Ничто больше не имеет значения – ни чудовищно безвкусный дом, ни враждебность прислуги. Главное, они с Александром снова вместе.
Когда Александр, наконец, оторвался от Мауры, дворецкий же тактично исчез, а Лиэл Кингстон делал вид, что внимательно рассматривает что-то за окном.
– Знаешь, я не мог заснуть без тебя прошлой ночью, было так странно, что тебя нет рядом, – ласково улыбаясь, сказал Александр.
Маура зарделась. С той самой первой ночи они всегда спали вместе. Маура еще раз крепко обняла Александра и прижалась к нему. Она пожалела, что Лиэл Кингстон находится в гостиной, иначе она сразу же рассказала бы Александру о ребенке.
Александр повернулся к Кингстону, одной рукой он все еще продолжал обнимать Мауру.
– Завещание будет зачитано сразу после похорон. Но Кингстон уже подробно изложил мне его суть.
Лиэл Кингстон оторвался от окна и посмотрел на Александра и Мауру. Миссис Александр Каролис по-прежнему оставалась для него загадкой. Виктор недвусмысленно предупредил его, что представляет собой Маура. «Незаконнорожденная, охотница за состоянием и шлюха. – Виктор тогда даже сплюнул от злости. – Вдобавок ирландка и католичка».
Он не стал объяснять, как случилось, что Александр женился на этой особе, но Лиэл хорошо знал Виктора, знал об отношениях Александра с Дженеврой Гудзон, поэтому без труда догадался о причинах женитьбы Александра.
Когда Лиэл вез весть о смерти Виктора в Тарну, он сгорал от желания собственными глазами увидеть, что там происходит. Возможно, Тарну уже превратили в бордель. Или Александр грустил там в одиночестве, а его жена, охотница за состоянием и шлюха, уже сбежала от сельской скуки. Чего он не ожидал увидеть, так это хорошо налаженную жизнь и послушную прислугу. Он видел миссис Каролис только мельком, но и этого оказалось достаточно, чтобы понять – Виктор глубоко ошибся в своей оценке. Вполне вероятно, что она действительно ирландка, незаконнорожденная и католичка, возможно, она и правда охотница за состоянием. Но никак не шлюха.
Глядя на Александра и Мауру, сияющих от счастья, он уже не считал их брак странным. Они дополняют друг друга, подобно Абеляру и Элоизе, Антонию и Клеопатре, Хетклиффу и Кейти, решил романтически настроенный Кингстон. Пухлые нежные губы Мауры свидетельствовали о ее сердечности и теплоте, что должно удачно уравновешивать известный в обществе эгоизм Каролисов. Кингстону нравились живость и жизнерадостность Мауры, которые прекрасно дополняли мужественную сдержанность Александра. Кингстону не хотелось, чтобы Александр раньше времени обсуждал столь деликатную тему, как завещание, но в то же время ему понравилось, что Александр говорит с женой так откровенно и с таким доверием.
– Я просто объяснил мистеру Каролису, что он может не волноваться по поводу завещания, – осторожно добавил Кингстон.
До этого мгновения Маура и не думала о завещании покойного Виктора Каролиса. Вначале она удивилась, что оно так волнует Александра, но, вспомнив, сколько неожиданностей принесла с собой внезапная смерть лорда Клэнмара для нее самой и для Изабел, поняла, что озабоченность Александра более чем оправданна.
Маура с благодарностью улыбнулась Кингстону за то, что он сделал ее участницей разговора, и промолчала. Завещание Виктора Каролиса ее не касается.
Лиэл Кингстон испытывал необыкновенное облегчение. Его первое впечатление о миссис Александр Каролис подтверждается. Она не охотится ни за чьим состоянием. Иначе она обязательно заинтересовалась бы завещанием, спросила о размерах наследства и кому оно завещано. Но в ее глазах не было ни малейшего любопытства, ее не волновало, унаследует ли Александр фамильное богатство. Виктор Каролис хорошо разбирался в людях и редко ошибался в своих суждениях. Но на этот раз он сильно ошибся, и Лиэл искренне сожалел об этом. У него было чувство, что, будь Виктор Каролис жив, он со временем не просто признал бы свою невестку, но и восхищался бы ею.
– Вы рассказали мне все, что я хотел знать, Лиэл. Спасибо – сказал Александр с теплотой, которая удивила Кингстона. Он не привык к такому обращению со стороны Каролисов. – Официальное чтение завещания состоится здесь сразу после похорон.
Лиэл кивнул и взял со стола свой цилиндр. Он понимал, что его присутствие уже мешает, но уходить очень не хотелось. Ему так понравилось общество миссис Каролис, что он с удовольствием остался бы здесь подольше. Ему хотелось услышать, насколько силен ее ирландский акцент и так ли соблазнительно звучит ее голос, как соблазнительна она сама.
