– Послушай, Констанс...Кухню залил ослепительный свет. Майя зажмурилась, потом осторожно глянула сквозь щелочки глаз. Сонный мужчина в дверях сделал то же самое, заслоняясь рукой. Лампы дневного света шли на кухне по всему периметру стен.Аксель был в одних пижамных брюках. Светлые волосы, подчеркивая очертания грудных мышц, сходились на животе и исчезали под присобранным поясом, таким свободным, что брюки держались, должно быть, только благодаря округлостям ягодиц.Майя испугалась, что у нее выскочат глаза. Она не могла их отвести, хотя считалось, что беременность прекращает выработку соответствующих гормонов. Ни один пылкий, безалаберный и артистичный южанин не имел такой потрясающей грудной клетки. Откуда же она у бизнесмена?– А нельзя сделать потемнее? – взмолилась Майя, отчаянно жмурясь.Аксель вторично щелкнул выключателем. Свет померк вдвое. Вместе Констанс и Майя напоминали застигнутую врасплох сказочную пару – Дюймовочку и беременную фею с растрепанной гривой кудрявых темно-рыжих волос. Аксель вгляделся из-под ладони. Переливчатый шелк ночной рубашки ослеплял почти так же, как и проклятые лампы. Анджела никогда не носила зеленого. Где Констанс откопала эту рубашку? Должно быть, все это сон.– Что вы двое делаете на кухне посреди ночи? – опасливо осведомился Аксель.Вообще говоря, середина ночи давно миновала, он это знал наверняка, потому что как раз тогда вернулся домой. В предутренний час, на фоне всей этой стали и фарфора, Майя напоминала букет полевых цветов.– Я зашла налить стакан молока.– Ложись, Констанс! По субботам тебе не нужно в школу.Дочь упрямо выпятила нижнюю губу. Аксель с надеждой посмотрел на учительницу, но та, сияя, как майское утро, наливала в чашку молоко. Судя по всему, она не признавала стычек, перепалок и выяснения отношений, а потому ужом выскальзывала из любой мало-мальски щекотливой ситуации, укрываясь за щитом улыбки.– Хочешь молока? – спросил Аксель у Констанс в попытке последовать примеру Майи.– Я хочу тост! – отчеканила девочка. Чтобы понять этот намек, не требовалось вдумываться. Аксель снова взглянул на рыжую цыганку. Та ставила молоко в микроволновку и улыбалась ослепительнее прежнего. Ее губы казались нежными и свежими, как розовый бутон. Интересно, на каком она месяце? На восьмом, не меньше. Аксель живо представил себе роды на клинически чистом кафельном полу его кухни, потер щетину на подбородке и попытался собраться с мыслями. Довольно и того, что его занесло на кухню полуголым.– Тост будет на рассвете. Иди в постель и дай мисс Элайсем спокойно выпить молока.– Я тоже буду молоко, – быстро сказала Констанс, опускаясь на кухонный стул.Он был глуп, когда мечтал, чтобы она разговорилась. Куда спокойнее, если ребенок держит рот на запоре! Аксель с мольбой посмотрел на Майю. Как ей удается выглядеть невиннее восьмилетней девочки?– Ладно, – вздохнул он, – спокойной ночи. Констанс, слушайся мисс Элайсем.Пропади пропадом весь женский пол! Аксель покинул кухню, предоставив этих двоих друг другу. Пусть пьют свое молоко, а ему надо выспаться.Стоило прикрыть за собой дверь, как на кухне раздался дружный смех. Женщины! От них только голова кругом!
