Да и семья самого Уильяма погибла бы страшной смертью, не приди им на помощь Льюис Синклер, который отказался ждать обещанных войск и уже дважды после прибытия в Пекин выезжал из города, чтобы спасти других. Будь Уильям помоложе, он сам бы, подобно племяннице, отправился с Синклером. И сознание этого растопило остатки гнева.
– Ты поступила глупо, но храбро, моя Оливия. Я горжусь тобой, дорогое дитя. Очень горжусь. – Уильям энергично высморкался. – А теперь ты должна пойти наверх и помириться с тетушкой. Последние двенадцать часов стали серьезным испытанием для ее нервов.
После ухода племянницы Уильям тяжело вздохнул. Летиция так слаба здоровьем и не выносит ни малейших неприятностей. Она нуждается в постоянном ободрении и утешении. А в нынешних обстоятельствах он мало что может для нее сделать. Он уверен, что «боксеры» нападут и скромный отряд, посланный из Тяньцзиня, вряд ли остановит обезумевших фанатиков.
Он снова вздохнул. Разумеется, невозможно простить Льюису скандально-интимный поцелуй при прощании с Оливией, но Уильям от всей души желал, чтобы в городе оказалось побольше мужчин, подобных ему. Они так необходимы несчастным людям.
Тетка встретила Оливию с распростертыми объятиями и обильными слезами.
– Оливия, я думала, что больше никогда тебя не увижу Ты не ранена? Ты здорова?
Прежде чем Оливия успела ответить, тетка снова зарыдала.
– Как ты могла сделать со мной такое? Уехать с этим человеком? Что скажут люди?! Я больше не смогу показаться ни на одном приеме! Я едва не умерла от стыда. По мнению доктора Пула, у меня такие слабые нервы, что даже он потрясен моими переживаниями! Твой бедный дядюшка не знал, как объяснить Филиппу твое поведение! Он бросит тебя, Оливия, вот увидишь! Невозможно ожидать, что мужчина, а особенно француз, потерпит твою поездку наедине с человеком, имеющим такую репутацию, как доктор Синклер! Который к тому же женат на китаянке! О Господи, мне опять плохо. Твой дядя сказал, что леди Макдоналд пригласила нас пожить в посольстве. Все англичане, живущие в посольском квартале, перебираются туда, но разве для нас это возможно?! Как я смогу смотреть людям в глаза после того, что случилось?
Она снова зарыдала, и Оливия поспешно обняла ее за плечи.
– Все не так страшно, как вам кажется, тетя Летиция, – заверила она. – Сейчас в городе только и гадают, нападут «боксеры» или нет. Никого не интересует моя поездка в обществе доктора Синклера. У них и без меня есть о чем тревожиться.
Но леди Харленд яростно затрясла головой, отказываясь верить племяннице:
– Я ясно слышу голос леди Макдоналд! Должно быть, она внизу. Беседует с твоим дядей. Просит, чтобы мы не позорили ее, согласившись переехать в посольство. О, я этого не вынесу! Зачем мы вообще приехали в эту кошмарную страну? Жили бы сейчас в Бате, и ничего бы этого не случилось!
В комнату, предварительно постучав, вошел ее муж.
– Приходила леди Макдоналд, – сообщил он, беря за руку плачущую жену. – Она просила сообщить Оливии, что сэр Клод очень гордится той ролью, которую она сыграла в спасении бельгийских инженеров и их семей.
Легация мгновенно замолчала и уставилась на мужа с таким видом, словно не верила ни одному его слову.
– Бельгийский посланник тоже нанес нам визит. Выразил свою благодарность и просил разрешения лично поблагодарить Оливию, когда та немного отдохнет.
– Боже!
Рука Летинии взлетела к волосам, и муж понял, что она уже прикидывает, какое платье надеть.
– Леди Гленкарти, мадам Пишо и миссис Конгер тоже навестили нас и выразили свое восхищение смелостью Оливии.
Летиция вытерла слезы кружевным платочком и откинулась на подушки.
– Значит, все улажено! – обрадовалась она. – И Филипп больше не будет сердиться! Оливию не посчитают бесстыжей особой, и мы сможем принять приглашение леди Макдоналд и переехать в посольство, пока не прибудут войска и не разгонят «боксеров» по их норам!
Сэр Уильям с легким раздражением уставился на жену. Будет нелегко разубедить ее, объяснив, что вряд ли столь небольшой отряд способен защитить посольский квартал. Поэтому он только погладил ее по руке и напомнил:
– Оливия еще не успела отдохнуть, дорогая. Ей нужно поспать.
Только тогда Летиция заметила бледность племянницы и синие круги под глазами.
– Розовая вода, – изрекла она, уже думая о будущем визите бельгийского посланника. – Перед сном положи на глаза салфетки, смоченные в розовой воде.
– Да, тетя Летиция, – покорно ответила Оливия, зная, что у нее просто не хватит на это сил.
