https://wodolei.ru/catalog/vanni/Jacob_Delafon/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Лошади топтались на месте, дрожа от холода. А снег уже прекратился. Высоко вверху, в морозном воздухе, маленькими блестками мерцали звезды: они казались теперь совсем крошечными точками, как будто съежились от холода.
Тео уселась в сани, и Джозеф устроился рядом с ней. Лошади помчались вперед, весело позвякивая бубенцами.
– До свидания! Счастливого пути! – Большая часть гостей возвратилась в дом, но Аарон все стоял, с непокрытой головой, и, сжавшись от холода, следил за санями, пока они не скрылись из вида, повернув за угол.
Полозья саней плавно скользили по только что выпавшему снегу в направлении порта. Аарон заказал для них отдельную каюту на нью-йоркском корабле и сообщил об этом Джозефу лишь перед началом их прощального вечера.
– Теодосия так любит Ричмонд-Хилл, – объяснял он зятю, – и поэтому я позаботился о том, чтобы вы могли отправиться туда немедленно. Для нее будет удобнее, если вы поплывете на корабле, даже если лед на реке задержит вас ненадолго. Путешествия по суше в это время года – слишком суровое испытание для нее, а уж остановки в тавернах абсолютно исключены.
Таким образом, Джозеф понял, что весь их медовый месяц пройдет в соответствии с заранее составленным планом. Он принял это как должное, без каких бы то ни было возражений, признавая, что это благоразумно и избавляет его от многих хлопот. Но он был ошеломлен, когда вошел в просторную и удобную комнату, которую заказал Аарон, обнаружив, что она совершенно не похожа на те каюты, которые можно увидеть на любом корабле. На полу лежал турецкий ковер, а доски стен были чем-то покрыты, а потом побелены и сверкали изумительной чистотой. В каюте было два кресла, а на закрепленном столе, располагавшемся рядом с койками, красовался огромный букет роз.
Теодосия нарушила воцарившееся молчание, негромко вскрикнув от восторга:
– Какое великолепие! Я никогда не думала, что хоть одна каюта может выглядеть так, как эта! Это ты все устроил? – Он сердито замотал головой.
– Нет, – и после минутной паузы добавил: – Я полагаю, это сделал твой отец.
Она подошла к печке, сняла перчатки и протянула озябшие руки поближе к огню.
Конечно же, все это устроил ее отец. Кто же еще способен потратить столько сил и средств, лишь бы ей было так хорошо и удобно? Кто бы еще догадался прислать ей эти розы, тот единственный сорт, который можно достать среди зимы.
Джозеф бросил свою накидку на одно из кресел и с несчастным видом уставился в спину ни о чем не догадывавшейся Тео. Он почувствовал, что очень сердит на Аарона за эту предусмотрительную заботливость. Это просто какая-то досадная и смешная нелепость – начинать семейную жизнь в будуаре, обустроенном тестем! Но помимо этого в глубине его души засело беспокойство, причину которого он никак не мог уловить.
Сейчас, а затем и в Ричмонд-Хилле, он размышлял о преданном послушании Тео своему отцу. И часто, когда они были втроем, он чувствовал себя не в своей тарелке, когда она с отцом замыкались в собственном мирке, наверное, по-своему прекрасном, но который он не понимал и поэтому слегка обижался на них.
Конечно, не следовало бы расстраиваться по поводу такой замечательной вещи, как любовь между отцом и дочерью, особенно когда она настоящая – тогда это просто непреходящая и истинная ценность. Раньше он часто убеждал себя, что все изменится, как только они с Тео поженятся. Тогда Тео просто механически перенесет свое искреннее восхищение, свою чуткость, любовь и заботу с отца на своего нового господина. Девушки всегда так поступают.
Он и раньше рисовал в воображении картину их свадебного вечера, видя мечтательные, застенчивые и сияющие глаза Тео, проливающие слезы, возможно, лишь по причине расставания с отцом. И вот теперь они снова должны будут встретиться с Аароном, да еще так скоро! А он мечтал остаться вдвоем, вдали ото всех!
Тео же ни смущалась, ни плакала. С начала церемонии венчания до настоящего времени она сказала лишь несколько слов, и то только для того, чтобы выразить свое восхищение убранством каюты, к чему он не имел ни малейшего отношения! Эта каюта напоминала ему театральные декорации, и потому все казалось обманом! Он чувствовал себя в этой обстановке очень неуютно.
Тео продолжала отогревать руки у печки. Она казалась ему абсолютно неприступной: эта благовоспитанная, вежливая маленькая незнакомка.
Он услышал, как с палубы, расположенной у них над головой, доносится топот матросских ног. Шесть колоколов зазвонили где-то, затем закричали: «Поднять паруса!», и за этой командой последовал мягкий толчок, означавший, что судно отчаливает от берега. Корабль заскрипел всеми деревянными частями.
Он прокашлялся и заметил:
– Мы… мы уже плывем.
