Она до сих пор чувствовала себя неуютно в этом доме, где было заведено беззлобно подшучивать друг над другом, постоянно пить чай, обсуждать последние сплетни и громко хохотать. Она была сыта по горло всем этим шумом, гамом и панибратством и не могла дождаться, когда вернется Джек, чтобы собрать свои вещи и бежать отсюда. Она мечтала иметь собственный дом, где будут иные порядки.
Но откуда бы ему взяться? Кристина легла на спину и задумчиво уставилась в потолок. Где же они с Джеком поселятся? Может быть, в доме его отца, Чарли? Несмотря на его темное прошлое, этот человек ей нравился. Но он собирался жениться на Гарриетте Годфри, а совместной жизни с этой дамой Кристина себе не представляла.
Роза что-то пробормотала во сне и беспокойно заворочалась. Кристина с нежностью посмотрела на девочку, которая выросла на ее глазах. Конечно, ей будет не хватать на новом месте общения с Розой, да и малышка станет скучать по ней. Но рядом с ней будет Джек. Сердце Кристины бешено заколотилось: почему он до сих пор не написал ей, что вскоре приедет домой? Может быть, особые части не отпускают даже в отпуск, пока не кончилась война на Дальнем Востоке? Или Мейвис вообще все выдумала, и никаких писем от Джека она не получала?
Кристина повернулась на бок, чувствуя, что готова разрыдаться от ревности. Странно, что она не решается поведать мужу свои сокровенные мысли, хотя и безумно любит его.
Возможно, она боится оказаться непонятой? Опасается, что Джек сочтет ее слишком впечатлительной и слабохарактерной?
Она впилась пальцами в подушку и уткнулась в нее мокрым от слез лицом.
— Возвращайся скорее домой, Джек! — прошептала она. — Возвращайся, и тогда все наладится.
Пруденция Шарки сиротливо сидела под козырьком автобусной остановки на углу пустоши. Наступил август, и вместе с ним в Лондон пришли грозы. Молнии сверкали над крышами Блэкхита, озаряя ослепительными вспышками купол церкви Всех Святых. Чуть поодаль дрожал под армейским плащом, плохо спасавшим его от ливня, владелец повозки, запряженной осликами. Своих несчастных животных он накрыл куском брезента. Вид у осликов был ужасно унылый, в глазах застыла тоска.
У Пруденции настроение было не лучше. Ей уже давно опостылела такая жизнь, она забыла, что такое радость. Особенно угнетали ее коричневые туфли, в которые она была обута. Это была добротная, на низком каблуке, с толстой подошвой и широким ремешком на лодыжке обувь для пожилых женщин. Пруденция их ненавидела.
— Это очень прочные туфли, тебе их вовек не сносить, — заявил отец, увидев уродцев в сапожной лавке Джема Поррита.
И дочери нечего было ему возразить, он был прав, легче было помереть от тоски, чем износить эти колодки.
Стук ливня по козырьку остановки становился громче, повеяло холодом. Пруденция зябко поежилась. Ей было девятнадцать лет. Ни за одной из ее сверстниц родители так строго не надзирали, как за ней. Папаша лично выбирал для нее обувь, причем платил за нее деньгами, которые зарабатывала тяжелым трудом сама Пруденция. Она вздохнула, вспомнив, какой отвратительный запах стоял в мастерской мистера Поррита. Ей хотелось покупать туфельки в магазине, торгующем модной обувью, а не ботинками, сапогами и шлепанцами.
Объяснить это отцу было невозможно. Его заботило только то, чтобы дочь не выглядела вертихвосткой.
— Но ведь Кейт Эммерсон так не выглядит, — в отчаянии восклицала Пруденция, — хотя и не покупает обувь, сделанную Джемом! Она приобретает исключительно стильные туфли в салоне Тимпсонов в Льюишеме.
В действительности она не знала, откуда изящные модные башмачки Кейт, но выглядели они красиво. Как, впрочем, и все, что она носила.
— Твой язык тебя погубит, — ворчал отец. — Кэтрин Фойт — мать двоих незаконнорожденных детей! Нашла с кого брать пример! Посмотрим, каково придется ее сынку-метису, когда он подрастет. Его ожидает незавидная участь.
— Теперь ее фамилия Эммерсон, а не Фойт. И насчет Луки ты не прав, его здесь все обожают.
— Пока он маленький, — качал головой папаша. — И еще не заглядывается на девушек. Довольно болтать, давай-ка лучше купим гуталина, чтобы туфли не промокали.
Из-за поворота появился автобус, но Пруденция продолжала сидеть. Она не собиралась никуда ехать, а просто пережидала дождь и оттягивала момент возвращения в свой унылый дом. На подножке автобуса стоял, готовясь спрыгнуть с нее, лидер группы местных бойскаутов Малком Льюис. Он всегда интересовал Пруденцию, и не только ее одну: об этом загадочном молодом человеке ходили невероятные слухи. Он был, несомненно, неординарной личностью.
