— Если ты уверена, что сможешь, все будет хорошо, — вежливо сказал он.
— Да, не сомневаюсь, спасибо, — в том же тоне ответила я.
Это выглядело абсурдно. Я лежала в его кровати под одеялом совершенно нагая, а разговор мы вели в таком корректном и благопристойном тоне, словно сидели за чаем, любезно передавая друг другу тарелочку с сандвичами.
— Огурцы очень свежие, вы не находите?
— Да, несомненно. Они из вашей теплицы, мистер Ллевелин?
— Да.
— Действительно очень вкусно. Я всегда любила огурцы.
Не подозревая о бредовом диалоге, который прокручивался в моей голове, он поднялся и вышел из комнаты. Своей комнаты. Это стало для меня окончательной реальностью.
Я мгновенно отбросила одеяло и схватила ночную сорочку. Она лежала аккуратно сложенной на краю кровати. Как она всегда лежала на моей кровати. Словно и эта кровать принадлежала мне.
Я оделась, застегнула пуговицы и одернула рукава, чтобы прикрыть запястья. Но этого было явно недостаточно. Будь я даже в дорожном костюме с наброшенной на плечи тяжелой мантильей, все равно этого было бы недостаточно. Я уже никогда не почувствую себя одетой в его обществе. А ведь мне придется сидеть с ним во время еды за одним столом. При мысли об этой сцене мои щеки вспыхнули.
К счастью, у него в комнате не оказалось лампы. Это избавило меня от необходимости смотреть на себя в зеркало при ее свете. И то уже хорошо. Я вышла в коридор. Эдмонд стоял там. В полумраке его лицо едва различалось. Мое, наверное, тоже. Ну и слава Богу! Уловив движение его руки, протянутой ко мне, я поспешно сделала шаг назад.
Тихим голосом, так, чтобы не услышали в соседних комнатах, он извинился за то, что испугал меня.
— Я подумал, что вам понадобится помощь.
— Благодарю, я справлюсь сама.
— Тем не менее, я намерен проводить вас до вашей комнаты.
— В этом нет необходимости. Я смогу найти дорогу сама.
— Простите, но я не буду спокоен, если оставлю вас здесь.
Неужели он думает, что поплетусь назад, в его комнату? Или он хочет побыстрее концы в воду? Здесь я готова, пойти ему навстречу. Он, видимо, опасается, что по пути к моей комнате мне кто-то может повстречаться, тогда пойдут пересуды. А проводив меня, он будет совершенно точно знать, встретился мне кто-либо или нет. В трезвом уме ему не откажешь.
А вот мне как раз не хватало трезвости. Вернее, реальности переживаний. Каждое новое впечатление я воспринимала, как реальность. Затем я как будто просыпалась. Тогда предыдущее впечатление казалось мне сном, а настоящее — реальностью. До тех пор, пока не просыпалась снова. Так я и продвигалась к реальности по ступеням иллюзорности. Ступая по коридору, я не знала, где я нахожусь: во сне или в реальности. Возможно, что проснусь еще раз и обнаружу, что все предыдущее было сном.
Или ночным кошмаром?
Мягко ступая на подушечках пальцев, ни слова не говоря друг другу, мы шли и шли по коридору. Мне хотелось знать, как он меня ощущает: как реальность или как иллюзию. Еще одно обстоятельство не давало мне покоя. Я не могла думать ни о чем другом, кроме длины его шага. И кроме его близости. И кроме теплоты его тела. Когда мне все же удавалось вывести свое сознание за пределы его воздействия, меня начинало терзать яркое воспоминание моего пробуждения. Тогда у меня все холодело внутри, и мое сознание вновь концентрировалось на одном, всего лишь на одном, вопросе. У него осталась в памяти моя нагота?
Целая вечность потребовалась для того, чтобы добраться до двери моей комнаты. Каждая секунда казалась часом. Казалось, в безмолвии тянулись мили. И дни. Увидев, наконец, свою комнату, я еще не верила своим глазам. Еще не могла осознать, что пытке пришел конец.
Эдмонд схватил меня за руку. Его горячая дрожь передалась, моему телу.
— Хил… Мисс, Кевери, пока вы не ушли, вы должны кое-что узнать. Я обдумал это и принял решение.
— Да, мистер Ллевелин.
— Вы не можете оставаться в Эбби Хаус.
— Конечно. Было бы лучше не говорить об этом, вы понимаете. Я придумаю какое-нибудь объяснение. Если оно понадобится. Есть возможность уехать завтра утром с другом Фанни.
— Кого она ожидает?
Его голос вдруг изменился и стал требовательным. Я глупо улыбалась. Улыбку в темноте он не мог видеть, но мог уловить ее в моем голосе. О, Господи, неужели он похоронит мою слабую надежду покинуть его дом хотя бы с видимостью достоинства. Конечно, он не придаст значения тому, что случилось, и позволит мне поступить в какой-нибудь респектабельный дом. А если вдруг придаст? Куда я тогда пойду? И что скажу?
— Так кого она ожидает?