– Да, я тоже так думаю, – ответила она, по-прежнему не двигаясь.
Он подошел к ней.
– Не хочешь ли ты снять шляпку и накидку? Здесь довольно тепло.
Она послушно развязала ленты под подбородком. Он помог ей снять плащ и повесил его на крючок у двери, стараясь растянуть эту процедуру. Он все больше и больше чувствовал себя неловко. К черту все это! Они поженились, она безумно хороша, и она – его жена! Он так мечтал об этой минуте. Он помнит те ночи в Каролине, когда он беспокойно метался в постели, сжигаемый желанием обладать ею. Ради любви к ней он даже не заходил в публичные дома в Чарлстоне, куда так усиленно старались заманить его друзья.
Но сейчас он не испытывал никаких чувств. Ее бледное, застывшее маленькое личико с огромными горящими глазами, как… как у лунатика, даже пугало его. Он даже не представлял, как смог бы заключить ее в объятия, такую застывшую и холодную, похожую на одну из мраморных статуй, которые стоят у него в саду.
И все-таки это была их первая брачная ночь. В такую ночь мужчина должен действовать уверенно и решительно, не обращая никакого внимания на холодность невесты.
Джозеф с большим трудом сделал несколько шагов, пересек каюту и уставился в непроглядную тьму иллюминатора. Один или два огонька мелькнули на берегу; прыгающее пламя огромного костра медленно проплыло у него перед глазами, осталось позади, потом исчезло из вида совсем, и снова наступила кромешная тьма. Судно мягко скользило вниз по течению. Толчки почти не ощущались. Душа его наполнилась беспричинным страхом, который его мучил с детства и теперь беспокойно закрался в сердце. Наконец, он собрался с духом и обратился к Тео, стараясь скрыть нахлынувшие чувства.
– Я собираюсь выпить глоток глинтвейна, – резким голосом произнес он, хмуро посмотрев на Тео, как будто она запрещала ему это, – если я, конечно, найду здесь кого-нибудь, кто приготовит его.
Теодосия повернула в его сторону свою маленькую головку, брови ее взметнулись вверх, а глаза холодно взглянули на него.
– Алексис, как вам известно, ожидает ваших приказаний в салоне, наверху. Вам нужно лишь позвать его. Он готовит отличный глинтвейн.
Ну конечно, Алексис! И как он только позабыл об этом. Ведь его тесть позаботился обо всем, даже прислал своих слуг. Джозеф вскочил вдруг в ярости, резко распахнул дверь и закричал:
– Алексис!
Негр уже бежал к нему.
– Да, сэр. Слушаю, сэр.
– Я хочу выпить глинтвейна. Да пошевеливайся, черт побери!
Алексис поклонился с чувством собственного достоинства, в каждой клеточке его тела сквозило возмущение. Аарон обращался со своими слугами с неизменной добротой и вежливостью. Негру не понравилось поведение мистера Элстона, но он заметил, что жених – несчастен. Он даже посочувствовал ему, но еще больше пожалел мисс Тео. Ведь в мужья ей достался тупоголовый бык, да вдобавок со скверным характером.
Он вернулся спустя несколько минут, неся чашку с дымящимся глинтвейном, источающим аромат лимона, портвейна и мускатного ореха. Тео опустилась в кресло и теперь, подперев подбородок руками, любовалась розами. Элстон прислонился к дальней стенке, хмуро уставившись на ковер. Поскольку он даже не взглянул на вошедшего Алексиса, тот молча поставил напиток с двумя фарфоровыми чашками на деревянную скамью и, поклонившись, исчез.
Джозеф зачерпнул дымящуюся горячую жидкость.
– Вам следует составить мне компанию, – приказал он твердым голосом. – Мы должны выпить за нашу свадьбу.
– Конечно, – Тео взяла чашку и сделала маленький глоток. Джозеф выпил свою одним залпом, налил еще одну, осушил ее и наполнил третью.
«Это не может быть реальностью, – подумала Тео. – Я, должно быть, сплю. Скоро я проснусь и увижу, что лежу в чистой постели в Ричмонд-Хилле. Отец сейчас спустился вниз в библиотеку. Он, как всегда, немного опоздает к завтраку и не даст мне выпить вторую чашку чая. Зато после завтрака мы поедем гулять по парку; привязанная к столбу Минерва будет дожидаться меня, приветливо помахивая хвостом и встречая ржанием. Наш пруд покроется тонким льдом, а вербы на опушке леса будут сверкать инеем, а позади них – я увижу – Гудзон! Моя прекрасная река! Но сейчас я ведь тоже на Гудзоне!»
Она вернулась к действительности, испытав легкий шок, хотя мысль, что она плывет по любимой реке, немного успокоила ее. Река мягко качала ее на своих могучих волнах; волнах, которые текли – неподвластные времени, – не останавливаясь и не поворачивая вспять.
