Откуда ему известно ее имя? Девушка повернулась к своему спасителю.
Рот у него был окружен глубокими, как борозды, складками, а лоб разделял след от шляпы: выше следа кожа была бледной, а ниже — покрыта темным загаром. Мужчина был худ и строен, и Хани сразу отметила, что у него саблевидные ноги наездника. Первой ее мыслью было, что этот человек сошел с афиши, где красовался со «стетсоном» на голове и с «Мальборо» в зубах; правда, для афиш лицо было чересчур уж помятым. Цвет его коротких жестких волос был неопределенным — какая-то запыленная смесь блондина, шатена и рыжего. По виду ему можно было дать сорок с небольшим, хотя ореховые глаза выглядели на миллион лет.
— Откуда вы знаете мое имя? — спросила девушка.
— Я его не знаю.
— Вы назвали меня Хани.
— Так это и есть твое имя?
Глаза у него были добрые, и девушка кивнула:
— Хани Джейн Мун.
— Так вот оно что.
Хани ждала, что мужчина пройдется по поводу ее имени, но он стоял спокойно, ни о чем не спрашивая и просто позволяя себя рассмотреть. Хани понравилось, как он одет: старая джинсовая рубашка, неопределенного цвета брюки, ботинки — все удобное и изрядно поношенное.
— Подойди поближе, — произнес мужчина после небольшой паузы. — Заодно и с мыслями соберешься.
У Хани начала кружиться голова оттого, что она так долго кричала; у нее урчало в желудке, болели пальцы ног.
— Вот это другое дело, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранить достоинство.
Когда он провел ее к нескольким стульям, за которыми находилось некое подобие экрана из светло-голубой бумаги, среди присутствующих раздался ропот, но Хани не обратила на него внимания.
— А не сесть ли нам прямо здесь, Хани? — предложил ее собеседник. — Если не возражаешь, я попрошу парней на время нашего разговора включить камеры.
Джентльмен по имени Росс шагнул вперед.
— Не вижу в этом никакой необходимости.
Спаситель Хани только бросил на него спокойный, холодный взгляд.
— Ты уже неделями занимался этим по-своему, Росс, — произнес он твердым голосом. — И мое терпение истощилось.
Хани подозрительно посмотрела на камеры:
— Зачем нужно включать эти камеры? Вы хотите, чтобы у меня были неприятности с полицией?
Мужчина усмехнулся:
— Полиция придет скорее за мной, чем за тобой, малышка!
— Неужели? С чего бы это?
— Давай-ка лучше я тебя немного поспрашиваю, ладно? — Он кивнул на стул, вовсе не заставляя садиться, а предоставляя ей право выбора. Хани внимательно посмотрела ему в глаза и, не обнаружив там ничего подозрительного, села.
Это было мудрое решение, поскольку ноги ее уже не держали.
— Не скажешь ли мне, сколько тебе лет?
Уже первый вопрос заставил Хани изрядно забеспокоиться. Она внимательно посмотрела на собеседника, стараясь угадать его намерения, но лицо оставалось непроницаемым, как сумка на «молнии».
— Шестнадцать, — призналась она наконец, к собственному удивлению.
— А выглядишь ты скорее лет на двенадцать-тринадцать.
— Я выгляжу мальчишкой, но я ведь не мальчик.
— Мне не кажется, что ты выглядишь мальчиком.
— Правда?
— Конечно. На мой взгляд, ты смышленая и шустрая малышка.
Прежде чем Хани успела спросить собеседника, не покровительствует ли он этим свиньям, сторонникам мужского шовинизма, ей был задан следующий вопрос:
— Откуда ты?
— Из Паксавачи-Каунти, штат Южная Каролина. Живу в парке развлечений на Серебряном озере. В этом парке находятся американские горки «Черный гром». Вы, должно быть, слышали о них. Это самые большие американские горки на всем Юге. А некоторые говорят, что и во всей стране.
— Да нет, кажется, о них я ничего не слышал.
— По правде говоря, может быть, я уже и не живу в парке. На прошлой неделе шериф велел нам убираться.
— Мне очень жаль это слышать.
Его сочувствие показалось Хани столь искренним, что она постепенно рассказала обо всем, что с ними произошло. Поскольку собеседник был так нетребователен и, казалось, деликатно оставлял ей возможность не отвечать на некоторые вопросы, Хани забыла и о находившихся рядом других людях, и о включенных камерах. Забросив ногу на ногу, она машинально потерла рукой болевшие пальцы ног и принялась рассказывать ему обо всем. Хани рассказала о смерти дядюшки Эрла, о «Бобби Ли» и предательстве мистера Диснея. Единственное, что она утаила, было психическое состояние Софи: Хани не хотелось, чтобы собеседник узнал, что в их семье была душевнобольная.
Немного погодя выяснилось, что пальцы ног болят уже не так сильно, но как только Хани начала описывать путешествие по стране, внутри у нее все вновь перевернулось.
— Вы видели мою сестру? — спросила она мужчину. Собеседник кивнул.