Несколько часов спустя Майя уже не смеялась. На руках у нее счастливо мурлыкал Малдун, а перед ней, как истукан, стоял полисмен. Его синяя форма интересно гармонировала с желтой лентой ограждения и черными буквами «вход воспрещен».Ну и ладно, думала Майя, смигнув слезы. Ей не впервой оставаться без крыши над головой. Обидно только, что она уже научилась считать этот дом своим, по крайней мере временно, до выхода Клео на свободу.– Это для вашей же безопасности, мисс! – говорил полисмен. – Здание снесут, и, честно говоря, туда ему и дорога. Настоящая мышеловка! Кто-нибудь может здесь проститься с жизнью.– Почему снесут? В доме остались произведения искусства! – Голос приобрел рыдающие интонации. Майя перевела дух. – Ручная работа, единственные экземпляры – получается, что люди трудились зря! Если все эти вещи погибнут...– Что делать! – философски заметил человек в форме, явно не проникаясь ее проблемой.Майя вспомнила любимые игрушки Мэтти, разносортную мебель Клео – все, что по крупицам накапливалось годами, – и не удержалась от слез. Чайный сервиз! Заварной чайник! Тяжелый металлический шар разобьет их одним ударом. В это невозможно было поверить.Майя крепче прижала к себе Малдуна. Должен существовать какой-то путь к каменному сердцу человека в форме. Или такого пути нет и представитель власти всегда приходит как палач под видом защитника? Они с Клео скитались по домам с единственной коробкой пожитков, но всегда и везде их сопровождали чашки с экзотическим ландшафтом и чайник с единственным цветком лотоса. Нельзя, невозможно лишиться всего этого.Лихорадочно ища выход, Майя вытерла слезы рукавом. Может, пробраться в дом под покровом ночи? Пробраться! С пятитонным животом! И уж если пробираться, то не ради сервиза, а ради игрушек и одежды... ради калейдоскопов, хрустального шара, масок и гномов! Что она скажет тем, кто предоставил эти сокровища в распоряжение Клео?А музыкальный центр? А диски! А фотографии! Все их наследие, все их жизни остались в обреченном здании.Из груди вырвались горькие рыдания.– Что-нибудь не так, мисс Элайсем?Аксель Хоулм, с тем особенным беспомощным выражением, свойственным лишь мужчине перед лицом женской истерики. Похоже, он только что говорил... кто это там, на углу? Майя узнала мэра и испепелила Акселя взглядом.– Что может быть не так, мистер Хоулм?! – процедила она. – Все наше семейное достояние будет уничтожено вместе со злосчастным магазином, но это пустяки! Тем проще будет убраться из города!– Хм... – Аксель сдвинул брови и оглядел обломки фасада. – Мэр будет в восторге.– – Как это?Он взял ее за локоть и увел подальше от навострившего уши полисмена.– Вы уже забыли, что мэр желает прикрыть школу? Если вам будет негде жить и нечем торговать, то останется только покинуть город, и мэру не придется отдавать распоряжение, которое может стоить ему популярности.– Вы только что с ним говорили! Он что же, прямо так и сказал?– Разумеется, нет. Ральф никогда не разглашает своих планов. Мы с ним обменялись дежурными любезностями и сошлись на том, что надо осмотреть все здания в центре, пока кто-нибудь не пострадал. Пожалуй, это первый случай, когда мы пришли к согласию.– Как мило! – буркнула Майя и с котом в руках направилась в ближайший к магазину переулок. – Весь этот гнусный городишко надо стереть с лица земли, но меня интересует только один дом – тот, о котором сейчас идет речь. Там мои вещи! Никто не имеет права их отнять!– Имеет, в случае опасности для жизни. Я не утверждаю, что такая опасность существует.– Не утверждаете? – Майя остановилась и повернулась.Аксель был чисто выбрит и одет в отглаженную до хруста рубашку с коротким рукавом и легкие летние брюки с безукоризненной складкой. Должно быть, в этом наряде он сам себя видел беспечным и раскованным. Какое-то время он созерцал боковую стену магазина.– Надо нанять инспектора, пусть даст оценку устойчивости здания. Если прямой опасности нет, имущество можно будет вывезти. То, что фасад рухнул, еще не означает, что рухнут и стены.Майе захотелось его расцеловать. Если бы не живот, она повисла бы на шее у этого непостижимого скандинавского бога и влепила поцелуй прямо в середину его скульптурного подбородка. Это потрясло бы его до мозга костей. Но живот был, поэтому Майя лишь благодарно потрепала Акселя по руке повыше локтя. Кожа там была горячей от солнца. Этого Майя не ожидала и отшатнулась. Аксель удивленно посмотрел на нее сверху вниз. В последнее время она привыкла считать себя громадиной, но рядом с ним казалась маленькой и хрупкой.– Ну и где мы найдем инспектора?Это «мы» отдалось звенящим эхом и все никак не хотело таять. Оно заключало в себе так много, могло быть истолковано по-разному... Без сомнения, Аксель был достаточно проницателен, чтобы понять это. Не потому ли он так смотрел?– Сегодня суббота, – произнес он медленно, отводя наконец взгляд на стену магазина. – Инспектора можно найти в лучшем случае в понедельник. К тому же встает вопрос, куда девать вещи, если вам позволят их вывезти.Надо было знать, чем все кончится, прежде чем заплывать в этот тихий провинциальный прудок. Нередко это опаснее, чем резвиться в волнах прибоя.– Есть идеи? – бесшабашно спросила она, сознавая, что уже обрекла себя, сказав «мы».– Идемте в бар, поговорим.Аксель снова взял ее за локоть. Майя позволила увлечь себя прочь от магазина, размышляя над тем, что слово «поговорим» в устах сильных мира сего чаще всего означало выселение с насиженного места, жизнь кувырком и крушение всех надежд. Но она кротко пошла за Акселем.