Мерни. Короткое, резкое имя, которое она никогда не произносила даже мысленно. Оно причинило ей острую боль. Все эти месяцы она гнала от себя воспоминания, связанные с этим именем. Она яростно отбросила их от себя и теперь.
«Все произошло не так, как я ожидала, – подумала она. – Не было ничего таинственного и волшебного в том, что уже произошло. Все было обычно и неинтересно: как и говорил отец. Я никогда не должна думать об этом больше. Так как Время и Река принесли меня сейчас сюда, ничего не вернуть, как бы я ни хотела этого».
– Что должно случиться, то и происходит, и ничего нельзя вернуть назад, – донесся до Тео негромкий шепот вечной Реки.
– Тео!
Она медленно оглянулась и встретилась взглядом с глазами Джозефа. Вино придало ему смелости. Он быстро пересек комнату и грубо схватил ее за плечи.
– Поцелуй меня! – приказал он, а его дрожащие пальцы принялись ощупывать корсет ее платья.
Потрясенная таким поведением, она отпрянула назад и упала в кресло. Она вся сжалась в комок и с отвращением, которое отразилось на ее лице, вырвалась из его рук. Она в ужасе застонала:
– Нет, пожалуйста, не надо…
Лицо его побагровело.
– Что с тобой? Ты же моя жена! Ты выглядишь как… – пробормотал он надтреснутым голосом, почти совсем невнятно.
– Ты выглядишь так, будто ненавидишь меня. – Он уронил руки и опустился перед ней на колени. Тео вжалась в кресло, стараясь отодвинуться от него как можно дальше. Его прерывистое дыхание наполнило каюту.
– Тео, – голос его ломался. Он глубоко вздохнул. Ее сердце бешено колотилось, готовое выскочить из груди.
Он казался нелепым: этот опустившийся на пол, большой пыхтящий зверь, враг, дикое животное. Внезапно его лицо изменилось. Его губы скривились, как у маленького ребенка, который был несправедливо наказан и не понял, за что именно. Глаза его, с недоумением и отчаянием, смотрели на нее. Теперь он уже не был врагом и диким зверем, а всего лишь – несчастным мужчиной, разуверившимся в собственных силах. От жалости к нему у нее сдавило горло, и в это мгновение она поняла, что то, что было грубой демонстрацией мужественности, на самом деле являлось лишь попыткой скрыть свой страх.
– Бедный Джозеф, – прошептала она.
Он осторожно посмотрел на нее, не веря тому, что она сказала. Ее глаза наполнились слезами, она улыбнулась ему сочувственной улыбкой взрослой женщины, женщины-матери.
Они еще не были близки; их души не были тесно связаны между собой. Но они уже начинали понимать друг друга. Одинаково беспомощные – две частички, принесенные рекой жизни в одно место и время для того, чтобы быть вместе. И в счастье, и в горе они должны быть вместе, не заставляя страдать один другого и причинять друг другу боль. Она закрыла глаза, протянула к нему руки и прижала его голову к своей груди.
IX
Четвертого марта Теодосия и Джозеф прибыли в Вашингтон, чтобы присутствовать на инаугурации президента Джефферсона. Они пробирались сквозь оживленную и возбужденную толпу, собравшуюся в здании Конгресса США, толкаясь и вытягивая шеи, стараясь что-нибудь разглядеть.
Аарон, облаченный в роскошный костюм из черного шелка, как член президиума Сената произнес короткую блестящую речь, посвященную новому президенту и его вступлению в должность, всем собравшимся, а также Главному судье, который должен был привести президента к присяге. Долговязый, неряшливый, небрежно одетый, Джефферсон возвышался над ним; и не одна только Тео, а и многие представители Сената понимали, что Аарон гораздо больше подходит для этой высокой должности.
«Как это несправедливо, – с горечью подумала Тео. – Ведь на этом месте должен бы быть мой отец. Почему люди так слепы и так глупы?»
Хотя Аарон придерживался точно такого же мнения, но ни другу, ни врагу он никогда не показал того разочарования, которое постигло его, когда стали известны результаты голосования.
Аарон был опытным игроком-политиком, и если одна дорога для него закрывалась, то его природный оптимизм помогал ему сразу же найти другую. Он не стал президентом, не добрав всего один голос избирателя. Это может свести с ума – да. Президентство его не состоялось, но он принял это как должное, с присущим ему самообладанием, и уже строил планы на будущее. Ведь будут еще другие выборы, откроются другие возможности для блестящих успехов в этой огромной и непоследовательной стране.
Его оптимизм заразил и Теодосию. В течение трех дней, что она с Джозефом провела в Вашингтоне, принимая участие во всевозможных церемониях, присутствуя на приемах, банкетах и парадах, у нее не было времени думать о предстоящем вскоре прощании с отцом. За прошедший месяц она смогла уже как-то приспособиться к своему замужеству. Она больше никогда не теряла того материнского сострадания к Джозефу, которое открыла в себе в их первую брачную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44


А-П

П-Я