https://wodolei.ru/catalog/unitazy/uglovye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

– Элизабет! – споткнувшись, он упал возле нее на колени. – О Боже, можешь ли ты простить меня? – Лицо его было искажено от горя. – Я, должно быть, сошел с ума. О моя дорогая, скажи, скажи мне, что ты прощаешь меня.Он положил голову ей на колени и заплакал. Элизабет потрепала его красивые густые волосы.– Шш… – зашептала она. – Шш… Все хорошо. Я понимаю.Тело ее ныло от боли, а сердце разрывалось от сочувствия к Лукасу. Так сильно он страдал только однажды, когда она потеряла сына. Для него это так много значит. «Он страдает гораздо сильней, чем я», – сказала себе Элизабет.Удары колокола напомнили ей, что из парка вот-вот вернутся Хэтти и Кэтрин.– Пойдем, Лукас, – сказала она. – Я помогу тебе подняться по лестнице. Тебе лучше полежать в постели до ужина. Я побуду с тобой. Пойдем, милый. Кэтрин не должна видеть, что ее папа так расстроен.
Колокола церкви Святой Троицы торжественно звенели, когда Джо и Эмили Саймонсы появились в дверях. Гости, приглашенные на свадьбу, бросали вослед молодым лепестки роз, пока они шли к карете. Эмили запуталась в длинном шлейфе подвенечного платья, и Джо поддержал ее, обняв за талию.– Спасибо, Джозеф, – с благодарностью сказала Эмили.Симмонс помог жене войти в карету.– Черт побери, золотко, – рассмеялся он. – Муж должен ведь на что-то годиться.Период помолвки оказался для Симмонса весьма счастливым. Отец Эмили открыл будущему зятю вход в давно манивший его мир, и вызывающе жестокие манипуляции, которые происходили в нем, обостряли ум и заставляли кровь кипеть в жилах. Теперь он почувствовал себя хозяином собственной жизни, цели, которые он себе наметил, сделались достижимыми.Помимо прочего, он научился относиться к Эмили с симпатией. Счастье не превратило ее в красавицу, но она стала менее робка, и с ней можно было беседовать. Ему не надоедало слушать ее мелодичный голос, даже когда она рассуждала о вещах, ему неинтересных.Однако такое случалось редко. Эмили была умной молодой женщиной и старалась угодить мужу. Внимательно прислушиваясь к словам мужа, она поняла, что все его интересы в основном сосредоточены на бизнесе. Делами она не интересовалась, но могла разделить увлечение мужа музыкой. Один вечер в неделю он, вместе с семейством Эллиот, обязательно посещал Метрополитен Опера. В оперу он был влюблен. Эмили постаралась изучить все об операх, которые они слушали, даже о тех, которых не было в репертуаре Метрополитен. Она стала гидом для Джо. Когда они оставались вдвоем, она даже тихонько напевала знакомые арии; ее звонкий, непоставленный голос, заявлял Джо, не уступал голосам профессионалов, Эмили оценила комплимент и приняла его, хотя понимала, что Джо сильно преувеличивает. Она всем сердцем любила Джозефа, как она его называла. Он был принцем, который спас ее из заточения.Джо распознал этот дар любви, который Эмили предлагала ему, и оценил как сокровище. Никто прежде не любил его так. Благодарный ей за это, он также старался сделать ее счастливой, что было нетрудно. Ее счастье, отражаясь в нем, заставляло и его почувствовать себя счастливым.В особняке Эллиотов толпились гости, в гостиных яблоку негде было упасть. Молодоженам на следующее утро предстояло отправиться в свадебное путешествие по Европе – это был подарок тетушки Эмили, миссис Долтон. Когда они прибыли в люкс на Пятой авеню, где им предстояло провести брачную ночь, Джо тактично предложил разойтись по отдельным спальням.– Я знаю, ты устала, Эмили. Я думаю, мы еще долго будем мужем и женой.По растерянному выражению на лице новобрачной он понял, что ошибся. В эту ночь они спали мало. Несколько часов Джо держал Эмили в своих объятиях, прежде чем она окончательно перестала бояться, и затем брак был осуществлен. После этого он еще долго успокаивал ее, заверяя, что в дальнейшем любовь не будет связана с физической болью.Вернувшись через полгода с континента, оба уже привыкли к состоянию супружества, и им было легко друг с другом. В Европе они пересмотрели все великие оперы. Эмили накупила нарядов, которых ей хватило бы до конца дней, а Джо понял, что его первоначальное неприятие жизни путешественника было неверным. Путешествовать не так уж и плохо, понял он, если неудобства поездки с тобой делит близкий тебе спутник. 43 Молодая чета Саймонсов вернулась в Нью-Йорк в октябре, лучшем месяце в году для этого города. В воздухе разливался бодрящий холод, пробуждающий жизнедеятельность и увеличивающий скорость жизненного водоворота.– Я чувствую, – объявил Джо жене, – что мне хочется повсюду ходить, хочется заниматься делами. Я люблю этот город. Все здесь куда-то торопятся, спешат; мне это сродни.