— Почему его не забрали в армию? — спросила однажды Хетти Коллинз у Мириам, когда они пережидали очередной воздушный налет в общем убежище. — Он молодой и здоровый, к тому же глава скаутов.
— Наверное, он связан с секретными службами, — предположила Мириам, сося леденец. — И у него бронь.
Едва Малком Льюис спрыгнул на тротуар, Пруденция смерила его изучающим взглядом. Неужели он сотрудник разведки? Но если так, то почему его не отправили с секретным заданием в Париж, Россию или Каир, а оставили в Лондоне? Ведь всю войну он пробыл в Льюишеме. Странно…
— Тебе лучше поторопиться, — заметил Малком. — Водитель ждать не станет.
— Я никуда не еду, — покраснев от смущения, промолвила Пруденция, чувствуя себя ужасно глупо.
Водитель закатил глаза к небу, захлопнул дверцу и выжал педаль газа. Малком улыбнулся:
— Дождь почти прекратился, надеюсь, мы не промокнем до нитки, пока дойдем до площади.
Пруденция нерешительно встала со скамейки, не веря, что ей предложил прогуляться самый симпатичный парень в округе и вдобавок секретный агент. Она и не мечтала, что он проявит к ней интерес. Впрочем, ничего он и не проявлял, поправилась она мысленно, им просто оказалось по пути. С таким же успехом его попутчицей могла стать мисс Хеллиуэлл или Нелли Миллер, окажись они сейчас на автобусной остановке. И с ними он так же любезно разговаривал бы, потому что он воспитанный молодой человек.
— Откуда возвращаешься? — спросил он, когда они сошли с тротуара на мокрую траву пустоши. Дождь прекратился, из-за облаков выглянуло солнышко. Малком опустил воротник пиджака.
— С работы, — ответила она с тоской.
Малком усмехнулся:
— Как вижу, она тебе надоела до чертиков. Неужели так скучно работать секретарем в адвокатской конторе? Тебя ведь твой отец именно туда пристроил?
Пруденция кивнула, она до сих пор была «благодарна» папаше за эту медвежью услугу. Контора мистера Бейли была забита папками с бумагами и провоняла клеем и пылью. Ее владелец выглядел старше библейского Мафусаила, а его помощница мисс Крабтри служила у него еще с Первой мировой войны. Если бы Пруденции позволили самой решать, чем ей заниматься, она бы устроилась продавщицей в магазин одежды. Но папаша считал, что служить, пусть и младшим клерком, в адвокатской конторе гораздо престижнее, чем торговать.
— Если тебе там все обрыдло, почему не уходишь оттуда? — поинтересовался Малком. — Сейчас совсем не трудно подыскать работу по душе.
— Нет, я не могу, — не глядя на него, промолвила Пруденция, покраснев еще гуще.
Он с интересом посмотрел на эту странную девушку самой обыкновенной, неприметной наружности. Зря она не пользуется косметикой! Вот его сестры, ее ровесницы, уже красят губы и ресницы и только выигрывают от этого. Приглядевшись к спутнице, он сообразил, что если бы она попользовалась помадой и тушью для ресниц, то стала бы значительно симпатичнее.
— Ты слышала, что к нам приезжает эмигрантка из Польши? — спросил он, меняя тему разговора. — Говорят, она здесь надолго обоснуется.
Пруденция поджала губы. Слышала ли она об этой польке? Еще бы! В последнее время отец только о ней и говорил.
— Какая преступная недальновидность! — бушевал он. — Мало нам здесь немцев, торгашей, негров и уголовников! Скоро вся площадь будет заселена всякой швалью, как Бермондси или Лаймхаус.
— Но здесь живет всего одна немка, дорогой! — осмелилась возразить ему супруга, подразумевая Кристину.
Это лишь подлило масла в огонь.
— А кто в таком случае Фойты? — вскипел Уилфред. — Коренные английские джентри?
Мать смертельно побледнела, и у Пруденции моментально пропало желание напоминать отцу, что Леон Эммерсон наполовину англичанин, а Чарли Робсон уже давно ведет честную жизнь и не сидит по тюрьмам, как в молодости. Если отца разозлить, он может наброситься на мать с кулаками, как уже было накануне свадьбы Кейт и Леона.
Но рассказать об этом Малкому Пруденция не могла и поэтому ответила:
— Да, я знаю.
Малком отчаялся завязать с ней разговор и засунул руки в карманы фланелевых брюк, мысленно переключившись на своих юных подопечных. Пора было всерьез поговорить с Мейвис Ломакс о ее Билли. Парнишка совсем отбился от рук, ему лучше стать бойскаутом и приучаться к дисциплине. Иначе не миновать ему тюрьмы.
Выслушав предложение матери вступить в отряд бойскаутов при церкви Святого Марка, Билли решительно заявил:
— Я в коротких штанишках ходить не стану! А все бойскауты носят шорты. Мне пора надеть нормальные брюки, я уже не маленький.
Длинные штаны, которые постоянно выпрашивал у Мейвис ее бунтующий отпрыск, стали камнем преткновения в их отношениях.
