Это был город канатоходцев и жонглеров, предсказателей и уличных торговцев, которые когда-то так завораживали Оливию. Но теперь этому пришел конец.
Вонь немытых, больных тел едва не сбивала с ног. Она больше не находила ничего экзотического в оборванных предсказателях и писцах. Сейчас Оливия видела только ужасающую бедность. И полуголых детей, копошившихся у смрадных, убогих лачуг, считавшихся их домами.
– О, слава тебе Господи! – всхлипнула Летиция Хар-ленд при виде крыш и стен посольского квартала. – О, Уильям, я так измучена. Так измучена!
Уильям, с посеревшим от усталости лицом, погладил жену по руке, зная, что придется забыть о ванне и отдыхе, пока он не сообщит сэру Клоду Макдоналду о случившемся.
Англиканская миссия находилась на противоположной стороне от посольского квартала, и сестра Анжелика попросила леди Гленкарти остановить пони.
– Здесь мы должны расстаться, – мягко пояснила она. – Доктор Синклер, не поможете мне спешиться?
Льюис снова отдал младенца Оливии, поставил на землю Чен-Ю и легко поднял сестру Анжелику.
– Минуту! – воскликнула леди Гленкарти. – Так не пойдет, доктор Синклер! Англиканская миссия, должно быть, забита беженцами. Одному Господу известно, какие там условия жизни. Сестра Анжелика должна сопровождать нас в посольский квартал.
– А дети? – с легкой насмешкой осведомился Льюис. Леди Гленкарти окинула его надменным взглядом.
– И дети тоже, – не колеблясь, ответила она.
Сестра Анжелика покачала головой.
– Спасибо, леди Гленкарти, но я буду более полезна в миссии, чем в посольском квартале.
– Вздор! – свирепо прошипела леди Гленкарти. – Улицы так запружены, что вы просто не сможете добраться туда пешком.
– Меня проводит доктор Синклер, – спокойно ответила монахиня. – Но может, если в миссии действительно так много народа, вы сможете взять с собой Чуня и Чен-Ю?
Перспектива появиться в посольском квартале с двумя китайскими сиротами, очевидно, потрясла леди Гленкарти, но она без колебаний деловито кивнула:
– Будьте добры, посадите Чен-Ю ко мне за спину, доктор Синклер.
Льюис усадил сбитого с толку мальчика позади леди Гленкарти, а та величественно обратилась к Лань Куй:
– Хотите, я возьму мальчика?
Китаянка покачала головой, кажется, боясь леди Гленкарти еще больше, чем «боксеров».
– Как угодно, – кивнула леди Гленкарти. – Я присмотрю за мальчиками, пока все это безобразие не закончится. До свидания, доктор Синклер. Вряд ли мы встретимся снова.
– Ваша лошадь доктор… – нервно начала Летиция Харленд, гадая, не стоит ли спешиться и проделать последний этап путешествия пешком.
– Я вернусь за ней, после того как провожу сестру Анжелику и Лань Куй в миссию, – ответил Льюис. – До свидания, сэр Уильям. Постарайтесь объяснить сэру Клоду всю серьезность ситуации и необходимость немедленного укрепления города.
– Обязательно! – с жаром поклялся сэр Уильям.
Мужчины обменялись рукопожатиями, и Льюис пристально посмотрел на Оливию. Ей показалось, что в глубине черных глаз таилось сожаление.
Он попрощался с ней. Она едва слышала его голос в шуме толпы. Их руки соприкоснулись. Ей хотелось прижать его ладонь к щеке, но Оливия разжала пальцы и отступила, как диктовали правила этикета. Зато она успела заметить крошечные золотые искорки, усеявшие темную радужку. Маленький шрам над левой бровью.
Жесткая линия его губ слегка смягчилась, и на секунду ей показалось, что он сейчас улыбнется, неотразимо, печально. Совсем как вчера, когда они нашли лошадь в конюшне Хоггет-Смайтов. Но к ее разочарованию, ничего подобного не случилось. Он едва заметно усмехнулся и ушел, прокладывая дорогу в напирающей толпе. За ним плелись сестра Анжелика и Лань Куй.
– Пойдем, дорогая, – устало пробормотал дядя. – Ещё несколько минут, и мы окажемся в безопасности.
Но грудь теснило все сильнее. Скоро она окажется за высокими стенами, окружавшими их дом, и не сможет выйти. Не сможет отправиться во французское посольство и поговорить с Филиппом. Не сумеет помочь Синклеру в деле спасения усталых, голодных беженцев на дороге и в соседних миссиях.
– Нет! – неожиданно воскликнула она. – Есть вещи, которые необходимо сделать в первую очередь! Простите, дядя Уильям!
– Оливия!
Но она не остановилась, не стала слушать протестов дяди. И, быстро повернувшись, стала пробираться назад, но не в направлении французского посольства, а к западной стороне города, к англиканской миссии. Нужно посмотреть, как там устроены люди, убедиться самой. Но одно она знала точно: ни один дипломат не потрудился добраться до миссии.
