уселась рядом с Гейбом.
– Я, может быть, тоже привередлив! Ты же никогда не даешь мне договорить! Наверное, тебе хочется, чтобы я выглядел кругом виноватым, тогда у тебя появляется возможность считать себя несчастной жертвой! Ну зачем, черт побери, ты сейчас вылезла под дождь?
– Я вошла в роль. Женщина из обоза колонистов не станет прятаться в фургоне из-за дождя. Она поедет на передке, рядом со своим мужем. К тому же я не жертва.
Гейб лукаво шепнул ей:
– Получается, что я твой муж?
На этот раз вышла из себя Джесси.
– Ты слышал, что я сказала: я играю роль. Ударение здесь – на игру, лицедейство, представление. Возьми зонтик!
Сама Джесси, несмотря на попону, уже вновь промокла почти до нитки, и ее переполняло сочувствие к женам колонистов. Ей-то известно, что через сутки она будет спать дома, в своей уютной постели над помещением бара "Золотой песок".
– Мне бы больше нравилось, если бы непромокаемая попонка служила нам обоим, – заявил Гейб.
– Ну еще бы!
– В чем дело, Джесс? Почему, оказываясь рядом со мной, ты выходишь из себя? Многие из rex, кто не безразличен по отношению друг к другу, даже спят вместе.
– Но для этого они должны были родиться не в таких семьях, как наши.
– Зачем ты связываешь наши взаимоотношения с враждой между нашими семьями? Почему бы не позабыть прошлое, не начать жить для себя, не заняться, например, по-настоящему музыкой?
– Ты ничего не понимаешь, – заявила Джесси. – Да и не ты один… Музыка – это журавль в небе, мечта.
– По-твоему, это нечто вроде золотоискательства?
– Может быть. Но земля на взгорье – мое будущее. Если я лишусь ее, то потеряю покой.
– Ты извини меня, Джесс. Видимо, я действительно чего-то не понимаю, считая, что человек сам выбирает свой путь…
Джесси ощутила, как холодные струи проникли за воротник ее рубашки. Раздраженные водители обгоняющих их машин отчаянно сигналили, не выбирая слов для характеристики каравана, медленно влекомого мулами и лошадьми.
– Как ты живешь, чем живешь, Гейб? – спросила Джесси.
– У меня есть работа, которая мне нравится, небольшая квартирка. Есть друзья.
– Близкие друзья, какими были мы с тобой?
– Нет, думаю, что нет. Такую дружбу не часто встретишь…
– И тебе этого достаточно?
– Недавно я думал, что да. Но теперь, Джесс, я не знаю.
– Ты когда-нибудь любил, Гейб?
– Нет. Наверное, нет. – Как мог он полюбить, если все его силы были направлены на сохранение своей независимости, на то, чтобы не дать чувствам опьянить себя. – Были вещи поважнее, – солгал Гейб.
– Мне кажется, что ты стал совсем другим. Ты грабитель?
– О, Джесси! Не беспокойся за свое золото!
– Тем лучше для тебя. Потому что в противном случае тебя ожидал бы большой сюрприз.
Если Гейб не лжет, кто-то другой ведет темную игру. Тот человек не взял золото, но чего-то добивался. Джесси не оставляли угрызения совести: ведь самая большая ложь исходила от нее… Ей одной известно, что в мешочке из банка золота нет.
Обоз как бы уже ограблен.
Повозки продолжали двигаться вперед. Гейб незаметно наблюдал за Джесси. Выражение ее лица становилось все мрачнее. А что будет, когда она услышит о том, что на подозрении только она одна? Из Бюро расследований сообщили, что отпечатков пальцев на таинственной записке не нашли, однако установлено: она написана на обрывке рекламного листка, извещающего о даровом угощении в баре "Золотой песок"… Кроме того, Джесси не поймет, зачем он так поступил с золотом. Ведь она считает себя обладательницей единственного ключа и полагает, что золото все еще находится в ящике под замком… Джейн и Лонни припрятали мешочек. Однако у Гейба были сомнения: не следовало ли проверить, что там находится? Нельзя исключать возможности, что в дураках может остаться он.
Сегодня вечером, когда все разместятся на ночлег, надо вскрыть мешочек. Проверив его содержимое, он сразу же расскажет обо всем Джесси. Меньше всего Гейб хотел бы, чтобы и на этот раз после его отъезда у Джесси осталось впечатление, что он использовал ее в своих целях.
Дождь снова усилился, а порывы ветра стали еще более резкими. Джейн была убеждена – а Джесси надеялась, – что прибытие обоза в парк "Каменная гора" станет триумфальным событием, но, судя по всему, этого не произойдет.
