Если бы ты не пытался спасти ее, если бы не был так по-идиотски галантен, ты был бы сейчас живым и в моих объятиях. — Грудь ее разрывало от боли, но она продолжала изливать свою тоску и ярость. — Ты был отличным капитаном, Рид. Тебе следовало сохранить свой корабль, каким бы свирепым ни был шторм, какими бы высокими ни были волны. Тебе следовало вернуться домой. Что дало тебе право причинить мне эту боль? Что дает тебе право лежать там в полном покое, пока я переживаю этот ад?
Она замолчала и прижалась к мачте, словно дав выход гневу, истощила все свои силы. Она чувствовала себя маленькой, слабой, опустошенной, но более спокойной, чем была в течение всех этих недель. Казалось, боль, точившая ее изнутри, частично вышла наружу. Неистово рыдая, она медленно спустилась с мачты, проковыляла в свою каюту и провалилась в благословенный сейчас сон.
Дэн и Финли с тревогой смотрели ей вслед. Им было тяжело видеть ее страдания и быть не в состоянии облегчить их. Они могли лишь заботиться о ее насущных потребностях и как можно более внимательно следить за ней. Каждый раз, когда она взбиралась на мачту или стояла, отрешенно уставясь в морские глубины, они замирали от страха. Они понимали, в каком напряжении находилась Кэтлин, опасно балансируя на грани утраты рассудка, когда небольшого толчка было достаточно, чтобы сбросить ее в пропасть безумия.
Оба они знали и любили Кэтлин с детства. Дэн, подобно доброму старому дядюшке, терпеливо учил ее сначала вязать морские узлы, потом премудростям судовождения. В школьные годы Кэтлин пережила период увлечения Хэлом Финли, когда он временно был ее идолом.
Оба плавали под командованием Кэтлин в ее пиратские дни, с готовностью став пиратами только потому, что она их об этом попросила. Они вместе встречали бесчисленные ураганы, участвовали в морских боях, сражались с другими пиратами, вместе попадали в ловушки. Они плавали вместе, сражались вместе, они давали ей советы, защищали ее, беспокоились о ней, смеялись и плакали вместе с ней, едва не лопались от гордости за нее, наблюдали, как она взрослеет, превращаясь в сильную, прекрасную женщину.
Они были свидетелями ее страданий и попыток задавить в себе любовь к Риду в первый год ее замужества. В бессильном отчаянии наблюдали они, как Кэтлин и Рид намеренно снова и снова причиняли друг другу боль. Они разделяли ее гнев, ее боль, ее желание отомстить. Потом они вместе с ней радовались обретенной ею и Ридом глубокой любви, рождению двух ее детей. Теперь они разделяли ее горе, но были бессильны уменьшить его.
В последующие два дня Кэтлин была более спокойной, но и более подавленной, чем раньше. Невозможно было определить, то ли она смирилась наконец с тем, что Рид погиб, то ли еще глубже погрузилась в депрессию.
Кэтлин могла бы объяснить им. Выплеснув свою ярость, она вместе с ней выплеснула и желание бороться. Она впала в состояние полнейшей апатии, безразличия ко всему, рождающее мысли о смерти. Ей хотелось присоединиться к Риду и покончить со своими мучениями и чувством ужасающего одиночества. Ее больше не волновало, будет она жить или умрет. С гибелью Рида ее жизнь лишилась смысла, из нее ушли смех, солнечный свет.
В таком состоянии духа она приказала убрать паруса и лечь в дрейф. «Старбрайт» застыл, покачиваясь на легких волнах. У Дэна едва не перестало биться сердце, когда он увидел, как Кэтлин, сняв башмаки и чулки, встала на поручни. Он вскрикнул, но ни он, ни Финли не успели добежать до нее вовремя. Она прыгнула и, описав безупречную дугу, скрылась в кристально чистой воде. Слезы застилали глаза Дэна. Схватив Финли за руку, он прошептал:
— Она-таки сделала это…
Финли сочувственно потрепал друга по плечу.
— Может, да, а может, и нет. Подождем — увидим. Все равно никто из нас не умеет плавать так, как она, так что спасти ее против ее воли мы не сумеем.
Соленая вода заливала глаза Кэтлин, пока она плыла по освещенной солнцем поверхности моря. Здесь было так красиво, так блаженно тихо. Это было не то грозное, штормовое море, которое отняло у нее Рида. Она всегда любила море, ощущала родство со стихией и теперь решила соединиться с ним навсегда. Занятая своими мыслями, потрясенная окружавшим ее великолепием, Кэтлин не сразу поняла, что что-то было не так. Но нырнув, она ощутила, что вода в тот день обладала какой-то особой упругостью. Она, казалось, выталкивала Кэтлин наверх, и как Кэтлин ни старалась, не могла погрузиться ниже определенной глубины. Кэтлин умела долго находиться под водой, но, когда решила, что исчерпала запас воздуха, никакой боли в легких не почувствовала. Но все же настал момент, когда она ощутила знакомое давление в груди, потребность глотнуть свежего воздуха, и именно в этот момент океан словно подтолкнул ее к поверхности. Она инстинктивно глубоко вздохнула, вновь наполнив легкие кислородом.
