В гостиной погас свет. Хлопнула дверь ванной, зашумела вода в унитазе. Потом она услышала, как в спальне Джои шлепнулись на пол его ботинки.Она закрыла глаза, и в ту же минуту голос Джои заставил ее их открыть.– Эй, мам?– Да?В дверях замаячил его силуэт. Он стоял, поникший, и тусклый свет, падавший из коридора, высвечивал взъерошенную ею копну его волос.– Мне жаль… я понял, что напугал тебя, – сказал он. – Я не думал, что ты… что ты так… так переживаешь за меня. Я не хотел… поверь.У нее сдавило горло.– Подойди ко мне, – попросила она.Он обогнул кровать и подошел к тому краю, где она всегда спала, не посягая на место Билла, хотя оно и было ближе к двери. Ли вытащила из-под одеяла руки, и Джои присел, склонившись к ней.– Я люблю тебя, – сказала она, обнимая его. – И это самое важное. Если бы я не любила тебя, мне было бы все равно, где ты и чем занимаешься.– Я тоже тебя люблю, мам.Она почувствовала, как рассасывается ком, застрявший в горле.
Кристофер позвонил на следующий день, сразу же после утренней службы в церкви.– Как Джои? – спросил он.– У нас был разговор, и мы все выяснили.– Я был уверен, что все уладится. Потому и ушел.«Поразительно, сколько же доброты и чуткости в нем», – поразилась Ли. Прошлой ночью, уже лежа в постели, она долго думала о Кристофере, восхищаясь его душевной щедростью. В самые трудные минуты он неизменно оказывался рядом. Обращаться к нему за помощью стало для нее естественной потребностью, и она уже не представляла своей жизни без него. Мало того, что прошлой ночью он примчался по первому зову, – он и сегодня утром позвонил, искренне переживая за нее и за Джои.– Кристофер, не знаю, как я могу отблагодарить тебя за вчерашнее. Я забыла, как тяжко одной воспитывать подростка. Когда я вчера увидела тебя возле нашего дома, я испытала…Оказалось, не так-то просто выразить, что она чувствует.– Что? Что? – подталкивал он ее к откровенности.– Огромное облегчение. Знаешь, когда можешь переложить на кого-то часть своих забот… Ты всегда появляешься тогда, когда нужен… Словно по мановению волшебной палочки. И мне становится так спокойно, когда… когда ты рядом. Я знаю, что, наверное, злоупотребляю твоей добротой… но твое присутствие рядом… значит так много для меня, Кристофер.– Но, Ли, для меня это тоже… не просто так… Я счастлив, когда нужен вам.На линии воцарилось молчание, скрывавшее великое таинство: они вступали в волнующий мир любви.Первым нарушил молчание он.– Все это время я думаю о вас. Не могли бы мы увидеться сегодня? Может, позавтракаем, с Джои, разумеется, где-нибудь…В ее ответе звучало отчаяние:– Извини, Кристофер, но у нас сейчас Ллойд. Я пригласила его на обед.– Возьмите его с собой. Я буду только рад.Через стеклянную дверь Ли видела, как Ллойд в гостиной заинтересованно читает воскресную газету, а Джои погружен в видеоигру.– Хорошо. Я попытаюсь.Она позвала:– Ллойд? Джои? Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать с Кристофером?Джои, с утра уже принаряженный, возник в дверях. Упоминание о еде, как всегда, оживило его.– Да, конечно… где?Она зажала рукой трубку.– Не могу же я спрашивать его где, – прошептала она. – Это неприлично.Из гостиной раздался голос Ллойда.– Я не против.Она сказала в трубку:– Они оба согласны, и я тоже. Возвращаю своего цыпленка в холодильник до завтрашнего ужина…Он засмеялся.– Как насчет «Эдинбурга»?– Я там никогда не была, но слышала, что это чудное местечко.– Я заеду за вами через полчаса.В загородном клубе «Эдинбург» их усадили за столик у окна, из которого открывался вид на заснеженные площадки для гольфа. В центре зала располагалась буфетная стойка, стилизованная под дельфина; от нее в разные стороны расходились столики всевозможных размеров, за которыми завтракали семьи. Дедушки и бабушки, родители, дети – три поколения встречались здесь за воскресным завтраком – все нарядные, жизнерадостные и бодрые. Их четверка – она, Кристофер, Джои и Ллойд – тоже выглядела вполне посемейному. Ли на миг вообразила, что они с Кристофером – супружеская лара, решившая провести воскресный завтрак за столиком ресторана, среди таких же, как и они, счастливых пар. Прошлой ночью они вместе пережили инцидент с Джои, и вот сегодня они здесь, в этом уютном ресторанчике, радуются жизни, забыв о горестях.Она сидела напротив Кристофера, слушала, как он рассказывает Ллойду о служебных собаках; потом Ллойд предался воспоминаниям о черном ньюфаундленде, который жил у них на ферме, когда Ллойд был еще мальчиком. В беседу встрял Джои с очередным детским анекдотом – на этот раз о собаке, которая обгрызла нижнее белье своих хозяев в самых пикантных местах.Все рассмеялись. Подошла официантка с кофе.