– Я сам могу сделать это, если ты отойдешь немного, чтобы я мог встать.
– Как пожелаете, милорд.
Отступив, она встревоженно смотрела, как Эрик, поднимается на ноги. Он закачался, как ветка на ветру, когда стал спускать штаны с бедер. Ему удалось опустить их почти до колен, но, нагнувшись, чтобы продолжить, он потерял равновесие и едва не упал.
Схватив его за плечи, Розамунда помогла ему выпрямиться, потом присела, чтобы снять с него штаны, изо всех сил стараясь не смотреть на его плоть, что было довольно трудно, потому что ее лицо находилось как раз на уровне его бедер. Судя по возбужденному состоянию его плоти, он не так уж сильно пострадал, решила Розамунда. Она помогла, ему сбросить мокрые штаны и положила их на тунику.
– Ну, вот так, – радостно сказала она, выпрямившись. – А теперь ступайте в воду. Окунетесь и сразу почувствуете себя лучше.
– Тебе обязательно быть такой чертовски веселой? – проворчал он, осторожно обходя ее.
– Нет, милорд, но это лучше, чем быть такой ворчливой, что кто-нибудь может пожелать моей смерти.
Его голова дернулась, и он с яростью взглянул на нее:
– Что ты сказала?
– Я? – невинно переспросила она. – Я просто сказала, что от удара у вас, очевидно, разболелась голова.
Он некоторое время смотрел на нее с подозрением, потом повернулся и пошел к реке. Зайдя в воду по шею, он повернулся к ней.
– Я… Что ты делаешь, черт возьми?
Оторвавшись от изучения меча Розамунда слегка приподняла брови и ответила:
– Охраняю вас, милорд.
– Положи его немедленно, пока не порезалась. Мне не нужна охрана.
– Этот удар по голове свидетельствует об обратном, – упрямо заявила Розамунда.
– Который? Тот, что нанес мне неизвестный преступник, или десяток других, которые вы с Шамбли добавили, спасая меня?
Розамунда несколько минут молча смотрела на него, потом медленно кивнула.
– О чем ты думаешь? – настороженно спросил Эрик.
– О том, что наш враг наверняка охотился за вами.
Он прищурился:
– Почему?
– Ну, – пожала она плечами, – я вежлива и приветлива со всеми, кого встречаю.
Эрик от неожиданности опешил:
– Что?! А я, значит, нет?
Выражение лица Розамунды было более чем красноречивым, и Эрик даже немного обиделся за столь плохое мнение о нем.
– У меня голова болит, – напомнил он ей в качестве оправдания, и Розамунда сдержанно кивнула.
– Ну, тогда она болит у вас каждое утро.
– Да, только не одна и та же голова, – раздраженно пробормотал Эрик, плескаясь в воде.
– Что такое? – спросила Розамунда с берега.
– Ничего, – проворчал он в ответ, вздохнул и стал мыться. Оба некоторое время молчали, потом Розамунда спросила:
– Как вы полагаете, мы встретим вашего отца по пути в Лондон?
– Нет.
Отец вернулся в Берхарт на следующий день после прибытия королевского посланника. Он тоже должен был присутствовать на коронации Ричарда и отправился домой, чтобы сделать необходимые приготовления и забрать с собой старшего сына и дочерей.
– Но мы встретимся с ними в Лондоне, да?
– Несомненно.
– А какие у вас сестры?
Эрик пожал плечами:
– Сестры как сестры.
Розамунда невольно улыбнулась, потом сказала:
– Если они хотя бы немного похожи на вашего отца, то они мне понравятся.
– Тебе нравится мой отец, да?
– О да, он напоминает мне аббатису. Она очень похожа на него – мягкая, с тихой речью, с некоторым лукавством. Но, Боже, как она вспыльчива! А отец вспыльчив?
– Да, – сказал он и взглянул на Розамунду с некоторым любопытством. Как она успела так много узнать о его отце, если они едва обменялись несколькими вежливыми фразами? – Значит, он напоминает тебе аббатису, – пробормотал он, подумав, что ему просто не терпится рассказать об этом отцу. Он подозревал, что тому не очень понравится сравнение с женщиной, какое бы положение она ни занимала. – А Шамбли напоминает тебе кого-нибудь?
– Да, – медленно кивнула она. – Сестру Констанцию. Она была одной из самых молодых монахинь, и у нее такое же острое чувство юмора, как у лорда Шамбли.
– Сестра Констанция… – Эрик усмехнулся. – А остальные?
– Остальные, милорд?
– Да, например, Смизи.
– О, это легко. Он очень похож на сестру Юстасию. У него, возможно, не так много знаний, как у нее, но он так же добр к животным.
– А как насчет меня? – спросил он, медленно направляясь к берегу.
Розамунда растерянно заморгала:
– Вас?
– Да. Я напоминаю тебе монахинь из аббатства?
– О нет, милорд!
– Нет? – Брови его приподнялись, когда она так горячо возразила ему, и он даже остановился в воде. – Никого?
Поморщившись, она покачала головой:
– Нет, да это и невозможно, ведь вы мой муж.
– Ну и что?
– А то, что вы мужчина.