— Какого-то мистера Спенсера. Она сегодня получила от него известие. Завтра он остановится здесь, чтобы побеседовать со мной.
— Боже мой, я совсем забыл о должности гувернантки.
— У вас не было причин помнить. Почему вы должны беспокоиться о моих делах? У вас своих более чем достаточно, чтобы…
— Ерунда! Я обещал нести ответственность, пока вы находитесь здесь. Мне кажется, я плохо обходился с вами.
— Обходились?
— Идите спать, Хилари. Мы обсудим это завтра.
Утро застало меня разбитой, в полном смятении чувств. В голове всплыли последние фразы, сказанные нами с Эдмондом друг другу, и я стала раздумывать над ними. Точнее, над тем, что сказал Эдмонд. И как сказал. Фразу «Я плохо обходился с вами» он произнес с сожалением. А главное, в прошедшем времени. «Обходился». Значит полный провал всяких надежд на новую встречу. Никогда, никогда? Но потом он пообещал обсудить это завтра. То есть, сегодня. Может быть, хоть какая-то надежда есть. А нужна ли она? Вообще, все это нужно ли?
Вниз я не спустилась, и Чайтра принесла мне завтрак на подносе. Ела я намеренно долго, чтобы иметь повод отказаться и от ленча. Хотелось избежать встречи с мистером Ллевелином.
Мистер Спенсер появился сразу же после полудня в экипаже, запряженном парой хорошо подобранных гнедых лошадей. Лошади такие же холеные, как в конюшнях мистера Ллевелина. Они встали как вкопанные прямо перед арочными двустворчатыми дверями. Мистер Спенсер спрыгнул на землю с широкой улыбкой на лице.
Я рассматривала его с балкона. Джентльмен под тридцать, с густыми рыжеватыми бакенбардами и волосами и с правильными, словно вылепленными по эталону, чертами лица. Сверху он выглядел худощавым и маленьким, хотя в действительности оказался крупнее.
Не зная, что за ним наблюдают, мистер Спенсер повернул голову к окнам второго этажа и громко позвал Фанни. Молодой человек мало считается с условностями, подумала я. Только один этот поступок навсегда лишил бы его уважения моего отца.
Но я смотрела на вещи ухе гораздо проще.
Пятнадцать минут спустя Фанни заколотила в мою дверь. Причем, с таким нетерпением, которое не могла бы позволить себе даже невоспитанная прислуга. Но это же Фанни! Она вихрем примчалась наверх и сама нашла меня. Завитушки волос рассыпались по ее лицу, щеки покрыл нежно-розовый румянец. Румянец появился, возможно, в результате ее стремительного подъема по лестнице. А может быть, не только поэтому.
— Скорее; Хилари! — с порога закричала она. — Стюарт ждет тебя, чтобы поговорить.
Она быстро провела меня в переднюю гостиную. Я глубоко вздохнула, втайне надеясь ощутить запах розового масла, но по дороге не уловила ничего, кроме аромата курительного табака и приятного запаха свежего воздуха, плывущего из открытых окон.
Когда мы вошли, мистер Спенсер встал. «Приятно познакомиться с вами, мисс Кевери, — произнес он. — Фанни без конца превозносит ваши достоинства».
Произнеся имя приятельницы, он сверкнул улыбкой в ее сторону, показав при этом пилообразный передний зуб, который немного портил его красивое лицо.
— Очень мило с ее стороны, — сказала я вежливо. — Она была добра ко мне в течение нашего недолгого знакомства.
— Если не считать того, что я тебя чуть было не утопила, — весело добавила она. — С помощью Салли, конечно.
Ничуть не удивившись этому, мистер Спенсер сочувственно засмеялся. И я поняла, что ему самому довелось пережить несколько происшествий, связанных с Фанни.
Что касается меня, то я не винила в своем недавнем несчастье ни Фанни, ни Салли. Виновницей моего происшествия у пещеры была шляпка, которую порывом ветра сорвало с головы и сбросило к пещере.
— Присядем, — предложила Фанни, усаживаясь в обитое кресло, чтобы удобнее наблюдать за происходящим.
Я села на стул с прямой спинкой, оставив диван в распоряжении Спенсера. Он сел, положив ногу на ногу и откинувшись спиной на диванную подушку. Небрежная, не совсем уместная в этой обстановке поза делала его выше пяти футов и восьми дюймов.
— Возможно, вы хотите рассказать что-нибудь о себе, — предложил он.
— Я совершенно без опыта, — сказала я более поспешно, чем следовало бы.
— У нее прекрасные рекомендации, — добавила Фанни.
Я подумала о том, что Фанни не успела меня как следует узнать и судит обо мне, моем характере весьма легкомысленно.
Кивком головы я подтвердила мнение Фанни и вручила мистеру Спенсеру письма, написанные священником и адвокатами моего отца. Письма пришли позавчера. Оба длинные, на нескольких страницах каждое. Они полны заверений в моей надежности, честности и в том, что у меня прекрасный характер. Читая их, я краснела и, вместе с тем, напомнила себе, что никто из этих двух авторов в свое время не пожелал быть ответственным за мое содержание.