Ллойд сказал:– Я, пожалуй, не откажусь еще от кусочка итальянского пирога.Джои подхватил:– Я тоже, дедушка. Но сначала – пудинг с карамелью.Они отправились к буфету. Ли с Кристофером молча проводили их взглядом.– Мне нравится Ллойд, – сказал он.– Мне тоже.Кристофер вновь устремил свой взгляд на женщину, сидевшую напротив. Она тоже не отводила от него глаз, в которых, как ему показалось, сквозило восхищение. А может быть… Он боялся этому поверить… и любовь.– Ваш муж был похож на него?– Да, отчасти. Но Биллу не хватало терпения, он бывал слишком резок в своих суждениях. Наверное, он унаследовал это от матери.– Как-то странно слышать это от вас.– Почему бы?– Вы как-то сказали мне, что у вас был идеальный брак.– Ну и что? Идеальный брак вовсе не подразумевает, что идеальны супруги. Просто это означает, что они снисходительно относятся к недостаткам друг друга.Он задумался. Потом спросил:– А со свекровью вы, выходит, не очень-то ладили?– Нет, почему, у меня с ней были прекрасные отношения. Но она была слишком рассудительна. Когда умер Билл, она считала, что я сумасшедшая – не расплатилась за дом, получив страховку. Она считала, что мне не следует учиться, ввязываться в свой бизнес – что, если он провалится, и все такое. Потом, когда Сильвия решила оставить свою работу в бухгалтерской фирме и присоединиться ко мне, Рут заявила, что ничего хорошего из этого не выйдет. Две сестры, каждый день на работе вместе… она думала, что очень скоро мы просто опостылеем друг другу. Но у нас все сложилось удачно. У каждой из нас свои обязанности, и каждая занимается своим делом. Сильвия – коммерцией, я – оформлением композиций.Джои вернулся с тарелкой, полной всевозможных лакомств, и тут же принялся их уплетать.– Эй, Кристофер, угадай-ка! – пробурчал он с набитым ртом.– Что?– Через месяц мой день рождения, мне исполнится пятнадцать. А это значит, что я могу получить водительские права.– Вот твоей маме прибавится волнений…Подошел Ллойд, и разговор перешел на другую тему.Наконец Кристофер взглянул на часы.– Мне очень жаль, но уже половина второго, и мне через час надо быть на перекличке.Джои заволновался.– Я успею съесть еще кусочек какого-нибудь десерта? Я так и не попробовал того шоколадного торта с орехами.– Иди возьми, – разрешила мать, – только быстро. Заверни с собой в салфетку.Следя за тем, как он поспешил к буфетной стойке, Ли заметила:– Бездонная бочка.И, посмеявшись, все дружно встали из-за стола.Крис отвез Рестонов домой. Они поблагодарили его, и Ллойд сказал, что, пожалуй, и ему пора ехать: он устал, да к тому же дома его ждет воскресный кроссворд. Он уехал вслед за Крисом.Остаток дня Ли провела за упаковкой рождественских подарков и приготовлением попкорна, слушала стереозаписи рождественских мелодий, любовалась серыми сумерками за окном, легким снегопадом. Ближе к вечеру раздался стук в дверь, и она вновь увидела на пороге Кристофера – на этот раз в форме, с неизменной рацией, подвешенной к поясу.– Привет, – удивилась она, открывая ему дверь. – Что случилось?Он протянул ей завернутый в салфетку кулек; сквозь тонкую бумагу проступало большое жирное пятно.– Джои забыл у меня в машине свой шоколадный пирог.– О, спасибо, – сказала она и, взяв из его рук сверток, понесла его на кухню.Он последовал за ней и остановился возле стола, оглядывая неприбранную кухню. Но этот беспорядок не имел ничего общего с грязными комнатушками его детства. Беспорядок, царивший здесь, на этой кухне, был такой уютный, домашний.– Упаковываете подарки?– Да начала было, но бросила. Спина страшно разболелась. Хочешь чашечку кофе или еще что-нибудь?– Нет, спасибо. Боже, что я вижу?Она проследила за его взглядом и не смогла сдержать улыбки, увидев, как по-детски тычет он указательным пальцем в сладкие кукурузные шарики.– Как что? По-моему, это попкорн. Хочешь попробовать?Он красноречиво поднял брови.– Угощайся.Пока она убирала со стола рождественскую фольгу, он развернул упакованный в розовую бумагу кукурузный шарик и впился в него зубами.– Ммм… – Кукуруза завязла в зубах, и ему пришлось долго жевать, чтобы отодрать ее. – Это вы сами делаете?– Ага. Семейная традиция.– Ммм…Он облокотился о кухонную полку и аппетитно жевал попкорн, следя за тем, как она убирает со стола, протирает его тряпкой, ставит на середину вазочку с рождественской композицией. Затем она взялась за щетку и принялась подметать пол. На ней были голубые джинсы и широкий пуловер, на котором сияла надпись: «Без ума от Миннесоты!». На ногах белые носки – не слишком чистые, как обычно, и у сына. Все время, пока она суетилась, наводя порядок, он вспоминал, как целовал ее на диване в прошлый вторник.