Еще пять раз пыталась Кэтлин обрести желанное забвение. Она ныряла так глубоко, как только могла, намеренно выпуская весь воздух из легких, но ее все равно выносило на поверхность, будто кто-то, обвязав веревкой, выдергивал ее из глубины. При последней попытке, когда в глазах стало темнеть и сознание помутилось от недостатка воздуха, ей показалось, что она слышит голоса своих детей.
— Что, черт возьми, я пытаюсь сделать? — спросила она себя, и рассудок возобладал. Она рванулась к поверхности, к жизни. Хватая ртом воздух, она подумала: «Господи! Даже утонуть как следует не могу».
Подплыв к борту корабля, она ухватилась за веревку, брошенную Дэном и Финли, и с трудом вскарабкалась наверх. Друзья схватили ее за руки и втащили на палубу. Лежа на спине, Кэтлин смотрела на них.
— Ты пыталась убить себя, голубка, — упрекнул ее Дэн дрожащим голосом.
— Да, Дэн, — призналась она еле слышно, — но у меня не получилось. Море, судя по всему, не хочет, чтобы я стала мученицей. Оно все время выталкивало меня на поверхность. В последний раз я услышала, как Катлин и Андреа зовут меня. — Слезы навернулись ей на глаза. — Я не могла оставить без внимания их голоса, умоляющие меня вернуться домой. Несправедливо уже то, что они будут расти без отца. Не могу же я лишить их и матери тоже.
— Вот первая разумная мысль за все это время, — хрипло сказал Дэн и откашлялся.
Все трое переглянулись. В их взглядах читалась дружба, преданность и понимание того, как много их связывает. Кэтлин протянула руку.
— Помоги мне встать, Финли, и давай-ка направим корабль к дому. Завернем на Гранд-Тер, заберем Изабел и полным ходом в Саванну. Я вдруг почувствовала непреодолимое желание обнять своих детей.
Изабел, хотя и сильно привязалась к Доминику, предпочла все же вернуться с Кэтлин в Саванну. На острове все вздохнули с облегчением, увидев Кэтлин, поскольку опасались, что, возможно, расстались с ней навсегда.
Радость от того, что она жива, хотя и не до конца оправилась после пережитой трагедии, смягчила разочарование, которое Жан испытал, когда она сказала ему о своем решении сразу же плыть в Саванну. Он понял ее желание видеть детей. Кроме того, необходимо было сообщить Кейт и семье Рида о печальных результатах поисков. Жан всей душой стремился удержать Кэтлин на Гранд-Тер, но он слишком любил ее и потому не стал этого делать. Время и любовь к детям, возможно, залечат рану. Может быть, тогда они снова встретятся, и он найдет способ завоевать ее сердце.
ГЛАВА 11
В первую неделю октября «Старбрайт» прoшел сквозь английскую блокаду и встал на свое месте в доках Саванны. Саванна так и не видела никакие военных действий и ее единственной заботой была английская блокада. Новостей ждали с нетерпением и распространялись они с молниеносной быстротой. В тот период Эндрю Джексон вел кампанию против индейцев-криков. Город праздновал блестящую победу на море, одержанную капитаном Оливером Петти над англичанами — в результате этой победы англичане утратили контроль над озером Эри — и нашумевшую победу «Аргуса» над британским военным кораблем «Барбадос» вблизи Галифакса. В ходе боя английский корвет был захвачен, а его капитан убит.
Возвращение Кэтлин было и радостным и печальным. После почти трехмесячного отсутствия чудесно снова увидеть своих детей. Нельзя было не удивляться тому, как сильно они подросли за это время. Александреа в октябре исполнялось четыре года, так что она уже вышла из младенческого возраста. Даже Катлин в свои два с половиной казался на удивление повзрослевшим.
Кэтлин с изумлением, близким к шоку, обнаружила, что общение с сыном причиняет ей боль. Мальчик был копией отца, и, глядя на него, невозможно было не думать о Риде. Когда сын смотрел на нее ярко-голубыми глазами и улыбался ослепительной хитроватой улыбкой, Кэтлин хотелось умереть, так сильна была ее боль.
При всей любви к своему милому малышу она бессознательно избегала его. Поняв это, она стала заставлять себя проводить с ним больше времени. В конце концов, ребенок не был виноват в том, что как две капли воды походил на отца. Он не был виноват, что Рид ушел на войну и погиб. И все же каждый раз, когда Кэтлин держала на руках сына, каждый раз, когда убирала со лба непокорную прядь его черных волос, сердце ее пронзала боль. Одно время Кэтлин надеялась, что, возможно, она беременна и родит еще одного ребенка от Рида — последнюю память о нем, но теперь она была рада, что эта надежда не оправдалась. Достаточно тяжело было находиться рядом с Катлином.