Тележка, которую тащил бегущий китаец, едва не сбила ее. Ослики и мулы брели по мостовой, таща тяжелые грузы. Китаянки с перебинтованными ногами с трудом ковыляли по камням. Бродячие торговцы расхваливали свой товар. Беженцы из дальних деревень бесцельно шли куда-то.
Сзади послышались громкие вопли. Носильщики, надрываясь, тащили носилки. Верховые разгоняли зазевавшихся бамбуковыми палками.
Оливия попыталась отскочить, но оказалась недостаточно проворной. Палка со свистом опустилась на ее плечи. Девушка вскрикнула от неожиданности и боли, инстинктивно вжалась спиной в толпу. Слуга продолжал орудовать палками, и люди почтительно сторонились.
Ноги Оливии дрожали. Боясь упасть, она безуспешно искала взглядом стену, на которую могла бы опереться.
В бок впился край корзины с рисовыми колобками и чаем, но наглый торговец и не подумал извиниться. Оливия впервые поняла, каково это – быть одетой в грубый костюм китайской крестьянки.
Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и попыталась различить в людской мешанине блестящие черные волосы и широкие плечи Льюиса Синклера, но уже потеряла его из виду. Запахи пряностей, чеснока, табака и жареного мяса назойливо лезли в ноздри. Но Оливия упорно продолжала пробиваться к англиканской миссии, не понимая, как она могла находить эту часть города интригующей и экзотичной.
Только бы случайно не повернуть к югу!
Миссия находилась на западе, почти параллельно британскому посольству, но на другой стороне широкой оживленной улицы, ведущей от ворот Чэньмэнь.
Оливия боролась с нарастающей слабостью, то и дело, смахивая со лба капли пота. Если она упадет в обморок здесь, посреди улицы, ее, скорее всего, затопчут.
Но тут она вдруг увидела впереди знакомую черную шевелюру и сильные плечи.
– Доктор Синклер! – позвала она, но голос утонул в уличном гаме.
Сзади опять раздались крики всадников, сопровождавших очередные носилки. Оливия, оказавшаяся прямо на дороге, отчаянно старалась уклониться от надвигавшейся опасности. Но никто не хотел посторониться: слишком хорошо знали бедняки вкус бамбуковых палок, при помощи которых расчищали дорогу для носилок важных чиновников и дипломатов.
– С дороги! – крикнул слуга.
Оливия снова попробовала отскочить.
– Доктор Синклер! – Отчаянно вскрикнула она. – Льюис!
Он повернулся и стал искать взглядом в толпе, Оливия, облегченно всхлипнув, помахала рукой. Но тут безжалостный удар опрокинул ее. Она упала на мостовую, под ноги прохожих и конские копыта, но успела инстинктивно закрыть лицо руками и свернуться в клубочек. Пыль из-под копыт душила ее. Что-то больно ткнуло ее в спинy – то ли чья-то нога, то ли угол носилок. Она задыхалась, ловя ртом воздух. И уже смирилась с неизбежным концом, когда откуда-то из кошмарной тьмы протянулась сильная рука и поставила ее на ноги. Ошеломленная, растерянная, Оливия почти ничего не видела. Льюис схватил ее за плечи и стал трясти как куклу.
– Какого дьявола. – прошипел он, бледнея от страха и ярости, – вы тут творите?
– Я…
Она хватала ртом воздух, тщетно стараясь что-то скачать; носилки остановились, и седок требовал узнать, почему задерживается движение. Сквозь море охватившей ее боли пробилась робкая мысль: неужели она выбила из седла одного из сопровождающих носилки всадников?
– Я хотела добраться до англиканской миссии, – пояснила она, наконец, но тут же осеклась, когда занавеска носилок резко откинулась. Увидев лицо седока, девушка побелела как полотно, и Льюис подхватил ее на руки в полной уверенности, что она вот-вот лишится чувств.
– Из всех идиотских, глупых, бессмысленных выходок… – свирепо начал он, но она уже ничего не слышала.
В носилках сидел Филипп…
Глава 5
Ее голова лежала на его плече. Его руки обнимали ее. Сильные, надежные руки.
Льюис, словно одержимый дьяволом, разрезал испуганно колыхавшееся людское море. Сестра Анжелика и Лань Куй старались не отстать.
Даже у дверей англиканской миссии он не подумал поставить Оливию на ноги.
А она не пыталась освободиться. Боль и усталость взяли свое. Фанатичная ненависть на лицах «боксеров», напавших на виллу, казалось, самым безумным образом слилась с бешенством Филиппа при виде загородивших дорогу людей.
Она ослабела от голода и усталости и была совершенно сбита с толку.
– Положите ее, доктор Синклер, – мягко посоветовала сестра Анжелика.
Льюис оглядел до отказа забитый измученными крестьянками и плачущими детишками двор миссии и покачал головой:
– Здесь каждый дюйм свободного пространства на вес золота. Она не ранена. Только устала. Лучшее место для нее – посольский квартал.