– А где Джои?– Отсыпается за прошлую ночь. Он с обеда не высовывает носа из своей комнаты.Кристофер отложил кукурузный шарик, облизал пальцы, подошел к ней сзади, взял из ее рук щетку и отставил в сторону.– Идите-ка сюда, – сказал он и провел ее за руку в рабочий отсек кухни, куда нельзя было заглянуть из коридора. – Мне не удалось сделать это сегодня утром, и я с тех пор сам не свой.Он обнял ее и поцеловал, стоя среди разбросанных повсюду бутылок из-под сиропа, грязных чайников, аппарата для приготовления попкорна, среди шуршащих под ногами обрезков лент и оберточной бумаги. Она не оказала ни малейшего сопротивления, обвила руками его шею, прижалась к его груди, защищенной бронежилетом. Первый поцелуй был легким и коротким, почти дружеским. Но потом губы их раскрылись, они оба поддались искушению и вскоре слились в долгом сладострастном поцелуе. Его руки, проскользнув под свитер, заскользили по ее голой спине. И, даже когда затрещала рация, он лишь на мгновение убрал руку, чтобы приглушить звук, не прерывая поцелуя.– Это тебя? – прошептала она, не отрывая губ от его рта.– Нет.И они продолжали любовную игру, пока не почувствовали, что это становится опасным.Она слегка отстранилась от него, не размыкая рук.– Оказывается, такое наслаждение обнимать кирпичную стену, – поддразнила она.– На дежурстве мы обязаны носить их, – сказал он, кивнув на свою бронированную грудь. – Но, если захотите обнять меня без этого жилета, назначьте лишь день и час. Я к вашим услугам.– Вторник, семь вечера. Джои обычно ходит в кино на долларовые сеансы.– Не могу. У меня дежурство.– Среда, семь вечера. Джои не пойдет в кино, но – какого черта! – давай удивим его.– Не могу. Дежурство.С блуждающей улыбкой на лице, она почти повисла на нем.– Ну и кавалер. Женщина назначает тебе свидание, а ты сочиняешь отговорки.– Как насчет вторника, в полдень? На ленч?В голове у нее почему-то пронеслось: «детский утренник».– Ты серьезно?– Хм. Что-нибудь легкое, чтобы потом не отяжелеть. – Он многозначительно хмыкнул, все еще продолжая поглаживать ее теплую мягкую спину. Она стояла, уткнувшись подбородком ему в грудь.– О'кей, договорились, – перевела она дух и выскользнула из его объятий.
Слово прочно засело в сознании. Неужели именно так все и произойдет? На «утреннике»? Интересно, он с таким же волнением, как и она, ожидает этого свидания? Боится ли сложностей, которые непременно возникнут потом? Мучают ли и его неопределенность ситуации, неуверенность в том, что произойдет, когда их уединению ничто не будет мешать?Во вторник утром, перед тем как выйти из дома, она окинула себя в зеркале оценивающим взглядом. Боже праведный, ей ведь предстоит любовное свидание – в самый разгар дня! А как еще объяснить ее тщательные сборы на работу! Зачем это ей вдруг понадобилось брить ноги, душиться, чистить ногти на руках с таким ожесточением, что после этого саднит кожу? И брить подмышки, надевать лучшее белье и новые колготки без затяжек под брюки?Неужели она собиралась снимать их?Нет, конечно же, нет! Но мало ли что…Утро тянулось медленно. После последней композиции из сушеного вереска пальцы ее выглядели так, будто их окунули в краску. Ближе к полудню, перед тем как покинуть магазин, она зашла в ванную и долго терла их, потом обильно смазала кремом с сильным запахом миндаля. Освежила помаду на губах, расчесала щеткой волосы.– Сил? – позвала она, пройдя в помещение склада. – Я, может быть, немного задержусь. Ничего?– Нет проблем. Я буду здесь. До встречи.Когда припарковывала машину на стоянке около дома Кристофера, поднималась на его этаж, стучала в дверь, ее ни на минуту не покидало ощущение, будто она совершает нечто недопустимое, достойное осуждения. Хотя, что в этом особенного? Просто у нее встреча с мужчиной за ленчем.И все-таки она не могла избавиться от дрожи и, когда он открыл дверь, от волнения все время нервно поправляла волосы.– Привет.– Привет.Да, щеки, пожалуй, могли бы полыхать чуть меньше.– Вы все-таки пришли. А я до самой последней минуты сомневался.– Почему?– Не знаю. Просто не был уверен, и все.Он отступил на шаг, и она вошла в квартиру, сбросила у двери сапоги, он помог ей снять куртку и повесил ее на вешалку.– Вы голодны? – спросил он.– Как волк. Что у нас на ленч?– Сандвичи с яичным салатом и томатный суп-пюре.– Я его обожаю! И яичный салат тоже.– Что ж… все готово. – И он указал на кухонный стол. – Осталось лишь разлить суп. Садитесь.Тарелки были из ее старого зеленого сервиза. Сандвичи – пухлые, толстые ломти пшеничного хлеба – были щедро смазаны яичным салатом, на срезах проступали красные завитки кудрявых листьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52