— Джимми Бинс ходит в брюках, хотя ему только одиннадцать лет! — выдвигал свой коронный аргумент Билли, отчаявшись переубедить мать. — А надо мной ребята смеются.
Но Мейвис не сдавалась.
— Джимми Бинсу дали донашивать старые портки его старшего брата, потому что тому в них стыдно ходить, — говорила она, смазывая вазелином брови, чтобы придать им блеск. — А в шортах Джимми не ходит потому, что они стали похожи на решето.
Едва лишь состав въехал на станцию Блэкхит, Джек Робсон ловко спрыгнул с подножки вагона на перрон. Он приехал домой в очередной отпуск, вероятно, последний, поскольку, судя по сообщению Би-би-си, через несколько месяцев должна была начаться массовая демобилизация. Вряд ли японцы смогут сопротивляться после того, как два их крупнейших города были стерты с лица земли атомными бомбами. Закинув вещевой мешок за плечо, Джек Робсон, мускулистый, высокий и стройный молодой мужчина в форме коммандос, пружинистой походкой зашагал по перрону, предвкушая скорую встречу с женой, друзьями и соседями.
— Привет, Джек! Приехал повидаться с супругой? — с улыбкой сказал контролер в конце платформы, забирая у него билет. — Она, полагаю, чертовски обрадуется.
— Но еще больше удивится, — ухмыльнулся Джек. — В последний раз я отправил ей открытку из Германии, она уверена, что я все еще там.
Контролер хохотнул. Скажи ему какой-нибудь другой молодой военнослужащий, что он возвращается домой после годового отсутствия без предупреждения, бывалый служака намекнул бы ему, что он дьявольски рискует. Не все женщины хранили верность мужьям, некоторые ходили на танцы, пили пиво с американцами… Но Кристина Робсон была не из их числа. То, что Джек мог застукать жену с другим мужчиной, представлялось контролеру столь же маловероятным, как переход папы римского в другую веру.
Прочитав мысли старого хрыча, Джек ускорил шаг и, выйдя с вокзала, решительно зашагал по центральной улице Блэкхита. Он не сообщил Кристине о своем скором прибытии в первую очередь потому, что не был уверен, дадут ли ему краткосрочный отпуск. А еще ему хотелось сделать ей сюрприз и посмотреть, как она обрадуется, когда откроет дверь и увидит его на пороге. По той же причине он не писал ей, что в скором времени его демобилизуют. В этом у него тоже не было уверенности, но своей надеждой он по-дружески поделился с Мейвис. Теперь, после бомбардировки американцами Японии, сомнения пропали. И, поднимаясь по склону холма к церкви Всех Святых и Вересковой пустоши, Джек весело насвистывал бодрый марш.
— Привет, Джек! — окликнула его с другой стороны улицы Хетти Коллинз, стоявшая в длинной очереди в мясную лавку. — Добро пожаловать домой. Тебя скоро отпустят вчистую?
Джек усмехнулся, не замедлив шаг и не удостоив ее ответом. За время его отсутствия здесь произошли большие перемены, как он успел заметить. Жизнь входила в мирное русло. Но очереди в продуктовые магазины еще оставались. Возле овощной лавки он увидел мисс Хеллиуэлл. На старушке было старомодное длинное летнее платье из жоржета, а ее шею украшали бесчисленные нити бус и шифоновый шарф, перекинутый через плечо. Джек подавил желание подойти к ней и поболтать, рассудив, что на это у него найдется время и попозже, после встречи с Кристиной.
Вспомнив о молодой жене, он ощутил острое вожделение. Она всегда возбуждала его, он захотел овладеть ею, как только увидел. Она была прекрасна, как Мадонна, и не менее таинственна. Ее большие черные миндалевидные глаза, блестящие черные волосы и тонкие черты строгого лица пленили Джека. Кристина была не из болтливых и не любила хохотать без причины, как легкомысленные девчонки из южного Лондона, в окружении которых он вырос. Вежливая, доброжелательная, но сдержанная в эмоциях, Кристина часто уходила в себя и этим еще сильнее интриговала Джека. Страсть его разгорелась, и он стал активно ухаживать за загадочной беженкой.
Джек поправил лямку вещевого мешка и пошел прямиком через пустошь, припоминая начало их с Кристиной знакомства. Ему было внове обхаживать девушку: противоположный пол никогда не обделял его вниманием, и уже в юности он снискал славу сердцееда. Однако на Кристину его репутация не произвела впечатления, и ему пришлось несколько лет осаждать эту крепость. Но даже война не охладила его пыл. Он записался в войска специального назначения и приезжал домой всего несколько раз в краткосрочный отпуск. Слава Богу, спустя месяц-другой его демобилизуют, и тогда они с Кристиной наконец-то заживут нормально, как все супруги.
— Джек! Джек! — вывел его из раздумий пронзительный девичий голос.
Он прикрыл ладонью глаза от солнца и увидел, что к нему бежит маленькая Берил Ломакс.
— Ты вернулся! Ты вернулся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37