— И как вы все только могли не оценить ее достоинств? Как можно было с ней так обойтись? Как по-вашему, она красивая?
— Да, несомненно, она очень мила. Мне понятно, почему ты ею так гордишься.
— Конечно, горжусь! Она красива и мила и пришла сюда, несмотря на то что была напугана до полусмерти!
— Напугана до полусмерти — это еще мягко сказано, Хани. Она не могла даже усидеть перед камерой. Не каждый создан для карьеры на телевидении.
— Она бы все смогла сделать, — упрямо возразила Хани. — Люди могут все, если настроятся как следует.
— Тебе уже давно приходится пробиваться в жизни, размахивая кулаками, да?
— Я делаю то, что приходится.
— Ты говоришь так, словно нет никого, кто бы о тебе позаботился.
— А я сама о себе забочусь. И о семье тоже. Я собираюсь найти нам где-нибудь дом. Место, где мы все сможем быть вместе. И мы не станем рассчитывать на чью-то благотворительность!
— Это хорошо. Никому не нравится жить на милостыню.
Они замолчали. Хани заметила, как иногда двигаются виднеющиеся в полумраке силуэты. Было что-то неприятное в том, как эти люди наблюдают за ней, не произнося ни слова, — просто сидят, словно стая хищников.
— Ты когда-нибудь плачешь, Хани?
— Я? Нет, черт возьми!
— А почему?
— Да что толку плакать?
— Могу поспорить, что ты плакала, когда была маленькой.
— Только сразу после того, как умерла мама. А с тех пор, как только становится туго, я иду кататься на «Черный гром». Думаю, это самое лучшее, что можно получить от американских горок.
— Я не совсем понимаю.
Хани не собиралась рассказывать ему, что чувствует себя на горках ближе к Богу, и просто сказала:
— Горки дают надежду. Они позволяют прорваться через самые страшные испытания в жизни. Мне кажется, они могут помочь пережить даже смерть близких.
Хани отвлек какой-то шум. Она увидела, как за камерами Эрик Диллон хлопнул ладонью по металлической двери и вышел из студии.
Собеседник Хани устроился на стуле поудобнее.
— Хани, я хочу попросить, чтобы ты кое-что сделала для меня. Не думаю, что это будет слишком сложно. По-моему, присутствующие здесь люди многим тебе обязаны. Ты проделала такой большой путь, и самое меньшее, что они могут сделать, это устроить тебя с сестрой на несколько дней в отличном отеле. У вас будет много еды, за вами там присмотрят, а они за все это заплатят.
Хани недоверчиво посмотрела на своего спасителя:
— Да эти люди относятся ко мне не лучше, чем к мухам на тухлом мясе! С чего это они вдруг заплатят за хороший отель для нас с Шанталь?
— Потому что я велю им так сделать.
Уверенность, с которой он это сказал, вызвала у Хани одновременно и зависть, и восхищение Ей захотелось стать такой же всемогущей и чтобы люди точно выполняли то, что она прикажет Хани подумала о сделанном ей предложении и не смогла найти в нем никакого подвоха. Кроме того, вряд ли она сможет вести грузовик обратно в Южную Каролину, если не поест хорошенько и не выспится. Не говоря уже о том, что деньги у них почти кончились.
— Хорошо, я останусь. Но только до тех пор, пока не решу, что готова отправиться в обратный путь. — Мужчина кивнул, и все сразу же вскочили со своих мест. Присутствовавшие шепотом посовещались в углу студии, после чего вперед вышла измученного вида ассистентка, сопровождавшая Шанталь на пробы. Назвавшись Марией, она сказала Хани, что поможет им с Шанталь устроиться в отеле. Мария назвала ей имена и некоторых других находившихся в студии. Женщина с суровым лицом отвечала за распределение ролей и была боссом Марии. Седовласого джентльмена в костюме с галстуком звали Россом Бэчерди — он был одним из продюсеров.
Мария повела ее к дверям студии. В последний момент Хани обернулась и обратилась к своему спасителю:
— Не думайте, что я такая темная. Я вас сразу узнала, как только увидела. Я точно знаю, кто вы такой.
Дэш Куган кивнул.
— А я уже догадался.
Как только дверь за Хани и Марией закрылась, Росс Бэчерди захлопнул свою папку и вскочил со стула:
— Нам нужно поговорить, Дэш. Зайдем ко мне в кабинет!
Дэш похлопал себя по карманам и достал нераспечатанную пачку мятных леденцов «Лайфсэйверс». Выходя из студии вслед за Россом через боковую дверь, он снял с пачки красную ленточку и кружок серебряной фольги. Они пересекли стоянку автомобилей и вошли в низкое оштукатуренное здание, некотором находились производственные помещения и монтажные. Стены располагавшегося в конце коридора захламленного офиса Росса Бэчерди украшали взятые в рамки цитаты и фотографии с автографами актеров, с которыми он работал в течение своей двадцатилетней карьеры телевизионного продюсера. На письменном столе красовалось почти полное ведерко со льдом.