Эрик растерянно хмыкнул:
– И мой отец тоже, как и Смизи.
– О да, наверное, – произнесла она с сомнением. – Но я не думаю о них как о мужчинах. Ну, то есть я знаю, что они мужчины, но на самом деле не думаю о них. Они просто… люди, – растерянно закончила она;
Эрик зачарованно смотрел на нее, понимая, что ему необходимо слышать такие слова.
– Ты объединяешь аббатису, моего отца, Смизи и Шамбли в одну большую группу – люди… Но обо мне ты думаешь как о мужчине.
– Не просто как о мужчине, но моем муже. О единственном мужчине.
– Единственном, – повторил он.
Покраснев, она кивнула.
– А что отличает меня от «людей»? – с любопытством спросил он.
Его брови приподнялись, когда ее взгляд резко опустился чуть ниже его талии.
– Это есть у всех мужчин, – с раздражением сказал он.
Она вздернула подбородок, спрыгивая с валуна.
– Меня это не касается, милорд. Меня волнует лишь то, что есть у вас. Потому что он мой.
Эрик вздрогнул:
– Твой?
– Ну конечно, – нетерпеливо сказала она. – И я не понимаю, почему это вас удивляет. Вы отдали мне себя в браке, а я отдала себя вам. Все ваше – мое, и наоборот, и это тоже. И позвольте мне сказать вам, милорд, – решительно добавила она, – я не настолько наивна, чтобы ничего не знать о прелюбодеянии. И хотя я во многом терпелива, но если я когда-нибудь только услышу, что вы делили вот эту мою собственность с кем-то другим, я непременно отрежу ее и водружу на каминную полку.
–А вот и мы. – Шамбли буквально ворвался на поляну. – Одежда для вас обоих.
– Я переоденусь в палатке, – заявила Розамунда, выхватывая у него из рук платье. – Надеюсь, вы присмотрите за моим мужем и он будет в безопасности.
– Конечно, – согласился Роберт, недоуменно глядя вслед Розамунде, когда она решительно зашагала к лагерю. – Я, кажется, пришел не вовремя?
– Хм… – Эрик рассеянно посмотрел на друга, и ело губы расплылись в глупой улыбке. – Нет, нет. Она думает о тебе как о «людях».
– О, наверное, это хорошо, – не очень понимая, сказал его друг.
– Да. А я для нее мужчина.
– Ты и есть мужчина, – сказал Шамбли, совсем не понимая, что за чушь несет Эрик.
– И она хотела водрузить мою плоть на каминную полку, – радостно заявил Эрик, быстро натягивая штаны, принесенные Робертом.
Тут Шамбли замер и осторожно спросил:
– И что, это хорошо?
– Да. Это означает, что она неравнодушна ко мне.
– Понятно, – медленно кивнул Шамбли. – Ну, если ты гак считаешь… Думаю, Розамунда вряд ли осмотрела рану у тебя на голове…
– Что? – Эрик нахмурился и выхватил тунику из рук друга. – Голова у меня в порядке.
– Конечно, – согласился Роберт и. задумчиво кивая, последовал за Эриком, который схватил меч я устремился к лагерю.
Глава 17
Вздыхая, Розамунда расхаживала взад-вперед по отведенной для них с Эриком комнате.
Они прибыли ко двору накануне, и тогда Розамунда была этому рада. Несмотря на то что она ни на минуту не отходила от мужа с тех пор, как он едва не утонул, произошло новое нападение. Но не на него. Это было невозможно теперь, когда они были начеку. Однако в последний день их путешествия враг, очевидно, отчаявшись, подложил иголку под седло Блэка.
План был очень тонко продуман. Пока седока не было, Блэк вел себя нормально, но едва Эрик вскочил в седло, толстая игла вонзилась коню в спину, и он встал на дыбы.
Эрика выбросило из седла, но, к счастью, он упал на епископа Шрусбери, иначе бы просто погиб. И конечно, никто не вздел чужака возле лошадей, и снова они не смогли обнаружить покушавшегося.
Так что все с большим облегчением вздохнули, достигнув Вестминстера, особенно епископ. Он довольно сильное ушиб голову, когда Эрик рухнул на него. Бедный епископ даже и не подозревал, что творится с конем Эрика, и поэтому был не готов к тому, что на него обрушится такой вес. Остаток пути священник был довольно раздражителен, и Розамунда решила, что его беспокоит голова. Он отправился в свою комнату, как только они прибыли, и даже не вышел к ужину.
Воспоминания о первом вечере при дворе заставили Розамунду горестно вздохнуть. Каким же испытанием он оказался для нее! Едва они сели за стол, Эрика кто-то позвал, и, извинившись, он направился к какому-то мужчине, оставив Розамунду одну. Через несколько минут рядом с ней усадили темноволосую красавицу с белоснежной кожей, с лица которой не сходило выражение крайнего презрения.