До въезда в парк они добрались уже затемно. Тучи и дождь полностью скрыли грандиозную глыбу Каменной горы. Специальное шоу по случаю их прибытия пришлось отменить: в парк не пришел никто. Сторожа объяснили, что место под бивак отвели у озера, в роще. Расстроенная, замерзшая и голодная, Джесси бросилась помогать Гейбу накормить мулов и лошадей, приготовить их к ночлегу. Хоть как-то их прикроют от непогоды стоящие кругом высокие сосны, перемежающиеся пеканом и кленами.
Джесси изо всех сил старалась не смотреть на Гейба. Ее давила усталость, мучили сожаления, воспоминания, сплетавшиеся в бесконечную цепь… Путешествие близилось к концу, приближался момент расставания с Гейбом.
– Ты уж дальше сам позаботься о животных и размещении людей, – попросила Джесси. – Я навещу наших стариков и приготовлю ужин.
– Хорошо. Будет сделано, – отчеканил Гейб. – Встретимся, как только закончу.
Они разошлись: Джесси пошла к Джейн и Лонни, разбивавшим палатку. Взяв в охапку огромный кусок полиэтиленовой пленки, она натянула его на алюминиевый каркас, в то время как Джейн закрепляла петли на боковинах металлическими зажимами.
– Вам, очевидно, покажется не слишком уютно сегодня спать, – Джесси бросила внимательный взгляд на свою приятельницу. – Может быть, вам лучше взять свой чемодан и пойти переночевать в отель?
– Нет-нет, все будет хорошо.
– Мы можем понадобиться Гейбу, – добавил Лонни, избегая смотреть Джесси в глаза. – Идите, занимайтесь собственными делами. На вас сухого места нет.
Джесси развела руками. Лонни выразился очень деликатно. Ей грозила опасность закоченеть до бессознательного состояния.
Настроение Джесси продолжало ухудшаться, когда она подошла к фургону с провизией. Повар разливал горячий кофе по термосам и раздавал банки с мясом под красным перцем по-мексикански, сухое печенье. Джесси запаслась провиантом на двоих и направилась к своей повозке.
Почва размокла, вода собиралась в каждом углублении. Остаться сухим стало заботой каждого. Многие предпочли незаметно выбраться из лагеря и найти приют в отеле при парке, и Джесси не приходило в голову упрекнуть их за малодушие. Ей было жаль помощников шерифа, обязанных нести вахту в любых условиях. Более того, она подумала, что все это мероприятие было задумано зря. Золото можно было отправить в Атланту и машиной шерифа…
Но, слава Богу, завтра все кончится, а пока надо быть осторожной, бдительно следить за мешочком с золотом и ждать, когда похититель проявит себя. О боги, как она устала, промокла, голодна! Джесси поставила термосы и коробки на сиденье повозки и вскарабкалась внутрь. Внутри фургона Джесси расчистила место для своего спального мешка, сдвинув в сторону припасы. Кофе и еду она поместила на крышке ящика с золотом, где держала и фонарь, обнаруженный ею в одном из ящиков. Теперь, с зажженным фонарем, молодая женщина почувствовала себя лучше – в закрытом пространстве удерживались свет и тепло. Еда подождет, а пока надо поскорее избавиться от мокрой одежды.
Джесси достала из рюкзака последнее, что у нее было из одежды, – безразмерную футболку, в которой нередко спала. Стащив с себя мокрое белье, Джесси натянула мягкую хлопчатобумажную футболку прямо на тело, а промокшие кроссовки заменила парой гольфов, достававших до колен. Оставалась вытереть досуха волосы.
Ритмичный шум дождевых капель, падавших на брезент, воспринимался ею как символ одиночества. Может быть, она осталась одна в лагере и даже не знает этого. Джесси была одинока почти всю жизнь, но сейчас это чувство было особенно ощутимо.
Постепенно Джесси выбралась из хаоса мыслей к главному. Поездка заканчивается. Гейб скоро уедет. Она никогда не смела надеяться, что удастся снова разжечь огонь, согревавший прежде их обоих. Тем более что она не использовала в эту встречу ни один предоставленный ей судьбой шанс. Ну почему она не сказала Гейбу о своих сожалениях по поводу того, что оттолкнула его десять лет назад?!
Он тоже любит ее, Джесси знала это. Чувство, некогда согревавшее их, живо, однако они научились его прятать… Особенно Гейб, поживший на чужбине и набравшийся жизненного опыта. Раньше он танцевал под дудку своего семейства, в то время как она выбирала свой путь и самостоятельно принимала все решения.
Так или иначе, теперь он снова уходит. Ей остается только попытаться взять себя в руки и вернуться к прежнему существованию. А пока как-то надо дожить до утра.
Позаботившись о мулах и лошадях, Гейб переговорил по радиотелефону со связным. Встречу назначили после полуночи, чтобы без свидетелей передать мешочек с золотом из рук в руки. Заодно Гейб поставил в известность шефа о своем намерении рассказать Джесси правду о себе, о службе в Бюро расследований. Тогда она перестанет опасаться, подозревая в нем афериста.
