Бывший храм по-прежнему творил волшебство, околдовывая Оливию.
Девушка с удовольствием огляделась, прежде чем поспешить вниз, мимо мраморных собакольвов, охранявших дверь, и выйти в сад к декоративным прудам с розовыми лотосами.
Запах цветущих деревьев наполнял воздух. Экзотический кустарник окаймлял гравийные дорожки. При солнечном свете вилла сверкала подобно драгоценности: розово-красные крыши, резные карнизы устремились вверх вопреки закону всемирного тяготения. Алая, изумрудная и лазурная эмаль украшала стены. Яркие пятна идеально подчеркивали суровую чистоту рощиц белой сосны, поднимавшихся за домом.
Девушка с тоской посмотрела в сторону деревьев. Завтра она возьмет лошадь и поедет прогуляться. Сегодня уже слишком поздно просить оседлать любимую кобылку.
Оливия подавила вздох сожаления. Верховая езда была ее любимейшим развлечением. К сожалению, счастливые минуты выпадали не часто. Но ничего! После свадьбы она сможет гулять и кататься сколько душе угодно!
Она прошла через большой сад и оказалась в душистых зарослях травы. Почти незаметная тропинка привела ее в давно манившую рощицу. Впрочем, вокруг все равно никого нет. Тетка и леди Гленкарти наверняка отдыхают, так что ее отсутствия, конечно, не заметят.
Оливия шла быстро, наслаждаясь свободой и жадно вдыхая напоенный запахом хвои воздух. Позволила себе отдохнуть, только уйдя довольно далеко от виллы. Тяжело дыша, прислонилась к серебристой коре дерева. Совсем рядом пролетел удод, чьи ярко раскрашенные крылья переливались на солнце. Как тут хорошо!
Только бы правительство не переводило Филиппа из Пекина. Оливия не хотела покидать Китай и стремилась узнать об этой стране как можно больше.
Она улыбнулась, гадая, уж не заразилась ли, по словам леди Гленкарти, «странным увлечением Китаем, которое так часто овладевает европейскими умами».
Но если это и так, все равно! В свои девятнадцать она помолвлена с ослепительно красивым мужчиной и живет в одной из самых экзотических стран мира. Разве это не счастье?
Вокруг царила полная тишина – ни звука, ни движения. Даже облака были словно приколочены к высокой голубой чаше неба.
Оливия закрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечного луча, скользившего по лицу, и мечтами о том, какой будет жизнь в качестве мадам Филипп Казанофф.
Дикий вопль внезапно пронзил тишину.
Девушка встрепенулась, широко раскрыв глаза и оглядываясь. Неужели все это ей приснилось? Но тут вопль раздался снова. Отчаянный. Испуганный, сопровождаемый криками, воем и приглушенным лошадиным ржанием.
Оливия испуганно охнула и выбежала из своего убежища под деревьями, вглядываясь в горизонт.
Дорожка вилась, уводя от виллы, и все, что она сумела увидеть, – ряды сосен и рваные облака. И тут у нее тоже вырвался крик: это не туман в холмах. Это дым!
– О нет, – прошептала Оливия, судорожно сжимая горло рукой. Вопли и шум становились все громче. – Вилла! Это вилла горит!
Она не помнила, как почти слетела вниз с холма, хватаясь за деревья, до крови раня ладони о грубую кору. Крики по-прежнему резали слух, а в воздухе стоял сильный запах гари.
Дорога казалась бесконечной. Невозможно представить, что совсем недавно она с такой радостью взбиралась наверх!
Подошвы ботинок взбивали тучи пыли. Она продолжала скользить и спотыкаться на сухой, растрескавшейся земле. Наконец со вздохом облегчения она увидела, что тропинка огибает холм. Еще двадцать ярдов – и она узнает причину густого дыма, превратившегося в толстый серый столб.
Оливия ринулась вперед, к повороту. И оцепенела, судорожно цепляясь за древесный ствол, не веря глазам.