Когда он, наконец, оставил их вдвоем, Александр с облегчением сказал:
– Отец не лишил меня наследства. Чарли был уверен, что он это сделает. Да и отец угрожал не раз. – Александр улыбнулся, притягивая к себе Мауру. – Интересно, почему он этого не сделал? Думал, наверное, что он бессмертен, всегда успеет переделать завещание.
Это было не очень-то почтительно, но Маура промолчала и улыбнулась. Александр прижал ее к себе так крепко, что она слышала, как бьется его сердце. Не поднимая глаз, она негромко сказала:
– Я должна тебе что-то сообщить. Я давно хотела сказать тебе.
Его губы ласкали волосы Мауры, он все еще думал о завещании. Просто невероятно! Почему все-таки отец не лишил его наследства? Александр унизил, опозорил его, разрушил самые заветные надежды отца. Но отец не стал мстить. Александр не верил, не мог поверить этому. Жажда мести была присуща всем Каролисам. Дед Александра никому не спускал даже самой незначительной обиды, а уж стремление Виктора к беспощадной мести стало притчей во языцех среди тех, кто имел несчастье досадить ему.
И несмотря ни на что Виктор не стал мстить Александру, сделавшему своей женой девушку, не вызывающую у него ничего, кроме ужаса. Не потому ли, что чувствовал себя виновником смерти Дженевры? Или потому, что поступил бы точно так же, как Александр, если бы его собственный отец повел себя, как Виктор? Гадать можно было сколько угодно. Но сейчас Александр испытывал только благодарность. Состояние Каролисов перешло к нему. Больше его ничто не тревожило.
– У нас будет ребенок. Я окончательно уверилась в этом, когда у нас гостил Чарли. Но я не хотела тебе говорить, когда он был с нами. Я ждала, когда мы останемся одни. – Она подняла к нему сияющее от счастья лицо. – Это просто замечательно, правда? По-моему, это самое лучшее на свете.
Александр непонимающе смотрел на нее, в висках у него стучало, множество ощущений раздирали его одновременно. Ребенок! Господи, у них будет ребенок! Его ребенок! Маура права, это действительно замечательно! Это больше чем замечательно, это потрясающе. Это значит, что род Каролисов продолжается, значит, есть для кого приумножать богатства Каролисов. У него будет ребенок, к которому он будет относиться так же, как к нему самому относился его дед. Теперь его брак нельзя объявить недействительным, они с Маурой связаны навсегда, уже никогда он не сможет забыть о ее существовании.
Улыбка тронула уголки его губ, становясь все шире, и вот Александр уже улыбался, как Чеширский Кот:
– Это не просто замечательно, любимая! Это совершенно потрясающе!
Александра больше не тревожили узы, которые связывали его теперь с Маурой. Он давно отказался от мысли заплатить ей и больше никогда к этому не возвращался. Маура добилась того, что Александр считал для себя уже невозможным – она наполнила его жизнь смыслом, сделала его вновь счастливым.
Он по-прежнему часто вспоминал Дженевру, и всегда будет помнить о ней. Дженевра была любовью всей его жизни. Она вошла в его плоть и кровь и будет с ним до самой смерти. Но Александр уже не думал о Дженевре каждую минуту, как раньше, она уже не стояла между ним и Маурой. Страсть и дружба, которые подарила ему Маура, уняли боль, оживили чувства, вдохнули в него желание жить и любить. Он был безмерно благодарен за это Мауре.
– Надо отметить это событие шампанским, – сказал Александр с радостью и воодушевлением, мало заботясь о том, что шампанское в доме, где лежит покойник, неуместно. – Интересно, что скажет Чарли, когда узнает? Он обязательно будет крестным отцом. – Александр колокольчиком вызвал лакея. – Я приглашу в крестные отцы и Генри Шермехона. А как мы назовем его? Надо обязательно придумать какое-нибудь венгерское имя. Винсент, Золтан или Ференц.
– А если будет девочка? – Маура с трудом сдерживала смех. – И почему обязательно венгерское имя, можно и ирландское. Патрик или Брендон, а если девочка – Бриди.
Но Александр не слушал. Он велел ошарашенному лакею принести два фужера и шампанское.
Похороны состоялись в церкви Святого Фомы. Александр хотел, чтобы они прошли как можно тише, в семейном кругу, но нью-йоркское общество рассудило по-своему. После женитьбы Александра Виктору пришлось вынести немало унижений и враждебности от членов старой гвардии, которые стремились сохранить чистоту высшей касты, оберегая ее от общения со свекром ирландской эмигрантки.
Теперь, после его смерти, они спешили успокоить свою совесть и выказать почтение одному из богатейших людей Америки. Кроме того, это был хороший повод взглянуть на эту самую эмигрантку.
