– Недалеко от «Серебряной змеи» я увидел, как над ним склонялись двое. Я окликнул их, и они сбежали, прихватив с собой его пальто и ботинки.– Он вам… – Дрейку было тяжело говорить. Он откашлялся и продолжил: – Он успел рассказать вам, что случилось?– Нет, милорд. Некоторые посетители слышали, как я кричал, и подбежали ко мне. Кто-то опознал герцога, и я смог привезти его тело домой.– Ничего нельзя было сделать, – сказал врач и повернул голову Рекстера набок, чтобы показать глубокую рану на затылке.Дрейк отвернулся, чтобы хлебнуть воздуха, не пропитанного зловонием смерти. За дверью всхлипывала его мать.Чтобы прервать неловкое горестное молчание, офицер осмелился заговорить:– По всей вероятности, удар нанесли по голове, чтобы обворовать. Если я больше вам не нужен, удаляюсь составлять рапорт.– Во что бы то ни стало найдите ублюдка, который сделал это! Наймите столько людей, сколько потребуется.Офицер ответил, что они сделают все возможное, и ушел. У Дрейка мурашки по спине побежали, когда он снова посмотрел на отца. Врач повернул его лицом, чтобы скрыть следы насилия. Теперь уже ничто не могло помочь: страшное зрелище навсегда отпечаталось в его сознании.Дрейк подошел к кровати. Он дотронулся до руки отца, но, почувствовав, что в ней нет жизни, отпрянул. Если отец и нашел вечный покой, то на внешнем облике это не отразилось. Лицо было в грязи, щека посинела от удара.Невин ринулся к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Кто-то убил его отца. Случайно ли герцог подвернулся под руку грабителям или же с ним расправился злейший из врагов? Все кредиторы, и честные, и продажные, преследовали своих должников. А может, это был обманутый муж, которому отец наставил рога? Или внебрачный сын решил наконец отомстить? Молодой человек перебирал в голове всевозможные версии, пока у него не застучало в висках.Он вздрогнул, когда ему положили руку на плечо. Доктор Мур сочувствующе смотрел на него.– Теперь для него больше ничего нельзя сделать. – Он обернулся на звук рыданий за дверью. – Помогите мне уложить вашу мать в постель. Ей необходимо дать настойки опия, да и вам тоже, судя по вашему виду.До этого момента Дрейк как-то забыл о матери. Он думал, что между родителями не осталось любви. Но, видя ее страдания, решил, что чего-то не понимал в их отношениях. Стараясь выглядеть спокойным, он пошел вслед за врачом.Кенан подъехал к особняку Бедгрейнов ровно в одиннадцать часов. Его удивило, что дворецкий не захлопнул дверь у него перед носом, а уж когда тот попросил подождать в гостиной, подумал: а вдруг все уладится? Но стоило сэру Томасу Бедгрейну появиться в дверях, как от надежд не осталось и следа.– Вы так и будете ее прятать от меня? Сэр Томас прикрыл дверь.– Вы думаете, это возможно? – В его вопросе не было злости, только интерес.– Нет, – резко ответил Кенан. – Когда мы виделись с ней в последний раз, мы не договорили. Мне надо увидеть Уинни. Я хочу, чтобы она знала: ей больше нечего бояться.– Вы хотите сказать, что я не в состоянии защитить свою собственную дочь, мистер Милрой?Если продолжать в том же духе, в следующий раз они встретятся на дуэли, подумал Кенан, а вслух сказал:– Защитить можно только того, кого понимаешь. Сэр Томас поднял брови:– Вы считаете, что понимаете мою девочку лучше, чем я, ее отец?– Прошу прощения, сэр, но такой лукавой леди, как ваша дочь, нужно все внимание мужчины.