Он кинулся в бурный поток Уолл-стрит с такой увлеченностью, что Эмили почти не видела его. Однако это мало ее беспокоило. Она наблюдала за строительством и отделкой их собственного дома, шато из известняка во французском стиле, который должен был находиться на Пятой авеню напротив недавно заложенного Центрального парка. Строительство было грандиозной затеей, но Эмили не робела. Внимание Джо в течение полугода придало ей уверенности в себе. Она разговаривала с архитекторами, торговцами антиквариатом, садовниками с жесткой властностью, которая отличала ее отца. К маю дом был закончен, вплоть до трубы из золотых пластин в выложенной зеленым мрамором ванной. О доме говорил весь Нью-Йорк; обеду с танцами, которым ознаменовалось новоселье, были посвящены огромные отчеты в газете «Метрополитен».Джо принимал комплименты с искренним восторгом. Хотя он и подчеркивал, что все полномочия были предоставлены Эмили, нельзя было не почувствовать удовлетворения деловым успехом, благодаря которому и стали возможны такие траты. Его имя уже сделалось известным в деловых кругах.И это имя было – Симмонс. Эмили он объяснил, что это ради удобства произношения. Людям легче читать слово, если его произношение совпадает с написанием. Эмили согласилась с ним не задумываясь; она соглашалась со всем, что бы муж ни сказал и ни сделал.Но на самом деле он не задумывался об удобствах других, Джо Симмонс было его настоящим именем. Сейчас он стал самим собой, и это только способствовало успеху. Он не нуждался теперь ни в каких ухищрениях вроде вымышленного аристократизма. Если в толпе мелькала рыжеволосая девушка, его сердце болезненно сжималось, но он научился жить с этой болью. К тому же Джо был слишком занят, чтобы предаваться сожалениям. Чарлстон остался далеко позади. И все, что связано с ним, тоже. Ему хотелось так верить. Прошлое с каждым днем становилось все туманней.
– Какого черта твой брат посылает половину жалкой прибыли этому заморышу, этому белому отребью Симмонсу? – Лукас захлопнул дверцу шкафа, из которого только что достал пиджак, и сунул руку в рукав.Элизабет притворилась, что не замечает его гнева, и уронила шпильку, которую пыталась воткнуть в шиньон. Она уже привыкла к вспышкам Лукаса и знала, что самое разумное – молчать. Казалось, взаимоотношения между ними улучшились. Он больше не бил ее – даже когда они узнали, что жена Стюарта снова ждет ребенка, тогда как Элизабет безуспешно пытается забеременеть.«Хотелось бы мне знать, что случилось с Джо Симмонсом», – подумала она. Последнее время Лукас усилил гневные нападки на Джо, косвенно выражая недовольство Пинкни, который не желал увеличивать объем добываемой породы. Он узнал о данном компаньону слове, когда попросил Пинкни увеличить ему жалованье и шурин вынужден был отказать.– Он, наверное, умер, и юрист прикарманивает деньги, – возмущался Лукас. – А я хожу в костюме с протершимися локтями. Ты долго еще будешь собираться? Или ты думаешь, что поезд подадут прямо к дому?Элизабет вколола последнюю шпильку и объявила, что готова. Они отправлялись в Саммервиль на крестины. У Стюарта снова родился мальчик, его назвали Когер, в честь дедушки Генриетты, который мирно скончался в феврале.Поездка продолжительностью в час привела Элизабет в восторг. Это была ее первая поездка по железной дороге с тех пор, как она себя помнила. Ехать в поезде было куда приятней, чем в недавно купленной коляске, которой лихо правил Лукас. Так как они были на людях, Лукас был чрезвычайно предупредителен с женой и весело улыбался Пинкни. Он всегда был очарователен на глазах у чужих. Все подруги завидовали Элизабет, глядя на галантного, красивого Лукаса; они считали ее счастливицей.Элизабет стала строить догадки о семьях, которые знала. На крестинах она вглядывалась в Стюарта и Генриетту, пытаясь представить, какова же их жизнь на самом деле. Дом их был маленьким и невзрачным, несмотря на великолепную мебель, которую дала Стюарту Джулия. Генриетта не была хорошей домоправительницей, это было видно по замызганной одежде ее служанки и зарослям сорняков на клумбах вдоль тенистой веранды. Но Стюарт, казалось, не обращал на это внимания; и Элизабет заметила, что он обихожен не хуже любого мужчины: рубашка безукоризненно свежая, ботинки сияют, сигары и виски под рукой, возле кресла. Может быть, я мало заботилась о Лукасе, корила себя Элизабет. Она видела, что Генриетта и Стюарт неподдельно счастливы. Чем больше она наблюдала за ними, тем больше убеждалась в этом. Нельзя было не заметить, что муж для Генриетты на первом месте. Маленький Стюарт на втором. Когер был и вовсе маловажной персоной, а на последнем месте стоял дом. Элизабет со стыдом вспомнила, как она «верховодила» Пинкни и Джо. Даже если они вспоминали об этом с любовью, само словцо было отвратительным. Она делала молчаливое обещание себе и Лукасу, что переменится.