Поцеловав тетку в щеку, она побрела к себе, но еще успела услышать ее задумчивый голос:
– Не находишь странным, дорогой Уильям, что доктор Синклер не привез жену в Пекин?
– Не нахожу, – ответил муж с необычной для него резкостью. – Синклер не собирался оставаться в городе, Он совершенно случайно встретил нас, когда направлялся на север. Если бы не мы, он сейчас наверняка уже был бы со своей женой.
– О Боже! – беспомощно пробормотала Летиция. – Неудивительно, что временами у него бывает такой свирепый вид! Должно быть, ужасно волнуется за нее.
Оливия неверной рукой закрыла дверь и поморщилась от боли в груди. Льюис Синклер безумно страдает от разлуки с женой. Именно в этом и кроется причина его постоянной угрюмости. А когда он думает, что за ним никто не наблюдает, его лицо искажается страдальческой гримасой.
Она вспомнила, когда впервые ясно увидела его лицо. Это было в тот момент, когда она очнулась от дурацкого обморока и посмотрела на Льюиса, стоявшего на фоне алого неба, в которое рвалось пламя горевшей виллы. Тогда она была потрясена его бесстрашием, а он… он повернул голову. Их взгляды встретились, и ее поразило выражение его темных глаз.
В этих глазах не было облегчения от того, что опасность вроде бы миновала, и они сумели разогнать «боксеров». Была лишь одна боль. Душевная боль, невероятная по своей силе. Тогда она не понимала, в чем дело, но теперь хорошо знала, чем эта боль вызвана. Тоской по Жемчужной Луне. Он спас англичан, запертых в горящей вилле. И честь требовала, чтобы он проводил их в Пекин, отложив возвращение к жене. А обстоятельства сложились так, что ему пришлось задержаться на неопределенное время.
Оливия зябко вздрогнула и обхватила себя руками. Как он, должно быть, ненавидел их всех! Впрочем, если не считать некоторой резкости, расстраивавшей тетку, он ничем не выказал своего отношения к спасенным. Иногда он смотрел на Оливию и улыбался. И тогда у нее по спине бежали мурашки. А его поцелуй в саду…
По пути в Чансынтень она уже знала, что любит его, и посмела надеяться, что эта любовь взаимна. Но теперь ясно, что это была всего лишь дружба, рожденная опасностью. Но на большее она не имеет права претендовать. Его сердцем владеет Жемчужная Луна.
Оливия почти упала на постель.
Больше она его не увидит. Есть предел мучений, которые может вынести ее сердце, и если они встретятся снова, может оказаться, что этот предел уже превышен.
Девушка прижала ладони к ноющим вискам. Может, тетя права и лучше бы им оставаться в Бате? Жизнь там была бы проще, безопаснее… и куда скучнее.
– К вечернему визиту бельгийского посланника Оливия надела платье лимонного шелка. Судя по тому, с какой, гордостью взирала на нее тетка, неприличное поведение племянницы было прощено.
Посланник оказался человеком обаятельным, беседа – приятной, а тетка была на седьмом небе от оказанной им чести.
Когда бельгийский посланник учтиво распрощался с хозяевами, Легация прошептала:
– Приходил посыльный от Филиппа. Передал, что Филипп навестит нас утром.
– Филипп?
Она ни разу не подумала о Филиппе с той минуты, когда покинула дом месье Пиша.
– Именно.
Глаза Легации засияли при мысли о том, как рады будут помириться молодые люди.
– Твой дядя, конечно, рассказал ему, как ты измучена после своей… своей экспедиции.
Несмотря на то, что вся европейская община была в восторге от эскапады племянницы, сама Летиция не могла упомянуть о случившемся без дрожи ужаса.
– Уверена, что он уже пришел бы к тебе, если бы дядя позволил.
Оливия поняла, что сейчас опять расстроит тетку.
– Простите, тетя Летиция, – ответила она, когда за посланником закрылась дверь, – но у меня нет ни малейшего желания снова видеть Филиппа.
– Нет желания видеть Филиппа? – переспросила тетка, уверенная, что ослышалась. – Но, дорогая, ты должна встретиться с ним! Он твой жених!
И как ни странно, Оливия сообразила, что в глазах окружающих все именно так и выглядит.
– Так вот почему ты такая бледная и осунувшаяся? – допытывалась тетка в полной уверенности, что, наконец, поняла причину дурного настроения племянницы. – Считаешь, что Филипп не поймет причин твоего… твоего путешествия в Чансынтень? – спросила она, обнимая пухлой рукой талию девушки. – Ну конечно, он поймет, дорогая! И будет так же горд тобой, как дядя Уильям.
А вот в этом Оливия очень сомневалась. Но какая разница? Все равно она ни за что не выйдет за него замуж!
И в этот момент она ошеломленно уставилась на свою руку. На пальце по-прежнему сверкал изумруд! Да… ведь она надела кольцо, чтобы ехать на вечер к французскому посланнику! И совсем про него забыла!