Крыша из волшебной сказки почти скрылась за завесой дыма. Колоннада, поддерживавшая фасад, горела ярким пламенем: филигранная резьба дерева потрескивала и лопалась, огненные языки вздымались все выше. Ветер разносил искры так далеко, что они падали на ее волосы и юбку. Но не это зрелище приковало Оливию к месту. Ухоженные, прекрасные сады с прудами и лотосом, с карликовыми деревьями и цветущими кустами наводнили вопящие, возбужденные, торжествующие китайцы с алыми поясами и головными повязками. Кривые мечи сверкали на солнце.
– Нет! – выкрикнула она, ринувшись к вилле так, словно за ней гнался сам дьявол. – О Господи Боже, нет!
Девушка понятия не имела, как встретит явившихся из кошмара чудовищ. Все мысли были только о том, что ее родные заперты в горящем аду. Нужно любой ценой их спасти, действовать, пока не стало слишком поздно.
Оливия задыхалась. В ушах громом отдавался стук крови.
Наконец она выскочила на зеленый луг, путаясь в высокой траве.
Сквозь дымное марево Оливия увидела фиолетовое платье леди Гленкарти. Несчастная пыталась вырваться из пламени, защищая лицо рукой. Но тут фигуры, словно ожившие персонажи театра ужасов, торжествующе взвыли и ринулись вперед с поднятыми мечами. Вопли леди Гленкарти разорвали воздух, но тут ее заволокло дымом, и больше уже ничего не стало, кроме шума, жары и всепожирающего пламени, – это загорелись карнизы крыши.
Оливия вдруг поняла, что тоже надрывается от крика. Дым ест глаза и забивает легкие. Конский топот, становившийся все громче. Она умрет. Погибнет от рук озверевших фанатиков.
И вдруг ее охватил гнев. Если уж погибать, то погибать в сражении, сопротивляясь всеми силами.
Краем уха она слышала разъяренные голоса преследователей. И все же бежала, под дикие, вибрирующие в воздухе вопли опьяненных местью «боксеров».
– Ради всего святого, остановитесь же! – скомандовал чей-то голос.
Она сознавала, что конь надвигается на нее. Чувствовала палящий жар. Искры осыпали ее дождем и с шипением гасли.
– Тетя Летиция! – отчаянно выкрикнула Оливия, но тут лошадь пролетела мимо, а всадник, спрыгнув с седла, больно придавил Оливию к земле.
Она принялась вырываться, но стальные руки быстро лишили ее способности двигаться.
– Вы что, – прошипел незнакомец, – пытаетесь раньше времени отправиться на тот свет?!
Девушка охнула от неожиданности. Ее держал не «боксер» с красной повязкой, а европеец! Взбешенное лицо, высокие скулы, сжатые губы.
– Тетя и дядя! – выдавила она. – Они в доме!
– Иисусе сладчайший!
Он внезапно ослабил хватку. И она сквозь пелену заметила, что густые темные волосы падают ему на лоб. Нетерпеливо откинув непокорную прядь, он повернулся лицом к горящей вилле и обезумевшим китайцам.
– Оставайтесь здесь и не шевелитесь! – скомандовал он и, вскочив, бросился к лошади и схватил ружье, торчавшее из седельной сумки. «Боксеры» находились всего в пятидесяти ярдах. Искаженные маревом фигуры мелькали в саду. Очевидно, их внимание полностью приковала горящая вилла, и когда прогремел первый выстрел, раздались растерянные, встревоженные крики. Неуклюжие мечи, поднятые над головами, на миг застыли в воздухе. Фигуры в белых одеяниях, перечеркнутых красными повязками, дружно повалились на землю. Но выстрелы продолжались. Оливия бросилась на колени. «Боксеры» явно не знали, что делать. Не понимали, с какой стороны на них напали.