– Но разве вам не следует повидаться с епископом Фавье? – с неожиданной настойчивостью спросила монахиня – Если дела в Северном соборе так же плохи, как…
Оливия боролась с обволакивающей усталостью. Почему сестра Анжелика, такая кроткая и спокойная, вдруг заговорила таким тоном? И почему теперь, когда Льюис доставил сестру Анжелику и Лань Куй в англиканскую миссию, ему необходимо поговорить с епископом Фавье, апостолическим викарием католической церкви?
– Так и быть, сначала зайду к епископу, – неохотно согласился он, – а потом сделаю все, чтобы мисс Харленд благополучно добралась до посольского квартала.
Оливия, конечно, сознавала, что должна потребовать немедленно отпустить ее. Но ей было так хорошо в его объятиях!
Крошечная капелька пота сбегала по оливковой коже его шеи. Интересно, какова эта капелька на вкус, если Оливия осмелится слизнуть ее?
Мужской запах, исходивший от Льюиса, пьянил, как аромат цветов красного жасмина. Смесь пота, его и конского. Едва уловимая примесь одеколона.
Грудью она ощущала гулкое биение его сердца. А от его рук шел жар, как ни странно, утешавший и успокаивающий.
Оливия почувствовала, как опускаются и тяжелеют веки…
Но тут же распахнула глаза, когда он круто повернулся и вынес ее из полумрака миссии на залитые солнцем улицы. – Куда мы идем? – едва ворочая языком, спросила она, поняв, что он направляется не на восток, к посольскому кварталу, а к высоким глухим, покрытым фиолетовыми пятнами стенам Императорского города.
– В Нэйтан, – коротко ответил Льюис. Судя по голосу, он был ужасно на нее зол.
Ощущение комфорта исчезло.
– Что такое Нэйтан? – осмелилась спросить Оливия, когда он стал проталкиваться сквозь толпу.
– Северный собор.
Ей очень хотелось поинтересоваться, зачем им собор, но загорелое лицо Синклера было жестким и непроницаемым, и она промолчала, отчетливо сознавая неприличную легкость, с которой он нес ее. Господи, какой стыд! Ведь ее едва, прикрытая грубым полотном грудь прижимается к его груди!
Льюис не нуждался в эскорте, разгоняющем пешеходов бамбуковыми палками, чтобы расчистить ему дорогу. Он проходил сквозь толпу, как нож сквозь масло, и вскоре они оказались перед воротами Тяньаньмэнь, или Воротами Небесного Спокойствия, откуда можно было войти в Императорский город.
Руки Оливии непроизвольно сжали его шею. Она крайне редко бывала в Императорском городе, но хорошо знала, что находится в самом центре. Яркие, покрытые эмалью крыши Запретного города и Летнего дворца, где находился двор вдовствующей императрицы Цыси.
Город напоминал ей изящную резную шкатулку, которую в детстве подарил Оливии отец. Если открыть ее, внутри оказывалась шкатулка поменьше, в ней еще одна и так далее. Внутри стен Пекина сначала простирался Китайский город, потом Татарский, в котором находились посольства и англиканская миссия. Ворота Тяньань-мэнь вели в Императорский город, а желтые и розовые стены окружали Запретный город и дворец императрицы Цыси, которая, словно паучиха, восседала в центре красочной паутины.
– Как, по-вашему, императрица действительно подстрекает «боксеров»? – не выдержала Оливия.
– Да, – сухо обронил Синклер, явно не расположенный к дальнейшим беседам.
Горькие слезы обожгли глаза. Она никому не помогла своей неразумной беготней по улицам. Не увидела, что творится в англиканской миссии, и не сможет связно рассказать Филиппу о невыносимых условиях существования беженцев.
Филипп.
Сердце Оливии болезненно сжалось. Куда он мчался в такой спешке? И почему его слуга так безжалостно избивали зазевавшихся путников? Должно быть, у него крайне спешное дело.
Она подняла глаза на замкнутое, бесстрастное лицо Льюиса Синклера и только сейчас сообразила, что он не знал, кто находился в носилках. Очевидно, в городе происходило нечто важное, о чем им пока неизвестно.
– Льюис, в носилках сидел Филипп.
На секунду его руки словно окаменели. Он остановился, недоверчиво глядя на нее.
– Филипп? Какой Филипп?
– Филипп Казанофф, мой жених.
Он со свистом втянул в себя воздух. На секунду Оливии показалось, что он вот-вот ее уронит.
– Должно быть, в городе творится что-то очень странное, – виновато пробормотала она, сознавая, что гнев Льюиса вызван не только ее неуместным поступком, но имеет другие, куда более глубокие причины. – Филипп ужасно спешил, иначе не позволил бы слугам вести себя подобным образом. Речь наверняка шла о жизни и смерти.
– Казанофф!
Льюис выплюнул это имя словно ругательство. Именно месье Казаноффа он сбил с ног во французском посольстве после оскорбительного выпада о Жемчужной Луне.
Оливии вдруг стало не по себе. Красивое лицо Синклера исказилось свирепой гримасой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23