Несчастная тетка охнула от ужаса, когда Оливия сняла кольцо и положила на ладонь. Завтра утром она выйдет к Филиппу. Но только для того, чтобы вернуть ему кольцо и официально разорвать помолвку, на которую, как теперь стало ясно, вообще не стоило соглашаться.
Наутро Филипп вошел в дом Харлендов, настроенный куда более мирно, чем ожидалось. К своему изумлению, он обнаружил, что его невеста провозглашена героиней.
– Ваша невеста очень храбра, – с нескрываемым восхищением заявил ему голландский посланник в то утро, когда бельгийцы благополучно въехали в город.
Тогда Филипп, поджав губы, ответил высокомерным взглядом. Он уже решил, что при первой же возможности откажется от столь неподходящей партии. Но тут его стали осаждать гости, наводнившие французское посольство.
– Отважная девушка, – высказался его собеседник из британского посольства.
– Поразительно мужественная молодая леди, – вторил мистер Конгер. – Вы, должно быть, очень ею гордитесь.
Филипп, которого впервые удостаивал беседой глава американского посольства, поспешно согласился, что именно так и есть. Но комплименты продолжали сыпаться. Господин Гире, русский посланник, тоже соизволил заговорить с ним лично.
– Великолепная демонстрация отчаянной дерзости, – заявил он, сдержанно кивнув. – Поздравляю вас, месье Ка-занофф, с такой храброй невестой.
Выходило, что Оливия не только не разрушила его карьеру, но и придала ей новый блеск. Несмотря на тревоги по поводу возможного нападения «боксеров», его засыпали приглашениями. Все: сэр Клод, бельгийцы, германцы и даже русские – жаждали познакомиться с мисс Харленд. Похоже, что дела обстоят лучше некуда, а Филипп был не настолько глуп, чтобы понять: все преимущества будут немедленно потеряны, если станет известно, что он больше не жених Оливии.
Филипп щелчком сбил воображаемую пылинку с идеально сшитого костюма цвета голубиного крыла и поправил шелковый галстук, отметив, что новомодный стоячий воротничок сорочки изумительно ему идет. Нет, сейчас он не может отказаться от помолвки. Но со временем… Мисс Харленд слишком своевольна, чтобы стать подходящей женой для дипломата. А ведь он считал ее очаровательно застенчивой, милой, послушной скромницей. И представить не мог, что она способна разговаривать и вести себя так, как вчера за столом у месье Пишо. А как она смотрела на него! На него, Филиппа Казаноффа! Глаза, в которых когда-то светилось обожание, яростно сверкали. Во взгляде был вызов и что-то еще. Презрение? Отвращение?
Нет. Это невозможно. Она навеки погубила все свои надежды стать мадам Филипп Казанофф. Интересно, понимает ли это сама Оливия?
Леди Харленд приветствовала его с нескрываемой нервозностью, и учтивая улыбка Филиппа превратилась в довольную. Она, по крайней мере, сознает неприятные последствия идиотской эскапады своей племянницы. Оливия, вне всякого сомнения, тоже нервничает, предчувствуя недоброе. Минутная слава – слишком малая компенсация за потерю столь завидного жениха. Что ж, забавно будет простить ее. Насладиться ее радостью и благодарностью. Позже, когда о ней немного забудут, ему доставит огромное удовольствие отомстить за унижение, которое пришлось претерпеть в доме французского посланника.
– Оливия! Вот и ты, дорогая! – взволнованно воскликнула леди Летиция, когда девушка вошла в комнату.
На мгновение его решимость поколебалась. На ней была белая кружевная блузка с высоким воротником, длинными, широкими, сужавшимися у запястья рукавами и манжетами на перламутровых пуговичках. Темно-сиреневая юбка, вместо того чтобы подметать пол, едва доходила до изящных ботиночек. Костюм столь строгого покроя, как ни странно, подчеркивал округлость грудей и изгиб бедер и казался поразительно эротичным.
Сражаясь с инстинктивным приливом желания, Филипп раздраженно отметил, что она не выказывает ни нервозности, ни волнения. Он быстро пересек комнату и прижал к губам ее руку.
– Оливия! Как вы могли быть столь беспечной? Я был вне себя от тревоги!
– Неужели, Филипп?
Он резко вскинул голову, на какой-то невероятный момент поверив, что в ее голосе звучит нечто вроде издевки. К тому же она смотрела мимо него. На тетку.
– Не извините нас, тетя Летиция? Я хотела бы поговорить с Филиппом с глазу на глаз.
Летиция возмущенно ахнула. Неприлично оставлять молодых людей наедине! Кроме того, если она уйдет, Оливия немедленно вернет Филиппу кольцо и разорвет помолвку. И не будет великолепной церемонии в соборе. А ведь все приятельницы открыто ей завидовали! Что ни говори, а Филипп – великолепная партия!
– Нет… – пролепетала она, но тут же осеклась. Откуда взялся этот решительный вид?
Голубые глаза строго взирали на Летицию. И вместо того чтобы настоять на своем, та едва слышно пролепетала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23