Перепуганная лошадь заржала и попятилась. Под прикрытием высокой травы всадник продолжал палить, и со стороны казалось, словно на бунтовщиков ополчилась целая армия. Оливия увидела, как упал еще один демон, потом второй, третий… Слезы облегчения хлынули по ее щекам, когда вся шайка дружно пустилась наутек.
Ее спаситель бросился к горящему зданию. Оливия вскочила и, подобрав юбки, помчалась за ним. Сердце ее бешено колотилось.
Незнакомец повернул голову и снова прикрикнул, приказав оставаться на месте. В другое время столь повелительный тон немедленно остановил бы ее. Но тут жалобный женский крик перекрыл рев пламени, и Оливия, не слушая команду, в страхе ринулась еще быстрее, хотя буквально изнемогала от страха.
Волна жара, идущая от центрального входа, отбросила обоих. Мраморные львы уродливо скалились при виде их беспомощности.
– Сюда! – пронзительно вскрикнула Оливия, и, прижимая платок к носу и рту, бросилась к задней двери.
Почти рядом с грохотом упала балка, от которой рвались языки огня. Оливию снова осыпало искрами, и шелк юбки с шипением загорелся. Она стала сбивать огонь руками, продолжая бежать, бежать, бежать… Вокруг клубился дым.
Как ни старалась, она не могла догнать незнакомца. Он вбежал на крыльцо, перепрыгивая через несколько ступенек, и исчез в ревущем аду. Оливия закрыла лицо рукой, решив последовать за ним, и тут, рыдая, увидела выбегавших на газон слуг. За ними, спотыкаясь, ковыляла леди Гленкарти. Через несколько секунд на газоне появился ее дядя. Последним вырвался англичанин, несущий на руках бесчувственную Летицию. За его спиной с грохотом обрушилась крыша. Изящные гнутые карнизы исчезли в пламени.
Отбежав на безопасное расстояние, англичанин положил Летицию на траву и с неприличной ловкостью принялся расстегивать тесный лиф.
Оливия встала на колени рядом с теткой. Темные волосы влажными завитками обрамляли ее испуганное лицо.
– Она жива?
Незнакомец кивнул и, бесцеремонно повернув Летицию на бок, нащупал пульс. Летиция вздрогнула и открыла глаза. Оливия, вне себя от радости, схватила ее руку. Если спаситель тетки тоже обрадовался, то ничем этого не показал. Хмуро сдвинув брови, он поднялся и отошел. И тут Уильям, пошатываясь, шагнул к нему.
– Синклер! – поражено ахнул он, сжимая его руку. – Клянусь всеми святыми, это Льюис Синклер! Синклер, старина! Как мне вас благодарить?
Поспешно отведя подозрительно заблестевшие глаза, он бросился на колени перед распростертой женой.
– Все кончено, любовь моя, – шептал он, обнимая ее. – Ты в безопасности. Они ушли!
Тетка со стоном вцепилась в мужа. Оливия подметила скептическую гримасу, исказившую лицо Синклера.
– Вряд ли это так, сэр Уильям, – сухо обронил он. Уильям Харленд недоуменно вскинул брови. Куда девалась его обычная самоуверенность!
– Я не понимаю…
– Это все? Вы единственный мужчина-европеец из всей этой компании?
Сэр Уильям кивнул, и Оливия, заметив, как помрачнел его взгляд, едва не лишилась чувств. Они в пятнадцати милях от Пекина. Слуги разбежались. Вся округа кишит «боксерами», а вооружен только мистер Синклер.
Девушка пошатнулась, и Льюис, подскочив, поймал ее сильными руками. Но Оливия уже летела в водоворот тьмы и черных, бушующих ветров.
Сознание возвращалась постепенно. Она поняла, что лежит на траве. Голова покоилась на свернутом полотняном пиджаке, от которого шел слабый, но приятный запах одеколона. Мужского одеколона. До нее донеслись слова дяди Уильяма:
– Бедное дитя.