Почувствовав что-то общее с девушкой, поскольку обе они на время остались одни, Розамунда имела глупость начать беседу и тут же пожалела об этом. Женщина была рада показать весь запас своего высокомерия, с презрением отмечая и ее милое, но простое голубое платье, и неуложенные волосы. Когда она заявила, что Розамунде нужно сменить горничную, та простодушно ответила, что у нее нет горничной. После этого женщина вообще перестала сдерживаться в выражениях. Розамунда испытала настоящее облегчение, когда наконец почувствовала на плече руку Эрика и тот сказал:
– Как видишь, Делия, моя жена так прекрасна, что ей не нужно прилагать тех усилий, без которых другие женщины чувствуют себя словно голыми. И никакая горничная не смогла бы сделать Розамунду прекраснее, чем ее сотворил Господь.
На душе у Розамунды потеплело, и она благодарно взглянула на мужа. И только когда она повернулась к своей мучительнице и увидела, как та побледнела, как поджались ее тонкие губы, тогда Розамунда вспомнила это имя: Делия. Это ведь та самая невеста, что разбила сердце Эрику, поняла Розамунда, молча наблюдая, как женщина, презрительно хмыкнув, встала и поспешила прочь.
– Прошу прощения, – сказал Эрик, усаживаясь рядом, и Розамунда с удивлением взглянула на него.
– За что, милорд? Это ведь была не ваша вина.
– Да нет, я виноват, по крайней мере частично. Я должен был купить тебе красивые платья, и твой отец велел мне сделать это. И мне следовало позаботиться о горничной. – Он с досадой покачал головой. – У меня же две сестры. Не понимаю, как я мог забыть об этом.
– Мне не нужна горничная, – тихо ответила Розамунда. – У меня ее никогда не было и сейчас не нужно. Даже если бы вы купили мне новые платья, и тогда бы эта женщина нашла в них изъяны. Она показалась мне очень озлобленным и неприятным человеком. Мне кажется, ей нравится обижать людей.
– Да. – Эрик улыбнулся, услышав эту оценку. – И ты поняла это буквально через несколько минут. А я знал ее всю жизнь и не понимал этого до тех пор, пока не полюбил тебя.
Когда Розамунда улыбнулась и сжала его руку, он недовольно нахмурился:
– Я только что признался, что люблю тебя, жена. И ты даже не удивлена? Тебе нечего на это сказать?
Брови Розамунды слегка приподнялись при виде его огорчения.
– Но я уже знала, что вы любите меня, милорд. Почему же я должна удивляться?
– Ты знала? – сердито нахмурился он. – Откуда ты могла это знать? Я и сам не знал, пока не произнес это вслух.
– Я поняла это, как только вы перестали ревновать меня ко всем, после случая у реки. Вы больше не ворчали на тех, кто улыбался мне, или…
– Ты поняла, что я люблю тебя, потому что я перестал ревновать? – поразился Эрик ее рассуждению, но Розамунда убежденно кивнула:
– Конечно. Это означало, что вы стали доверять мне, милорд. А это было последнее препятствие, которое вам нужно было преодолеть. Я вам уже нравилась, вы желали меня, ценили мои способности и хотели, чтобы я была рядом. Оставалось только научиться доверять.
Когда он растерянно покачал головой, она нежно погладила его по щеке:
– И я поняла это, потому что тоже полюбила вас.
Мгновенно успокоившись, Эрик накрыл ее руку своей и улыбнулся:
– Твой отец был очень мудрым человеком.
– Да, – согласилась она, и ее глаза наполнились слезами. – Он преподнес мне замечательный подарок – вас.
– Нет… – Замолчав, Эрик раздраженно оглянулся, когда его кто-то толкнул, усаживаясь рядом, а потом спросил: – Ты правда очень голодна?
– Мой голод может утолить только муж, – хрипло прошептала она.
Сжав ее руку, Эрик расплылся в широкой улыбке, встал и потянул ее за собой. Когда они оказались в своей комнате, слова больше были не нужны. Их слившиеся воедино тела подтвердили те, что уже было сказано.
Однако, предаваясь приятным воспоминаниям, Розамунда сейчас не столько радовалась, сколько тревожилась.
Вздохнув, она снова посмотрела на дверь. Она проснулась рано, как всегда, но вместо того, чтобы встать и отправиться вниз, она осталась в постели, наблюдая за спящим мужем. Розамунда смотрела на него так долго, что одних взглядов было уже мало, и она не смогла удержаться и погладила сперва его щеку, шею, потом ее рука скользнула по его груди. Эрик проснулся к тому моменту, когда ее рука спустилась еще ниже, и показал ей, как, оказывается, приятно дождаться его пробуждения.
Еще одним благом оказалось то, что он был уже, как ни странно, далеко не так ворчлив. Тем утром, когда они наконец заставили себя встать и отправиться в трапезную, Эрик был просто сама любезность.
Но хорошее настроение мужа сохранилось лишь до конца завтрака. Когда они уже собрались уходить, к ним подошел Шамбли и сообщил, что Ричард согласился дать Эрику аудиенцию и немедленно примет его. Эрик велел Розамунде отправляться в их комнату.
Розамунда неохотно подчинилась. Она была уверена в том, что муж попросил Ричарда принять его в надежде, что ему удастся понять, был ли причастен принц к нападениям сначала в Гудхолле, потом по пути в Лондон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37