По дороге домой она положила начало своей новой жизни. Пинкни предложил зайти к Энсонам, так как их дом всего через квартал от железнодорожной станции. Элизабет хотела отказаться, так как Кэтрин чихала и ей не терпелось добраться до дома. Но она прикусила язык, предоставив решать Лукасу. Когда он согласился, Элизабет сделала вид, что довольна.Дверь открыла Люси. Элизабет не видела ее несколько месяцев, и она была потрясена ее видом. Люси сильно похудела, прическа была испещрена седыми прядями. Однако на глазах Элизабет Люси преобразилась: помолодела и похорошела. Это случилось, когда она увидела Пинкни.Элизабет мельком взглянула на брата и заметила ту же перемену. Она изумилась. Раньше она даже не подозревала, что эти двое любят друг друга. Она была ослеплена юношеским предубеждением, что они для этого слишком стары, как все подростки, она была слишком занята собой. Теперь ей двадцать один год, и она уже три года замужем. Ее давно можно считать взрослой.«Я заметила это только потому, – сказала себе Элизабет, – что весь день наблюдала за Стюартом и Генриеттой. На какое-то время я перестала думать только о себе». Сознание собственной вины стало еще тяжелей.– Я так рада, что вы все пришли, – сказала Люси, провожая их в гостиную. – У меня прекрасные новости. – Она торопливо закрыла окно, через которое доносились крики постояльцев Джулии Эшли, и дернула за шнур колокольчика. – Посидите, пожалуйста. Я велю Эстелл принести чай и скажу мистеру Джошуа, что у нас гости. Он будет очень рад.Элизабет почти не слушала, о чем ведется разговор. Пораженная своим открытием, она наблюдала за Люси и Пинкни. Привитые ей хорошие манеры побуждали ее участвовать в разговоре: привычно улыбаться, вежливо отвечать, но мысли ее были заняты другим. Она ловила обрывки беседы. Будущее маленького Эндрю определилось… Цитадель осенью вновь откроется, и его примут… Да, он будет военным, а не юристом. Служба в армии – дело, достойное джентльмена. Для Эндрю это лучше, ведь он не склонен к занятиям наукой. Эндрю-старший без изменений… Легкий удар, наверное, трудно сказать… Сейчас спит… Письмо от Лавинии… Нед стал президентом банка…Элизабет рассказала о Когере и крестинах и вновь вернулась к своим наблюдениям. То, что она заметила между Люси и Пинкни, было так прекрасно, что ей хотелось плакать. Они не сказали и не сделали ничего, что выходило бы за рамки дружеских взаимоотношений, и другим они уделяли больше внимания, чем друг другу; они не позволили себе ни единого интимного слова или взгляда. И все же их будто коснулась некая магия, невыразимая забота и нежность, которые изливались на все и вся вокруг. «И я хочу этого», – молча заклинала Элизабет. Она взглянула на Лукаса. Глаза их встретились, и он улыбнулся ей. В сердце Элизабет вспыхнула надежда. «Возможно, так и будет, если я буду стараться, – подумала она. – Возможно, со временем так и будет, ведь Пинни и Люси гораздо старше».
Элизабет, не оставляя своих надежд, старалась быть покорной. Какое-то время ей казалось, что Лукас стал счастливей и отношения между ними улучшились. Когда они переехали на остров, он почти все вечера проводил с ней, а не в городе. Элизабет поверила, что ее усилия вознаграждены. Каждый вечер после ужина они гуляли вдоль берега, а по выходным Лукас отправлялся с ней и дочерью купаться. Кэтрин было уже три года, она была пухленькой, веселой девчушкой; смех ее напоминал журчанье воды, а когда она плакала, ее личико не краснело и не становилось отталкивающим. Это была миниатюрная Мэри Трэдд.– Слава Богу, – говорила Элизабет, – что она пошла не в Эшли. Волосы темные, значит, веснушек не будет.Сама Элизабет постоянно тревожилась из-за этого. Лукасу ее веснушки не нравились, он все время напоминал ей, что надо прятаться от солнца.Однако время шло, и одно разочарование сменялось другим. Элизабет все не беременела. В октябре они вернулись в город, и Лукас заставил ее пойти к доктору. Элизабет пошла, хотя ей казалось чрезвычайно унизительным говорить о подобных вещах с мужчиной, тем более знакомым. Доктор Перигрю уехал, и все теперь лечились у доктора Джима де Уинтера, который приехал из Огасты, когда женился на Китти Гурден, подруге детства Элизабет. Джим был значительно старше, и он был прекрасным врачом, однако Куперы постоянно виделись с ним как с обыкновенным знакомым. После посещения его кабинета Элизабет наверняка будет чувствовать себя затруднительно, общаясь с ним и даже с Китти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82


А-П

П-Я