Сэр Томас кивнул:– Против вашей логики трудно возражать. – Он открыл дверь. – Эй, – позвал он лакея, – передайте мисс Бедгрейн, чтобы она пришла сюда. К ней гость. – И посмотрел на Кенана. – Я только не уверен в том, ваше ли внимание ей нужно, – заметил он и оставил Кенана одного.Уинни шла в гостиную, теряясь в догадках, кто бы мог прийти с утра пораньше. Впрочем, единственный, кто вечно пренебрегал правилами и чье имя в этой связи приходило ей на ум, был Кенан Милрой. Но этот таинственный гость сначала говорил с ее отцом, а сэр Томас вряд ли стал бы принимать Милроя в своем доме.Но вот она распахнула дверь и увидела его. Он был одет скорее для прогулки по Гайд-парку, чем для визита. Вдруг заколебавшись, Уинни оглянулась, чтобы посмотреть, нет ли поблизости отца с его короткоствольным кремневым ружьем наготове.– Я пришел в открытую, Уинни. Он знает, что я здесь. Молодой человек снял шляпу и быстро провел рукой по волосам, так, как ей всегда нравилось.– И он не выгнал тебя?– Сейчас Бедгрейн чувствует себя обязанным. Хотя не думаю, что это надолго. – Ловя каждое ее движение, Кенан не заметил, как смял поля шляпы. – Я ужасно хочу дотронуться до тебя, – беспомощно признался он. – Можно тебя обнять?С этими словами он подошел к ней и крепко обхватил, утопив нос в ее волосах, и глубоко вдохнул их запах.Уинни прижалась щекой к его груди, чувствуя силу, которую дарило это прикосновение.– Папа рассказал мне, что ты сделал, – прошептала она, думая, что в сказанном ей недостает многих деталей, как и в рассказе отца. Она знала лишь, что Кенан и лорд Невин столкнулись с Мидлфелом и его дружками и покончили с их грязной игрой.Кенан наклонил голову и прильнул к ее губам. Это был спокойный, нежный поцелуй. В нем не было той пылкой страсти, на которую они оба были способны.– Ты должна была сказать мне. – Вспомнив, как он узнал о ее мучениях, он крепче сжал ее. – Я давным-давно покончил бы со всей этой игрой. Это все твоя чертова гордость. Ты скорее взвалишь на свои плечи груз, который любого угробит, чем попросишь помощи.Холодно сверкнув глазами, Уинни высвободилась из его объятий. Лучше бы он злился на нее, а не упрекал. Она уже и так почти всю себя отдала ему. Если он заберет еще один кусочек ее души, она вряд ли сможет жить с оставшейся пустотой.– С какой стати я должна была довериться человеку, который тоже играл в свои игры? – Она перешла в нападение.Кенан нахмурился.– У меня были на то причины, – ответил он. – Черт возьми, Уинни, может, ты и водишь за нос свою семью, перекладывая вину на других, но я тоже борюсь всеми способами. Однако к Рекстеру это не имеет никакого отношения.– О, почему же? Если бы лорд Невин положил глаз на другую женщину, ты стал бы преследовать ее, а не меня.Его поразила уверенность, с которой она это сказала. – Не смешно. Ну, допустим, я познакомился бы с этой предполагаемой женщиной. Наверняка я…– … соблазнил бы ее?Он грубо выругался себе под нос.– Если честно, Уинни, не знаю, как далеко я бы мог зайти. Ты это хотела услышать?– Мне не признания твои нужны. И я не осуждаю тебя, – проговорила она таким тоном, что, казалось, все-таки осудила.– Когда ты так говоришь, думаю, твое сердце становится того же зеленого цвета, как и твои глаза. – Кенан отошел от нее, поглаживая себе сзади шею. – Но я ведь не гонялся ни за какой другой женщиной. Я хотел тебя. Мне была нужна ты.Уинни почувствовала его раздражение, и это отчасти смирило ее гордыню.– Я не хочу ссориться с тобой, Кенан. Но из-за твоего… гм… резона я ночами не спала.