Мистер Спенсер бегло просмотрел рекомендательные письма.
— Хорошо, все действительно в порядке. Я думаю, вы как раз та, кто нужен Джейн.
— Естественно, вы хотели бы покопаться в моей подноготной.
— Я не вижу в этом необходимости. Вы убедитесь, что мы с женой простые люди. Только освободите нас от Джейн и мы будем довольны. Она иногда бывает очень надоедлива.
Я ничему не удивилась, вслух ничего не произнесла. Но про себя отметила, что мистер Спенсер не очень-то заботится о своей дочери. Что же касается моих рекомендательных писем, то он просто проигнорировал их. Какой он как человек? Когда я предложила ему покопаться в моей биографии, он посмотрел на меня удивленно, словно такая мысль не приходила ему в голову, и вообще показалась странной. Действительно, он так полагается на мою порядочность или просто спешит сплавить ребенка с рук? А что, если такое понятие как порядочность для него вещь весьма относительная? Как в этом случае могут сложиться наши взаимоотношения?
— Ваши вещи уже собраны? — спросил мистер Спенсер.
— Конечно, нет, — ответила я.
— Мы только вчера получили ваше письмо, — сказала Фанни поспешно. — Надеюсь, вы пожелаете остаться к чаю. В этом случае у Хилари будет время собрать вещи.
— Вполне достаточно будет, — согласился мистер Спенсер. — А как насчет стаканчика бренди для уставшего путешественника.
Повернувшись к Фанни, он лучезарно улыбнулся ей и совершенно забыл обо мне. Вот и хорошо. Я оставила их под предлогом, что мне нужно паковать вещи. Мне так хотелось все как следует обдумать. Сейчас меня волновал главный вопрос: гувернерство у мистера Спенсера это то, что мне нужно? Правильно ли я поступлю, уехав с этим красивым легкомысленным джентльменом, который думает о земных благах куда больше, чем о благе своего ребенка?
Какая жизнь ожидает меня в его доме?
Такую ли жизнь я хотела?
И как ответить на все эти непростые вопросы за оставшееся короткое время?
Я бросилась на кровать и зарылась лицом в мягкие подушки, чтобы ничто не отвлекало меня. Солнечный свет, льющийся через застекленную створчатую дверь, веселые в цветочек обои, блеск полированной мебели — все это с глаз долой! Нужно сконцентрировать свое внимание на решении самого главного сейчас для меня вопроса.
В сознании стремительно пронесся и исчез образ Эдмонда Ллевелина. Он вызвал рой новых вопросов и волну чувств.
С тяжелым вздохом я перевернулась на спину. Сделать выбор было так нелегко. Эдмонд настаивал, чтобы я уехала из этого дома. Причина подвернулась вполне уважительная. Но место гувернантки у мистера Спенсера будет означать, по существу, полный разрыв с Эдмондом. Хочу ли я этого? Кроме того, получив место у легкомысленного мистера Спенсера, я должна быть благодарна ему за то, что пожелал принять меня в свой дом. Это значительно ограничит мою свободу. А кто знает, как поведет себя мистер Спенсер с гувернанткой?
Что ж, кажется все прояснилось. Нужно либо рассчитывать дальнейшие непредсказуемые варианты жизни в доме мистера Спенсера, либо немедленно вернуться в родной Бристоль. Конечно, есть еще один вариант — рассказать всю правду миссис Мэдкрофт и попросить ее отвезти меня в Лондон.
Ни один из этих вариантов меня не устраивал.
Я побрела на балкон и стала оттуда смотреть на холмистую лужайку. Все же очень хотелось разобраться в своих перепутавшихся чувствах. Хотя бы по отношению к миссис Мэдкрофт.
Мне, конечно, не хотелось обидеть мою благодетельницу. Это с одной стороны. А с другой — меня не прельщала перспектива ассистировать ей. Наше пребывание в Эбби Хаус ничего не принесло, кроме нервотрепки. Даже если мы раскроем преступление, все равно не сможем разоблачить убийцу перед органами власти. Власти просто не поверят в @свидетельствие показания призраков и привидений. А если кто и поверит, то к судебному делу это все равно не приложишь. В результате, мы испортим жизнь многим людям, хотя в преступлении виноват только один.
Значит, уехать в Бристоль? Но такой отъезд равносилен возврату в прошлое со всеми его проблемами. Там ничего привлекательного. Я буду лишь обузой тем моим приятелям, которые возьмут меня в свой дом. А отказаться я не могу. В бристольском доме, ведя прежний образ жизни, я не буду чувствовать себя счастливой.
Итак, остается семья Спенсеров? Судя по всему, в ней легкомысленностью и безалаберностью отличается не только хозяин. Сам мистер Спенсер сильно напоминал мне Винни. Не придется ли мне отбиваться от него все то время, пока буду под их крышей? И какая хозяйка дома будет терпеть гувернантку при подобных обстоятельствах? Рано или поздно грянет скандал. Его может устроить как хозяин, так и хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55