Случайно бросив взгляд на свой фургон, Гейб замер. Ему стало не по себе: силуэт Джесси четко прорисовался на брезенте фургона, освещенного фонарем изнутри. Вот она расстегнула рубашку и выскользнула из нее, освободила ноги от тесно облегающих джинсов и через отверстие в тенте положила мокрую одежду на переднее сиденье. Осушив тело полотенцем, она натянула что-то на себя и встала.
Гейб двинулся к фургону и, не отдавая отчета в своих действиях, проник под тент. Повозка качнулась под его тяжестью, и Джесси испуганно вскрикнула. Гейб увидел, как она своим телом закрыла ящик с золотом. В глазах Джесси был испуг, но она храбро сжимала над головой термос, готовая использовать его в качестве оружия. Ее поза напоминала стойку метательницы копья.
– Что ты здесь делаешь, Гейб?
– Я… я…
Что, черт возьми, он действительно делает, пугая ее до смерти?
– Извини, Джесс. Я не хотел тебя напугать. Просто я на мгновение забылся.
– Забылся? Что это значит?!
Она продолжала угрожающе потрясать термосом над головой, хотя выражением глаз больше не напоминала загнанного охотником оленя.
– Понимаешь, я увидел тебя, то есть твою тень, на брезенте и…
– О-о! Ты подсматривал, как я раздеваюсь?!
Ну, можно ли допускать такие оплошности? Почему она не подумала об этом?
– Прости, но все случилось так неожиданно. У меня вдруг возникло такое чувство, будто на всей Земле остались лишь мы с тобой, не считая двух стариков, которым до нас нет дела.
– Но мы ведь не последние обитатели Земли, не так ли, Гейб? Поэтому уходи.
– Джесс! Давай немного поговорим. Раньше мы всегда находили возможность излить друг другу душу, как бы глубоко ни застревали событий. Что между нами происходит?
– Гейб, поверь, я не знаю. Не имею представления, зачем ты здесь и почему кому-то потребовалось посылать мне записки с предостережениями. Не понимаю, чего ты добиваешься, но мои нервы больше не выдерживают.
– Ты получила записки с предостережением?! Покажи мне их!
– Да, только одну, и я… я ее уничтожила.
– Джесси, прости меня. Я должен был быть откровеннее с тобой. Я скоро все расскажу тебе, но пока ты должна верить мне на слово.
Опустив термос, Джесси села. Глаза ее наполнились слезами, губы дрожали.
– Слишком поздно. Ты приехал охранять золото. Тебе не о чем беспокоиться. Золото в целости и сохранности. Уходи, Гейб.
– Но ты же не вышвырнешь меня под такой ливень, – страдальчески протянул Гейб.
Джесси побледнела. Все было против нее – дождь усилился, капли барабанили в тент словно пули. Зато здесь, внутри, было светло и уютно…
– Не вышвырну. Увы, я не способна на такую жестокость. Вот твой ужин, только кофе, может быть, уже превратился в мороженое. Садись.
– Ты не разрешишь мне стянуть с себя эти мокрые тряпки?
– Только если потушишь свет.
Гейб взял свой саквояж, вытащил сухую одежду и задул фонарь.
Джесси закрыла глаза, хотя в полной тьме это было излишней предосторожностью. Впрочем, даже с закрытыми глазами она могла видеть Гейба. Зрение для этого не требуется: образ Гейба сопровождал ее почти всю жизнь.
– Джесс, ты помнишь, как мы в самый первый раз купались обнаженными?
– Нет!
И все же она не забыла. Это произошло в то, первое, лето. Ей исполнилось шесть, ему – десять. Они играли вместе на озере, и тогда их ничуть не смущал вид своих обнаженных тел. Но когда ему стукнуло шестнадцать, начали происходить странные вещи. Голос его ломался, появился пушок на верхней губе и на груди, уже тогда широкой и мускулистой, и Джесси потребовала, чтобы впредь они плавали только в купальных костюмах. Однако тут же возникло затруднение, ибо у нее такового не было. Пришлось обходиться шортами и бюстгальтером. Новшество совпало с едва заметными переменами в их взаимоотношениях. Джесси помнила свои тогдашние чувства: то и дело необъяснимое волнение будоражило все тело двенадцатилетней девочки, и сейчас она испытывала что-то похожее…
– Нет, – солгала она. – Однако я вспоминаю, как мы купались вместе в последний раз. Я понимала, что ты самый красивый из наших парней, и тебе, должно быть, неудобно, что тебя видят с таким гадким утенком, как я.
Гейб хмыкнул:
– Я тогда думал по-другому, но теперь, оглядываясь назад, склоняюсь к мысли, что в твоих словах есть доля правды. Ты, еще почти ребенок, смотрела на меня как на мужчину, и оттого я и впрямь чувствовал себя мужчиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18