Кенан вспылил:– Не можешь удержаться, да? Бьешь из-за угла. Я, как никто, знаю, какая между нами пропасть. Я никогда не строил из себя образованного, не могу похвастаться знаниями, как твои драгоценные братья. Борись со мной, сливочка, если хочешь, но ты не сможешь отрицать правды. Я ласкал твою грудь, я был в тебе, и ты была моей. Тебе нравилось получать от меня удовольствие, но ты не раз думала о различиях между нами.Уинни вовсе не стыдилась того, что они занимались любовью. Но оттого, что он так и не сказал заветных слов, ей хотелось броситься на пол и разрыдаться.– Ах ты, грубый хвастун! Я знаю, что предлагалось и что было взято. Я также знаю, от чего ты отказался.Его глаза были прикованы к ней. Уинни видела, как сгибались его пальцы, словно Кенан продолжал обнимать ее. В его взгляде была такая страсть, что ей становилось грустно оттого, что все его чувства оставались глубоко внутри и не выливались в слова, которые были ей так же необходимы, как и его прикосновения.– Трус, – бросила она и увидела, что он побледнел от оскорбления. – Зачем ты пришел сюда?– И, правда, зачем? Неблагодарная мегера! – выпалил Милрой. – С тех пор как мы встретились, над тобой висела опасность. Теперь с этим покончено.Она провела пальцами по одной из любимых ваз матери.– Для меня, может, и так. А как насчет тебя? Эти люди не привыкли, чтобы кто-то путал их планы.Милрой насторожился.– Впрочем, и я тоже. Тебе и этим негодяям не мешало бы знать об этом.Он поставил себя под удар, но сам отказывался признавать это.– Ты не обязан отвечать за меня, Кенан Милрой.– А ты за меня, – сказал он, почувствовав ее раздражение. – Тебя это не касается.«А жаль», – подумала она, ведь он говорил правду.– У тебя талант отделять душу от тела. Я не умею управлять чувствами, так что мне приходится выбирать.Он подозрительно посмотрел на нее.– Ультиматум, Уинни?Она дернула плечами, снимая напряжение.– Если тебе так нравится. Поскольку я не собираюсь замуж за лорда Невина, моя роль в твоей игре против твоего отца завершена. – Он хотел возразить, но она остановила его взглядом. – Ты рисковал жизнью, защищая мою честь. Я была твоей женщиной, так что мы квиты, и мощь больше не хвастать своим благородным поступком. В ужасе Милрой хотел подойти к ней, но остановился, Увидев, что Уинни отходит назад.– Ты не моя женщина! – прогремел он.– О, я даже этого не достойна.Она попыталась не выдать боли, с которой ей дались эти слова.– Нет! Я не то имел в виду, черт побери! Ты все переворачиваешь с ног на голову.– Ты так и не впустил меня в свою жизнь. – Уинни посмотрела прямо ему в глаза. – Я знаю о твоей ненависти, о твоих амбициях. А как же любовь, Кенан? Может, в твоей жизни все же есть люди, на которых тебе не наплевать?Казалось, этот простой вопрос взволновал его.– Один-два есть, какая разница? Против ее воли слезы подступали к глазам.– Неужели, сэр? Тогда почему же я ни разу не видела тех людей, для которых есть место в твоем сердце?– Им нет места в твоем мире, Уинни. Как и мне…– О, пожалуйста! Хватит придумывать всякие глупости. Я никогда не думала о тебе хуже, чем о других, из-за твоего плохого воспитания. Но мне не дает покоя, что ты стыдишься того, что хочешь меня.Она отвернулась и быстро вытерла скатившиеся по щекам слезы. Пораженный, он схватил ее за руку, чтобы удержать.– Стыжусь? Что за бред! У меня все внутри замирает только от того, что я вижу тебя.– Думаешь, ты первый, кто сказал мне, что я красивая? – вырвалось у нее. – Десятки мужчин рассыпались передо мной в комплиментах в надежде завоевать мое сердце. Но я ничего не чувствовала, кроме сожаления, что не могу ответить тем же. Ты был единственным, кто вызвал во мне искренние чувства. Я все отдала тебе… рисковала всем, надеясь… – От боли голос ее оборвался.