— По-моему, тебя понесло неизвестно куда, Дэш.
Дэш сунул в рот леденец.
— Мне кажется, что раз весь сериал вот-вот полетит в помойку, то не стоит переживать по мелочам.
— С чего ты взял, что сериал полетит в помойку?
— Я не считаю себя гигантом мысли, Росс, но читать умею, и тот предварительный сценарий, который ты так расхваливал, — самая жалкая кучка конского дерьма из всего, что мне приходилось когда-либо видеть. Взаимоотношения моего героя с Элеонор — откровенная глупость. Да и вообще, как могло случиться, что они поженились? И это не единственная загвоздка. Мокрая туалетная бумага выглядит куда интереснее, чем его дочь Селеста. Меня поражает, что люди, называющие себя писателями, могут выдавать подобную чушь!
— Мы же работаем с черновым вариантом, — попытался защищаться Росс. — Поначалу всегда много шероховатостей. Новый вариант будет куда лучше.
Уверения Росса прозвучали неубедительно даже для него самого. Он подошел к маленькому бару и достал бутылку виски «Канадиен клаб». Росс не был большим любителем спиртного, особенно в такую раннюю пору, но проблемы этого чертова сериала взвинтили его нервы до предела. Он плеснул себе немного виски и только после этого, вспомнив, кто с ним в комнате, торопливо отодвинул стакан.
— О Боже! Прости меня, Дэш! Я не подумал.
Дэш несколько секунд рассматривал бутылку с виски, затем положил пачку «Лайфсейверс» в карман рубашки.
— Можешь спокойно пить в моем присутствии. Я уже почти шесть лет не пью и не выхвачу стакан у тебя из рук.
Росс сделал глоток, но ему все еще было не по себе. Прежнее пристрастие Дэша Кугана к бутылке было не менее известно, чем три его женитьбы и более поздние осложнения с налоговым управлением.
В офис заглянул один из техников:
— Что мне делать с этой видеокассетой? Там, где мистер Куган с малышкой.
Дэш был ближе к двери и протянул руку за кассетой:
— Можешь отдать ее мне.
Когда техник исчез, Дэш посмотрел на кассету.
— Вот где находится твой роман, — спокойно произнес он. — Именно здесь. Ее и моя история.
— О чем ты говоришь! Это будет сериал совсем другого рода, если мы примем твою малышку.
— Я в этом не сомневаюсь! Может, тогда это уже не будет таким дерьмом, как сейчас. — Дэш бросил кассету на стол Росса. — Эта девчушка — как раз то, что мы искали, чего нам недоставало с самого начала. Она станет мотором, который раскрутит наше шоу!
— Да послушай, Селесте ведь восемнадцать, и она должна быть хороша собой! Не важно, что твоя кроха сказала о своем возрасте, выглядит-то она не старше двенадцати, и красавицей ее ну никак не назовешь.
— Может, она и не красавица, но в характере ей не откажешь.
— Но ведь ее роман с героем Эрика Диллона — одна из центральных сюжетных линий. А эта девчонка явно не тянет на женщину для Диллона!
При упоминании имени молодого актера рот Кугана брезгливо скривился. Он не делал секрета из своей неприязни к Диллону, и Росс тут же пожалел, что завел этот разговор.
— А вот и второй момент, в котором мы расходимся, — сказал Дэш. — Вместо того чтобы подобрать кого-нибудь ненадежнее, ты отыскал на свою голову смазливого мальчишку с талантом закатывать скандалы и создавать трудности.
Впервые после того как они вошли в кабинет, Росс почувствовал твердую почву под ногами.
— Тот, кого ты назвал смазливым мальчишкой, — лучший из молодых актеров, появившихся в этом городе за многие годы. У «Судьбы» был самый низкий рейтинг среди мыльных опер студии, пока в ней не стал участвовать Диллон, а с ним она за шесть месяцев перешла на первое место!
— Да-а, видел я ее пару раз. Единственное, что он там делал, — это расхаживал туда-сюда без рубашки.
— А он и в этом сериале будет ходить без рубашки! Надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться его сексапильностью, которая, впрочем, не умаляет его таланта. Он сильная и незаурядная личность и далеко еще не исчерпал свои возможности.
— Уж если он настолько талантлив, пусть попытается сыграть более стоящую историю, чем романчик с техасской манекенщицей, демонстрирующей дамское белье, которую вы хотите нанять на роль моей дочери.
— Вся идея сериала…
— Да сама идея сериала ни к черту не годится! Этот истасканный сюжет о втором замужестве никого не тронет, потому что публике никогда не понять, с чего это вдруг заносчивая леди-горожанка и ковбой решили пожениться. И никто не поверит, что любая из тех королев красоты, что ты приводил на пробы, — моя настоящая дочь. Ты не хуже меня знаешь, что я не Лоуренс Оливье. На экране я играю самого себя. Этого как раз и ждет публика. А с теми куколками я абсолютно не сочетаюсь!
— Дэш, эта пигалица нам даже ни строчки не прочитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59