Маура полностью положилась на Мириам в выборе траурного одеяния. Ее черное платье с длинными рукавами и высоким воротом было сшито из отличного крепа. Волосы она уложила высоко на затылке, прикрыв небольшой шляпкой с вуалью. Будь на месте Мауры другая женщина, она могла бы показаться простушкой в этом мрачном наряде. Но на Мауре черное платье лишь подчеркивало безупречную белизну кожи и удивительную голубизну ее глаз. Пока они ожидали Мириам, ушедшую за черной котиковой накидкой, Александр смотрел на жену, испытывая почти болезненное наслаждение. Маура прекрасна. Она гораздо красивее Дженевры.
– Все готово, можно трогаться, – скорбным голосом сказал Александру распорядитель похорон.
Александр кивнул. Настал самый тяжелый момент, и его охватило весьма странное чувство. С каждой минутой становилось все труднее поддерживать в себе ненависть к отцу, которого он мечтал уничтожить. Сейчас вспоминалось только хорошее. Как они с отцом ходили в зоопарк Фраскони смотреть на слонов, верблюдов и скачущих верхом на пони обезьянок, как катались на санях, как ходили плавать. Слезы стояли у него в глазах. Почему отец так заупрямился из-за Дженевры? Господи, почему они не смогли остаться друзьями!
Кортеж, казалось, никогда не достигнет церкви. Стояла невыносимая жара для последнего дня августа, и Александр испытывал огромное неудобство от высокого, сильно накрахмаленного воротничка. Он знал, что в следующей за ними карете так же страдает от жары Чарли. Остальная шермехонская родня ехала за каретой Чарли. Дядя Генри выглядел очень удрученным – слишком навязчиво ему напомнили о том, что человек смертен. Александр даже не знал, кем приходились отцу остальные Шермехоны. Если вначале он хотел, чтобы на похоронах присутствовало как можно меньше народу, то сейчас был искренне рад, что все приехали проводить отца. Родство с Шермехонами много значило для Виктора, и Александру было приятно, что все они пришли почтить его память.
Каролисы отсутствовали. Единственным Каролисом был сам Александр. Впервые в жизни он вспомнил, что где-то в Венгрии у него есть родня. Наверняка его двоюродные и троюродные братья и сестры живут все в той же деревушке, откуда много-много лет назад в поисках счастья уехал его дед. Мысль эта запала глубоко в душу Александра, Возможно, придет день, когда он побывает в Венгрии. Надо будет оставить там о деде хорошую память – построить школу или больницу его имени.
В такт шагу в ярком солнечном свете вскидывался траурный плюмаж на головах лошадей, которые, наконец, выехали на улицу, ведущую к церкви Святого Фомы. Александр никогда раньше не задумывался о том, чего удалось достичь отцу и деду, но сейчас его охватил благоговейный трепет. Дед родился в нищей, забытой Богом венгерской деревушке. Фамилия Каролисов никому ничего тогда не говорила. А теперь, менее чем через сто лет, она стала таким же символом богатства, как имя царя Соломона.
Вслед за гробом отца Александр вошел в церковь и огляделся. Ее заполняли родственники и знакомые. Здесь были Шермехоны, Бревурты, Стейвесанты, Де Пейстеры, Ван Ренселеры, Райнландеры, Ван Кортландты, Бикманы, Рузвельты, Джеи – некоронованные короли Америки, равные по своим богатствам европейским Габсбургам, Гогенцоллернам и Радзивиллам. Все они пришли почтить память отца, потому что, несмотря на отчуждение в последнее время, они не могли позволить себе не прийти. Фамилия Каролисов – синоним Нью-Йорка. Каролисам принадлежит почти весь город. Только Асторы могут сравниться с Каролисами по количеству принадлежащей им недвижимости.
Едва заметная улыбка громелькнула на лице Александра. Асторы тоже были здесь. Высокая, внушительная фигура Джона Джейкоба Астора III сразу бросалась в глаза, так же как и фигура его брата – Уильяма Бэкхауза Астора-младшего.
Уильям, как и отец Александра, женился на девушке из рода Шермехонов. «Хотя далеко не на самой миловидной представительнице нашего клана», – однажды ядовито заметил Генри Александру. Вспомнив это едкое замечание, Александр задумался о браке родителей. Без него Каролисы не смогли бы так быстро укрепить свое положение в высшем свете. Неужели отец женился на матери только по этой причине? И их брак был просто браком по расчету? Если да, то неудивительно, что отец встал на дыбы, когда Александр отказался сделать то же самое. С пониманием пришло глубокое, обжигающее раскаяние. Александр все равно вел бы себя точно так же, если бы понял мотивы поведения отца раньше. Он все равно настаивал бы на своем браке с Дженеврой, точно так же стремился бы отомстить отцу за смерть Джинни. Но они хотя бы поговорили, пришли к какому-то пониманию.
Все эти размышления и воспоминания так захватили Александра, что он не заметил, как закончилась заупокойная служба, и Мауре пришлось крепко сжать ему руку, чтобы он очнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65