– На что ты надеялась, Уинни? – спросил он. Она вскинула голову.– Не важно. Я не могу дать тебе больше, не опустошив себя. Оставь мне хоть что-нибудь.– Но мы не можем вот так со всем покончить!Он хотел поцеловать ее, но от поцелуя обоим было бы только больнее. Уинни вырвала руку и отступила.– Мы должны. Если не ради меня, то ради ребенка, который растет внутри меня.Он был поражен.– Ребенок… Ты уверена?– Что ты отец? – Уинни отошла от него еще на два шага. – Никогда бы не подумала, что ты можешь быть так жесток.– Я признаю ребенка, – сказал Кенан и подскочил к ней. – Я не мой отец!Уинни вздрогнула. Она не собиралась обвинять его в подлости, за которую презирала Рекстера.– Криком ничего не решишь. Я… я лишь хотела, чтобы ты понял, почему со всем надо покончить. Хватит с меня игр, Кенан. Придется тебе найти способ отомстить без моей помощи.– Вот каково твое решение? Рассказать мне, а потом сбежать?– Не сбежать! – Она тоже перешла на крик. – А продолжать жить! – Увидев боль на его лице, Уинни постаралась смягчить голос. – Моя семья не выбросит меня на Улицу умирать с голоду или продавать себя мужчинам. Мой сын не будет расти с желанием проучить тебя за то, что ты бросил нас.Они оба ужаснулись слезам, наворачивающимся на его глаза.– Я никогда не считал тебя трусихой, Уинни. Но сейчас мне страшно. Ты так быстро бежишь, что пыль и ветер ослепляют тебя.– Я просто называю все своими именами. А ты просто бесишься, что я первая бросаю тебя.– Я не отказывался от тебя.– Но и не просил остаться. – Набравшись сил, она поцеловала его в щеку, мокрую от слез. – Я никогда не забуду тебя… – И подняла на него глаза. Негодуя, он сцепил руки за спиной, словно боялся, что не совладает с ними. – …и никогда не прощу тебя, Кенан, за то, что не принял большего.Уинни вышла из комнаты, не внимая мольбе, которую она услышала в своем имени, когда он прокричал его.Часами Кенан бессмысленно слонялся по городу. Его преследовал образ Уинни с бледным несчастным лицом. Она вежливо попросила его уйти. Нет, хуже, она порвала с ним. Даже ребенок, которого она носила под сердцем, не мог привязать ее к нему. Потеряв голову от отчаяния, когда она вышла из комнаты, Кенан бросился вслед.Сэр Томас был не так доверчив, каким мог показаться. Он сам и три лакея схватили Милроя, прежде чем тот дошел до лестницы. Разгоряченный, отец Уинни со всего размаху ударил его в живот и приказал вышвырнуть из дома. Печально, но его попытка поговорить с Уинни доказывала лишь, что сэр Томас прав: он ей не подходит. Расстроенный, Милрой побрел прочь от ее дома.Наконец подняв глаза, он увидел, что пришел не к себе домой, а в «Серебряную змею». Когда-то здесь был его дом.Когда Бланш с мужем хотели приютить его под своей крышей, он был слишком озлоблен, чтобы принять их заботу. Великодушная и добрая, она не помнила его тогдашней грубости и со временем нашла место в его непробиваемом сердце. Теперь, когда ему было больно, Кенан понял, что Бланш Шатер стала для него семьей.– Кенан, – поздоровалась она, поцеловала Кенана, взяла за руку и провела к свободному столику. Почувствовав его боль, она не удержалась от слез и, достав носовой платок, стала вытирать глаза. – Мне так жаль. Все твои планы рухнули. Хотя – прости, что я тебе это говорю, – так, возможно, будет лучше.Теперь, когда его опасения были высказаны вслух, Милрою стало еще хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36