Андреа не вызывала у нее таких болезненных эмоций. Девочка была больше похожа на Кэтлин, а не на Рида. Ее каштановые кудряшки были по цвету смесью золотисто-рыжих волос Кэтлин и черных Рида. В ее блестящих, бирюзового цвета глазах смешалась голубизна отцовских и зелень материнских. Это были совершенно неповторимые, не похожие ни на какие другие глаза. Если в своих поступках Андреа иногда подражала Риду и между ними было определенное сходство во вкусах и характерах, то в дочери это было не так заметно как в сыне. Кэтлин начала было думать, что постепенно примиряется со своей утратой, вытесняет из души горечь и сожаление, но оказалось, что до этого еще очень далеко. Все вокруг напоминало ей о Риде.
Мэри Тейлор не удивилась, услышав печальный рассказ Кэтлин. Она с самого начала ожидала именно такого исхода, но понимала, что Кэтлин нужны были осязаемые доказательства. Пережив первые самые тяжелые дни и как-то смирившись со смертью сына, Мэри стала договариваться о заупокойной службе. Черный креп и венки вернулись на парадный вход, и на сей раз Кэтлин не протестовала.
Про себя Кэтлин думала, что все — она сама, Мэри, Изабел, Сьюзен, выглядят как вороны в своих траурных платьях, но ей было все равно. На протяжении всей заупокойной службы и панегириков в адрес Рида она сидела бледная, как статуя; она не проливала слез и вообще не проявляла никаких эмоций, словно окаменела в своем горе.
Дядя Вильям и тетя Барбара вернулись из Августы месяцем раньше. Кэтлин с трудом выносила проявляемое ими сочувствие. Это сочувствие вкупе с заботливым, чутким отношением к ней Сьюзен едва не заставили ее пожалеть, что она приехала домой. Они любили ее, а она их, но их жалость угнетала. Вдобавок они прилагали слишком явные усилия, чтобы не упоминать в разговорах с нею имя Рида.
Единственными людьми, с кем Кэтлин чувствовала себя спокойно в эти дни, были Изабел и Кейт. Изабел наконец прекратила постоянно опекать ее, а поскольку она сама была с Кэтлин в поисковом плавании, ей не нужно было ничего объяснять. Она все видела собственными глазами.
Кейт же умела так выспросить у Кэтлин все подробности, что та этого даже не замечала. Кейт говорила обо всем спокойно и откровенно и хотя понимала состояние Кэтлин и тоже сочувствовала ей, не изливала на нее, как другие, удушающих потоков жалости. Кэтлин была уверена, что бабушка любит ее, что в случае необходимости она всегда будет рядом, но Кейт сама была сильной женщиной и не поощряла слабости во внучке.
Дядя Вильям скорее согласился бы, чтобы его побили, чем завести с Кэтлин разговор о завещании Рида, однако сделать это было необходимо и чем скорее, решил он, тем лучше.
— Я и не знала, что он составил завещание, — прошептала пораженная Кэтлин.
Вильям выглядел смущенным.
— Он пришел ко мне, когда решил отправиться воевать. «На всякий случай», так он сказал.
Кэтлин с трудом сглотнула.
— На всякий случай, — как эхо повторила она. Откашлявшись, Вильям разгладил лежавшие перед ним бумаги.
— Аминь. Ну вот, Кэтлин, дорогая, как ты наверняка догадываешься, Чимера завещана Катлину. Ты будешь его опекуном до достижения им совершеннолетия. Щедрые суммы оставлены на нужды Андреа и на ее приданое. Ежегодно определенные суммы будут выплачиваться Мэри и тебе самой. Кроме того, должен заметить, что это совершенно неожиданно, он оставил тебе судоходную компанию. — Вильям недоуменно покачал головой, но Кэтлин прекрасно все поняла. Рид возвращал ей то, что она когда-то отдала ему — судоходную компанию и все фрегаты, которые она унаследовала после смерти отца.
— Милый высокомерный негодник, — прошептала она, подавив рыдание. — Не дай Бог умереть, оставаясь моим должником.
Вильям смутился при виде ее слез.
— Могу я узнать, как ты намерена поступить с компанией и фрегатами? — поспешно спросил он.
— Буду вести дела с помощью Теда, — ответила она без колебаний. — Надеюсь, Теда не заставили беспокоиться за свое положение?
— Нет, нет, это никому из нас и в голову не пришло, моя дорогая девочка. Мы беспокоимся только за тебя. Мы подумали, что, может, для тебя будет проще продать компанию, пусть кто-то другой возьмет на себя ответственность.
Кэтлин цинично засмеялась:
— Возможно, если бы я захотела, я смогла бы продать сейчас с выгодой для себя все фрегаты какому-нибудь каперу, но пока сохраняется блокада, дела в судоходстве идут не блестяще. При всем уважении к тебе, дядя Вильям, саму компанию я, пожалуй, не смогла бы сейчас даже отдать. Нет, я сохраню ее. У меня есть хороший помощник. Торговля наверняка пойдет на подъем после войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54