Декабрь 1945 года «Уж не знаю, кто кого обольстил. Помню ночь, когда ты на руках отнес меня в постель и остался до утра. И не говори, что для тебя это был всего-навсего шанс с кем-то переспать. Это было нечто большее для каждого из нас. Все соловьи пели для нас по ночам, а по утрам ворковали все голуби. Ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой, и уже не будет. А что она? Она тоже змеей вьется вокруг тебя в постели, пока ты не обезумеешь от вожделения? Если под этим ворохом тряпок у нее есть груди, могу поспорить, что ты их еще не видел!» Глава 8 Говорить с самим собойне доводит до добра, слушать себя – тем более. Аксель знал, что такое принять близко к сердцу чужие проблемы, в особенности женские, тем более что весь вид Майи Элайсем служил безмолвным предостережением. Она была из тех, кто живет от катастрофы к катастрофе, и она будила желание уберечь ее от дальнейших неприятностей. Это не могло привести ни к чему хорошему, поэтому Аксель мысленно укрылся за высокими словами: о чувстве долга по отношению к своим землякам, к городу, где он многого добился, где нажил немало денег. Настало время отплатить Уэйдвиллу добром. Анджела не раз повторяла, что он одержим жаждой власти над людьми, но Аксель не верил ее суждениям. Приняв помощь, Майя оказалась бы в его власти, но цель была благороднее – сохранить дочь.Усадив свою подопечную в комнате отдыха, Аксель распорядился, чтоб им подали охлажденного чая. Констанс и Мэтти были где-то в недрах служебной части ресторана, под зорким присмотром персонала, поэтому можно было сосредоточиться на главном. Главное было подчинить своей воле заплаканную женщину. Аксель уверил себя, что это вполне безопасно. Он старше, опытнее, ему не занимать решимости. Нужно только соблюдать дистанцию, особенно в эмоциональном смысле слова, чтобы отношения оставались чисто деловыми.– Допустим, я найму инспектора. – Аксель сделал паузу, давая Майе прочувствовать всю степень его великодушия. – Допустим, инспектор решит, что можно без риска вывезти вещи. Где вы намерены их разместить?Несколько минут Майя сидела молча, не поднимая глаз, и крутила в руках красную бумажную салфетку.– Верхний этаж школы пустует... – наконец произнесла она с усилием. – Мы с Мэтти можем пока разместиться там. Вот только как я буду торговать? Магазин должен оставаться, чтобы Клео было куда вернуться из... – Она умолкла, очевидно, не желая произносить слово «заключение». – А если объяснить мэру, через что она сейчас проходит? Он смягчится?Аксель навел подробные справки о прежней владелице магазина. Ей были предъявлены два обвинения: наркомания и попытка кражи в магазине игрушек. Это последнее выдавало начинающего преступника, но от наркомании один шаг до торговли наркотиками. Нельзя было сбрасывать это со счетов. Педагог не должен потворствовать порокам, даже если речь идет о родной сестре.– И потом, – продолжала Майя, – умельцам нужно как-то сбывать свой товар, если мы хотим, чтобы ремесло процветало. Их нужно поощрять, в том числе материально. За кое-что из того, что собрала сестра, в Калифорнии можно получить кругленькую сумму! Она умница, Клео, только не умеет вести дела.Официант принес чай. Аксель отодвинулся, чтоб дать ему возможность расставить приборы, а заодно лишний раз оглядеть Майю. Он навел справки и о ней. Помимо бакалавриата в педагогии – четыре года практики, да и оценки на редкость высокие даже для лучшего учебного заведения Калифорнии. Но это все, что удалось выяснить. Аксель понятия не имел, где бродит отец ее детей. Вот с этого и следовало начать.– У вас есть другой источник доходов? Я имею в виду алименты.Майя помотала кудрявой головой. Один своевольный завиток выбился из прически и упал на лоб. Можно было поклясться, что он отливает пурпуром. Поскольку весь ее гардероб остался в рухнувшем здании, Майя была все в том же наряде, который – бог знает каким чудом – выглядел экзотически дорогим, хотя явно был куплен по дешевке и с чужого плеча.– До свадьбы у нас со Стивеном не дошло, а когда я узнала насчет Клео, то уехала. Можно считать, что мы расстались. В то время я даже не знала наверняка, что беременна. Стивен все время в разъездах. Он мне пишет... иногда, но денег не шлет. У него их просто нет, так что рассчитывать на его помощь нечего. Я прекрасно справлюсь сама, – заявила она с вызовом, – как только вывезу вещи.– Я был в особняке Пфайфера.Аксель никогда не отправил бы дочь в школу, о которой ничего не знал, кроме адреса. Как только «Несбыточная мечта» заработала, он выяснил все, что можно, кроме состояния финансов, да и то потому, что совать в это нос было незаконно. Впрочем, он был почти уверен, что школа содержится на деньги Блэкберна – таким образом тот пристроил Селену к делу, чтобы ненароком не сбилась с пути. Девчонка умела тянуть денежки.– Я знаю, в каком состоянии верхний этаж. Никто не делал там ремонта десятки дет. Летом там легко умереть от жары, а зимой от холода, и я уже не говорю о том, что сломан водопровод. Короче, жить там нельзя.– Я жила и похуже. – Майя помешала чай соломинкой и прислушалась к мелодичному постукиванию кубиков льда. – Водопровод не сломан, просто забит. Проветрить можно, открыв окна, а до зимы что-нибудь придумаем с обогревом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43