Низкий, звучный голос ответил:
– На дитя она не похожа, сэр Уильям. Ваша племянница вознамерилась разогнать «боксеров» голыми руками. Хорошо, что я вовремя подоспел!
Кровь бросилась в лицо Оливии. Опасаясь, что услышит что-то нелестное для себя, она пошевелилась. Дядя тут же подбежал к ней, но Синклер не тронулся с места. Темные брови по-прежнему сдвинуты, губы нетерпеливо подергивались, лицо встревоженное.
Оказалось, это он подложил свой пиджак ей под голову, оставшись в белой шелковой рубахе. Оливии стало не по себе при виде необычайно широких плеч и бугрившихся мускулов. От него исходили мощь и сдержанная сила.
Оливия вспомнила о разговоре в экипаже полдороге сюда. Неужели это было всего несколько часов назад? С тех пор мир перевернулся!
По словам дяди, Льюис Синклер женился на китаянке и покинул Пекин, когда стало очевидным, что его брак никогда не признают в европейской колонии.
Она смотрела на него в сгущавшемся закате, не слушая сочувственных расспросов дяди. Вполне можно представить, что Синклеру безразлично мнение окружающих. В нем ощущались некое бесстрашие, отвага и дерзость, которых она не встречала раньше, и сейчас находила странно привлекательными.
Когда их взгляды встретились, Оливия потрясение ахнула. Его глаза были почти также темны, как волосы, и в них плескалась обжигающая боль.
Окончательно сбитая с толку, она отвела взгляд, твердя себе, что, должно быть, ошиблась.
– Дядя, тетя Летиция очнулась? – поспешно спросила она.
Лицо Уильяма, бледное и осунувшееся, исказилось гримасой.
– Да, спасибо доктору Синклеру.
Оливия растерянно уставилась на него, прежде чем вспомнить: да, ведь Льюис Синклер – доктор. Недаром так умело расшнуровал корсет тетки!
– А леди Гленкарти?!
– К сожалению, она чувствует себя даже слишком хорошо, – сухо ответствовал дядя.
Оливия уже и сама это поняла, услышав негодующий визг леди Гленкарти:
– В жизни не слышала о столь оскорбительном предложении! Да этот человек, должно быть, безумец! Идти в Пекин пешком?! Я скорее умру!
– Выбор за вами, – равнодушно ответил Льюис Синклер, вставая и направляясь к лошади. – Если останетесь здесь, к утру почти наверняка будете мертвы.
– Наглец! – не унималась леди Гленкарти, но в голосе ее явно прозвенели нерешительные нотки. – Сэр Уильям, прошу вас, сообщите этому… джентльмену, что сюда из Пекина уже идут войска, чтобы отомстить за это неслыханное преступление.
– Никаких войск не будет, – устало откликнулся сэр Уильям.
– В таком случае посланник должен позаботиться о том, чтобы войска прислали, – не сдавалась леди Гленкарти, удивительно к месту забыв, что всего несколько часов назад она яростно отрицала самую мысль о подобных действиях.
Несчастный сэр Уильям сдерживался из последних сил.
– Мы попали в чрезвычайно сложную ситуацию, – процедил он. – К этому времени «боксеры», конечно, поняли, что стреляли не солдаты, а если вернутся, одним ружьем их долго не удержишь.
Леди Гленкарти пронзила его яростным взглядом.
– Я не пойду в Пекин пешком, как простая крестьянка.
– Я тоже, Уильям, – дрожащим голосом поддакнула Летиция. – Мы станем посмешищем всей колонии. Что скажет леди Макдоналд?
Синклер с градом ругательств, заставивших побледнеть сэра Уильяма, повернулся и отошел. Сэр Уильям, с беспокойством глядя ему вслед, схватил жену за руку:
– Успокойся, Летиция! Леди Макдоналд скажет, что ты вела себя очень храбро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23